Где нас нет

Настя спросила:

– Ты верующий?

– Нет Бога в бытии. И Ада тоже нет.

Я встал из кресла и направился к двери.

– Спасибо за печеньки!

– Да не за что, Насть.

– Ты сейчас куда?

– На допрос. А потом в комиссию по делам несовершеннолетних.

***

Я стоял на улице, смотрел на валяющийся на брусчатке розовый камень и курил. Это был ****ец, друзья мои. Собрание в комиссии по делам несовершеннолетних выглядело так: по очереди вызывают родителя с подростком и отчитывают. Ребёнка вслух оценивают в целом как плохого. Родителя так же – оценивают. Им не говорят о том, что у них есть шанс на исправление. Нет. Их оценивают, запугивают, а ещё им запрещено сидеть. В кабинете два пустых стула, но сидеть не разрешается. И вот, мама с ребёнком, или папа, стоят и выслушивают тонну обвинений в свой адрес. Как в ****ой школе! Это – ****ец. Я спросил: «А почему им нельзя сесть?»

На что мне ответили – так не положено. А положено – осуждение и запугивание!

Я бросил окурок, нашёл ближайший самокат и отсканировал qr-код. Что меня ждёт в нашем центре – я уже догадывался.

– Стрелецкий!

– Тебе что-то нужно, Наташа?

Наташа, начальник нашего отдела, зашипела на меня, взяв за грудки:

– Ты забыл, что я – Наталья Сергеевна?

– Знаешь, Наталья Сергеевна, мне кажется, что ты берёшь меня за грудки только потому, что знаешь: я не отвечу тебе на это хотя бы аналогичным насилием. А я бы мог.

Минута молчания. Наталья Сергеевна отпустила меня. Я сделал приглашающий жест рукой.

– Пройдём в кабинет?

Мы вошли, Наталья села в кресло пошире (рассчитаное на две персоны) и облокотилась на подушечку, закинув ногу на ногу. Я расположился в обычном кресле напротив.

Наталья снова «зашипела»:

– На тебя пошли жалобы, твою *ать. На прошлой неделе ты учил судью не использовать психологическое насилие! Ты в своём уме? За прошедший месяц как минимум один следователь почти из каждого полицейского участка, где ты был, жалуется на тебя.

– И?

– А то, что было сегодня – это уже перебор! Я понимаю, что сидеть в одной позе на допросе в течении  9-ти часов это тяжело…

– Ты права, Наташа, это очень тяжело! А ещё это очень тяжело для ребёнка.

– Именно поэтому скандалил, а потом смотрел ютуб?

– В мои функции на допросе входит защита ребенка от давления со стороны следователя. А ещё – помощь  в общении с «неразговорчивыми детьми», ты мне обьясняла это так. Если бы я знал, что в мои обязанности будет входить «ничего не делать в течении  9-ти часов», я бы не пошёл к вам работать.

– Тебя хочет видеть начальство.

– Опять? А я его видеть не хочу. Наше начальство видит дедов морозов там, где их нет, поэтому я не считаю наше начальство компетентным.

Я вышел из кабинета, спустился по лестнице и, постучавшись, зашёл в кабинет с табличкой: «Отдел кадров».

В кабинете было три стола, за одним сидела полная женщина, за другим – худая, за третий – сел я. Я взял лист бумаги и написал заветное «прошу уволить меня по собственному желанию».

На улице похолодало. Я достал сигарету, и вдруг зазвонил телефон:

– Привет, Юра! Помнишь меня?

– Нет.

– Я твоя однокурсница, Лена Утина.

– Аааа.. Помню твою защиту, она была классной.

– Спасибо, Юра. Я слышала, что ты устроился по специальности!

– Ага.

– И как?

– Сегодня уволился.

– Из «Отрады» ? Странно, говорят, место классное.

– Классное, но – государственное, увы.

– И что это значит?

– Это значит, что ПСИХОЛОГОМ тебе не придётся там работать. Даже не мечтай.

Лена смеётся:

– Я, кажется, поняла о чём ты. Меня давно звали в «Отраду», сегодня была на собеседовании, и было некомфортно. Меня спрашивали пою ли я, спрашивали про вредные привычки…

– Ооо да, курящих моё начальство не любит.

– А ещё меня зовут в частную школу Монтессори «Радуга».

– Иди в «Радугу», не пожалеешь.

– Хм, ну ладно. Спасибо тебе.