Чемодан из музея партизанской славы

Глава II

Чем живет местный еврей

Это даже по улицам видно. Местечко нет, не банкирское, не ростовщическое. А рабочее. Улицы – что? Да, грязноваты. Есть и лужи. И хозяйки разные отходы в колеи выбрасывают. Весной – проехать мало есть возможности. То есть, ехать надо. Но и в грязи вывозишься по самые что ни есть ступицы колес телеги. Потом отмывай.

Такие улицы.

От вокзальной идут они, улицы трудового народа.

Первая, самая широкая, Кузнечная. Значит, работают кузнецы. С утра до вечера звон, шум, стук молотков, грохот телег – обода на колеса.

И кузнецы под стать работе – загорелые, здоровые. И очень не прочь и «об рюмку водки», и кому надо – в ухо.

Заправляет всей улицей Шлойме. Или, правильнее – Шлойме-каторга. Да, побывал в Сибири. Так, пара пустяков, на рынке задрались с крестьянами, ну, Шлойме одному неудачно по голове и засадил. Кулаком. И что вы думаете, Таки всё. Крестьянина – в ледник, все ж таки лето. Шлойме – в холодную. А тут – как на грех, из Варшавы какие-то чины прибыли, смотреть, как в городке-местечке власть российская действует. Вот и эта власть, на удивление всем, оказалась в нужное время в нужном месте. В общем, Шлойме загремел по полной, хоть кузнечная улица и намекала полицмейстеру открытым текстом, мол, сколько надо, столько и соберем. Да в неудачный момент Шлойме этого крестьянина хлопнул. Уж пристав так кручинился, так тосковал. А сделать не мог ничего. Это называется в России – ревизия.

Ну да ладно. Шлойме свое каторге отдал и теперь снова первый в кузнечном деле. Что подковать, что плуг справить или шкворень отлить.

Правда, каторга – хорошая школа. Жизни. Много разного Шлойме вынес: и какую материю нужно подкладывать, чтобы кандалы щиколотки не терли, и как в субботу не работать, но и под розги не попасть, и ежели достанешь из соляной шахты расчлененку (труп), то как скрыть бадейку с солью и трупом от стражников.

Параллельно с кузней шла Сапожная улица. Узкая. Она и почище, и грязи поменьше. Правда, запах от кож, особенно которые подгнивать начали у неумех, так шибал, что иной клиент начинал думать, прежде, чем в мастерскую зайти.

Но нужда, как говорится, пуще неволи. Шли. И заказывали. Сапожники, хоть тоже шинок не пропускали, но дело знали отменно. И народ в их сапогах, туфлях, ботинках или полуботинках – ходил, что и говорить. Особенно, когда обувь получалась от первого, можно сказать, мастера улицы – Моисея Пекарского с сыном Ароном.

Далее лучами расходились другие улицы. Например – Рыбная уличка. Сами понимаете, на ней в основном были селедочные лавки, но запах от этого на улице лучше не становился.

В общем, уважаемый читатель, можно представить аромат штеттла, или городка.

Но – грустить не надо. Были и клайзмеры[2 - Клайзмеры – музыканты (идиш).]. И танцы. И свадьбы. И праздники.

Вот подходят пасхальные дни. Весна, весна. Солнце уже жарит вовсю и народ местечковый готовит дома свои для счастливого праздника.

Из домов вытаскивают скарб, чистят, выбивают из перин пыль и клопов – заодно. Клопы недовольны. Шкафы проветриваются и протираются тряпками, смоченными в керосине. Протираются стены, а наиболее ретивые еще и белят их.

Все к торжественному дню, вернее – вечеру, когда все, вся семья и любой пришедший, собираются на Седер[3 - Седер – торжественный пасхальный ужин.].

Вот уселась вся семья. Глава читает кадэш[4 - Кадеш – освящение, благословение.]. Затем трапеза по вековым традициям. А у ребят одно – дождаться Моци-Маца[5 - Моци-Маца – поедание мацы.] – поедания мацы. И главное затем для ребят (да и всех остальных) – это шулхан-орех[6 - Шелхан-орех – поедание всего, что на праздничном столе.] – «разгром» пасхального стола. И конечно – вино!

Этот праздник делает светлыми лица изможденных рабочих. А солнце ярко освещает будущих невест. Эй, парни! Смотрите, не зевайте, может мимо идет твоя суженая. Конечно, с мамой.

Глава III

Базар

И второе, что в городке всегда приводит народ в ажиотацию, а местных крестьян – в большое волнение – базарный день. Что всегда по пятницам, по утрам.

Вот и везут на привокзальную площадь окрестные крестьяне кур, уток, гусей. А ягода-малина! А масло, сметана, творог, яйца, сыр. Да и местные жители не отстают. Здесь и пирожки, и кнейдлах с медом, и шейки фаршированные. Конечно, и гефилте-фиш[7 - Гефилте-фиш – фаршированная рыба]. Котлетки куриные, да с чесноком. Подходи, евреи, не жмитесь. До пришествия Мессии еще далеко, а жизнь – одна. Торопитесь.

Особняком на базаре изделия местных. Уж тут Шлойме-каторга своего не упускал. Вилы, бороны, обручи, подковы, уздечки и прочая утварь, нужная в хозяйстве – все шло в ход. Все торговалось, спорило, ругалось, покупалось.

Но – не везде.

Совсем отдельно в относительной тишине на свежесколоченных лавках находился товар вот какого свойства – чемоданы. Да не только. Здесь также были сумки, кошельки, для модниц различные сумочки через плечо. Глаза разбегаются.

Глава IV

Становление капитала по Марксу

Но расскажем поподробнее.

Одна из улиц, вернее – улочек, так же бежала от площади к речке. По ней не часто ездили – она и заросла по бокам травкой. Нет, хорошая была улочка.

Звалась он – Чемоданной, а больше называли ее проще – проулок Фишмана. Ибо на улочке на самом деле главную роль играл Йозеф Фишман. Или просто, по-нашему – Йося. Но это до поры. А когда он стал тем, кем стал, то звать его уже стали весьма уважительно – реб Йозеф. Во как!

Фишман – кстати, что за фамилия. Когда нам, евреям, давали власти (чтоб им жить долго, но не с нами) фамилии, то, верно, дали рыболовам, что разводили карпа в прудах, фамилию Фишман. Вроде все правильно. Или, например, Запрудер. Делает запруды для бобров, вот и стали у Радзивиллов одни евреи Запрудерами, а другие – Фишманами.

Но Фишман неожиданно рыболовному и рыборазводному делу изменил. Конечно, понять можно. Сиди на ярмарке с корытом карпа. А жара. А духота. Пыль. Карп начинает «засыпать», а к вечеру, коли не купили, то карпа – выбрасывай, и гешефта нету никакого. Только запах. Как в старом анекдоте: гость, как свежевыловленная рыба, на третий день начинает пахнуть.

Поэтому решили на семейном совете, побывав в Варшаве и даже в Берлине, заняться постройкой чемоданов.

Фишманы – народ быстрый. Два сына мечтали быстренько хедер[8 - Хедер – средняя школа (идиш).] закончить и броситься в омут бизнеса. То есть – гешефта.

А может и купить шифткарту[9 - Шифткарта – вид на жительство в США.] да рвануть за океан. Хотя большой воды, кроме благословенной Вислы, еще не видели.

Вот так и образовалась маленькая фирма «Фишман и сыновья».

А откуда деньги? Да все просто. Все металлические детали – пряжки, скрепы, гвоздики, ленты бронзовые и другое, очень нужное в чемоданном деле – в долг у Шлойме-каторги. Шлойме – еврей «широкого» характера. Дает в долг не торгуясь. Проценты не берет. Все время напоминает заповеди Моисеевы: «Единоверцу в долг давай, но прибыль от брата своего иметь не смей».

Далее – все кожаные детали, конечно, у Пекарских, у сапожников. Тем более, что Фишманы младшие с Ароном дружили и вместе, бывало, прогуливались у домика местной красавицы – противной Рахильки. Кто знал, что она всем блестящим партиям предпочтет Зямку-книжника.

И так далее.

Работа закипела. Надо же! Вот что значит оказаться в нужное время в нужном месте. Продукция Фишманов оказалась даже очень востребована.

Вначале сундуки и сундучки разные. И все – под старину. Под век шестнадцатый или семнадцатый. То есть, основу составляла полированная сосна. Иногда, что дорого, дуб или ясень. Ах, господа, хороши были сундуки у Фишманов. Особенно с замками и защелками, изукрашенными бронзой и ключами необычной формы.

Сундуки были, конечно, перетянуты железными полосками. И еще одна особенность фирмы – по заказу, за дополнительные деньги, делали Фишманы в сундучках и сундуках потайные, секретные отделения. Зачастую настолько хитроумные, что сундук превращался в забаву: гостям его показывали и просили найти тайничок. Кто найдет, тому из гостей приз – рубль, что в том тайничке спрятан. Почти никто не находил этот желанный рубль, а Фишману реклама. Спрос, как говорится, превышал предложение.

Дальше – больше. Пошло строительство чемоданов, сумок, баулов. Для дам. Для врачей. Отдельно начал Фишман делать полевые сумки для военных – получил подряд от армии. Иногда, правда, редко, приходили по вечерам два – три молчаливых человека. Давали заказ на чемоданы. Чтобы были с разными секретами. Платили, не торгуясь. Товар забирали только в ночное время. Люди эти звались социалисты. И в порыве откровенности Йозефу Фишману говорили, что его фирму, его «лавочку» они, придя к власти, прикроют первой. Вот какая благодарность от господ революционеров.

Постепенно, вернее, довольно быстро, «лавочка» Йоси Фишмана выросла в большое предприятие – фабрику «Фишман и сыновья». Вместо подвальчика появился большой ангар, в котором уже трудились шесть человек. Хозяин, или реб Фишман, так стали называть Йосю, продолжал там же работать. Да как иначе. Кто подберет кожи для сумок модных варшавянок. А кто соорудит полевую сумку в подарок приставу.

И порядок в ангаре был образцовый. Постепенно рядом с ангаром появился и склад. Для дерева ценных пород под сундуки и сундучки; для ткани на внутреннюю отделку сумок и чемоданов; отдел, где хранятся металлические составляющие чемоданного дела – уголки, пряжки, скрепы, замки, ключи, гвозди, шурупы, бронза декоративная; отдельно – инструментарий.

Пришлось строить еще один ангар.

Фабрика разрасталась, но, что странно, рабочие были довольны. И продукт вылетал быстро, заказчиков никто не подводил.

Реб Фишман уже начал и жертвовать: на синагогу, на лечебницу, на сирот. Да и брать начал на работу ребятишек, у которых родители умирали. Кагал местечка безмерно Фишману был благодарен и всегда приводил его в пример иным, как теперь сказали бы, предпринимателям.