Закованные во льдах. История о крупнейшей международной экспедиции на Северный полюс на корабле «Поларштерн»

Я распаковываю еще несколько своих многочисленных коробок и ложусь спать. Едва коснувшись подушки, я засыпаю как убитый. Корабль чудесно убаюкивает, в этом на «Поларштерн» можно положиться.

21.9.2019, день 2

Первое утро в море. Мы еще видим, как на горизонте проглядывают сквозь облака норвежские острова, которые к полдню совсем исчезнут. Одновременно с этим пропадет и мобильная связь. Радиоволны цивилизации больше не доходят до нас. «Поларштерн» храбро пробирается сквозь неспокойное море. В первой половине дня, около одиннадцати часов, мы обогнем мыс Нордкап и возьмем курс на северо-восток, дальше в Баренцево море, которое в конце лета не замерзает и теперь простирается перед нами.

Как приятно чувствовать движение корабля, его хорошо знакомые качку и тряску. Меня тянет на пеленгаторную палубу, самую высокую, находящуюся над судовым мостиком, навстречу сильному ветру; внизу – зарывающийся носом в волны корабль, впереди – вид до самого горизонта. Это одно из моих любимых мест на «Поларштерне».

22.9.2019, день 3

Мы очень хорошо продвигаемся вперед в открытом море по Северо-восточному проходу со скоростью тринадцать узлов[2 - Примерно 24 км/ч. Узел – единица измерения скорости, равная одной морской миле или 1,85 км/ч (прим. ред).] против ветра. В течение дня ветер крепчает, и «Поларштерн» храбро катится по волнам, средняя высота которых достигает четырех метров. Волны заливают рабочую палубу, и некоторых участников уже начинает укачивать.

Несмотря на это, настроение на борту замечательное. После долгих лет подготовки все полны энтузиазма и с нетерпением ждут встречи со льдом.

Тем временем мы уже обосновались на судне: багаж убран в оборудованные в каютах рундуки, перед дверьми в коридоре стоят в ряд грубая рабочая обувь и полярные сапоги для работ на льду – с мягкой подкладкой. В кабинах, как мы традиционно называем каюты на «Поларштерне», всегда живут по двое. Двухъярусная кровать, небольшой угловой диван со столом, маленькая отдельная ванная комната – больше ничего. Моя одиночная кабина делится на спальное помещение и кабинет с уютным угловым диваном.

Но мы мало времени проводим в кабинах. Даже сейчас, на подходе, мы работаем каждый день. Лаборатории должны быть оснащены, коробки распакованы, а приборы отрегулированы. При постоянной беготне между палубами, лабораториями и грузовыми контейнерами накапливается большое количество сделанных шагов, хотя мы передвигаемся на более маленьком пространстве, если сравнивать с сушей.

Вчера во второй половине дня из Тромсё вышло судно «Академик Федоров», которое будет сопровождать нас в первой части путешествия. Вообще-то он должен был отплыть вместе с нами, но ему пришлось ждать оборудование, которое с опозданием доставили в порт. Теперь «Федоров», флагман российского полярного научно-экспедиционного флота, с нами по дороге в лед. На борту судна дополнительное оборудование и помощники, которые нужны нам для развертывания научно-исследовательского лагеря и для размещения распределительных сетей, наблюдательных станций на небольших льдинах на расстоянии до пятидесяти км от нашей базы. Перед стыковкой с нашей льдиной он также будет бункеровать[3 - Бункеровка – процесс заправки судна топливом (прим. ред.).] «Поларштерн», чтобы восполнить запасы топлива, которое мы израсходуем во время дороги, чтобы мы могли отправиться в долгую зиму с полными баками.

Наша следующая цель: обогнуть мыс Челюскина, самую северную точку материка Евразия и решающий пункт Северо-восточного прохода. Когда мы достигнем мыса, перед нами откроется море Лаптевых; где-то к северу от него мы хотим вмерзнуть в арктический лед. Но перед этим мы должны пересечь остаток Баренцева моря и Карское море.

Для этого есть две возможности. Первая: лед заставит нас находиться недалеко от берега и надеяться на свободный проход там. Тогда дорога будет проходить по Карскому морю, ближе к суше, между островами Новая Земля и Вайгач – через Карские ворота. Вторая: обогнуть Новую Землю с северной стороны и пробираться по северному Карскому морю в восточном направлении. Какой из вариантов будет возможен, решит лед.

Из-за ледовой обстановки Карское море также называют «ледовый погреб». Это название ему дал Карл Эрнст фон Бэр, естествоиспытатель балтийско-немецкого происхождения, в середине XIX века. Но от ледяного погреба не осталось и следа: Карское море распростерлось перед нами практически свободным ото льда! Поэтому мы выбираем самый простой и быстрый путь – в направлении северной оконечности острова Новая Земля. Огромная разница, если сравнивать с временами Фритьофа Нансена – нашего примера для подражания!

Фритьоф Нансен: открытие ледового дрейфа

Экспедиция, на которую отважился Фритьоф Нансен с 1893 по 1896 год, послужила моделью для нашего маршрута. Нансен обнаружил дрейф во льдах и был первым, кто вморозил свое судно в паковые[4 - Морской лед толщиной не менее 3 метров, просуществовавший не менее 2 циклов таяния и нарастания (прим. ред.).] льды; именно так, как предполагаем сделать и мы. Так далеко в Арктику еще никто до него не проникал. В те времена представления о Северном полюсе были или как о свободном ото льда океане, или как о необнаженном континенте.

Отважные люди столетиями пытались проложить путь через Северный Ледовитый океан. Неизвестность за кромкой льда завораживала и будоражила воображение. За стремление изучить эти неизведанные просторы многие первооткрыватели и их команды заплатили жизнью. Но не Нансен. Со своей командой, состоящей из тринадцати человек, он вышел в открытое море на трехмачтовом судне «Фрам». Нансен построил этот корабль так, что благодаря его прочной обшивке, округленному корпусу и самой прочной когда-либо построенной внутренней конструкции судно не могло быть раздавлено льдами, а было просто приподнято; даже можно было убрать руль.

Фритьоф Нансен открыл трансарктический дрейф (жирная стрелка на рисунке), который был частью природного дрейфа льда в Арктике. Стрелки наверху слева изображают круговорот Бофорта, штриховка – это ледовая поверхность летом

Нансен, который за пять лет до этого в возрасте двадцати семи лет в сопровождении четырех человек совершил лыжный переход через Гренландию, привез оттуда знания эскимосов, как лучше всего выжить в Арктике. Нарты[5 - Узкие длинные сани, предназначенные для езды и перевозки груза (прим. ред).] Нансена, которые мы тоже используем во время нашей экспедиции, в основном ничем не отличаются от тех, что он построил для экспедиции «Фрама» наподобие модели эскимосов: плоские, чтобы хорошо распределять вес груза, и с подвижными подкосами, чтобы избежать поломки при толчках на жесткой и угловатой ледяной поверхности. В качестве провианта Нансен распорядился взять с собой на борт большое количество сухофруктов – еды, которая должна была защитить его команду от цинги, хотя в то время взаимосвязь болезни с нехваткой витаминов еще не была изучена.

Все это должно было помочь ему осуществить план: первым делом Нансен хотел совершить путешествие по Северному Ледовитому океану, используя лед, а не сопротивляясь ему. Нансен заставил корабль вмерзнуть в паковый лед и дрейфовать вместе с ним через Северный полюс до Гренландии. На эту идею его подтолкнула пара непромокаемых брюк, которые нашли среди вмерзших в лед предметов, принадлежащих потерпевшей неудачу экспедиции «Жаннетты», около Юлианехоба, Гренландии. «Жаннетта» по дороге из Калифорнии через Берингов пролив вглубь Арктики вмерзла в лед и в Восточно-Сибирском море была раздавлена льдами. Как же тогда обломки судна попали из Сибири в Гренландию? Нансен сделал вывод, что существует естественный дрейф льдов через Арктику, который принес с собой обломки «Жаннетты» из Сибири в Гренландию.

Нансен был прав: морской лед не находится в состоянии покоя, а движется по Северному Ледовитому океану. В настоящее время у нас уже достаточно информации о дрейфе. Трансарктический дрейф проходит от региона, находящегося севернее Сибири, до атлантического сектора Арктики. К северу от Гренландии этот дрейф разветвляется.

Одна часть сворачивает в пролив Фрам (там, где «Фрам» Нансена был выпущен льдом на свободу, и поэтому пролив назван в честь судна); другая часть ледяного дрейфа направляется в круговорот Бофорта, где морской лед у берегов Гренландии, Канады и Аляски вращается по часовой стрелке.

Многие современники Нансена называли идею добровольно направить корабль в паковый лед безумием и обвиняли его в безответственности.

Фритьоф Нансен (посредине) вместе с Ялмаром Йохансеном и Сигурдом Скотт-Хансеном наблюдают за солнечным затмением. Полярный регион, апрель 1894 года

Но это не смущало Нансена. 24 июня «Фрам» вышел из Христиании, сегодняшнего Осло, и три года спустя команда завершила экспедицию целой и невредимой в порту Тромсё, в том же городе, откуда мы стартовали. Правда, на момент окончания экспедиции Нансен и его компаньон Ялмар Йохансен не были на борту «Фрама». В то время как судно продолжило свой дрейф в Северном Ледовитом океане от северной части моря Лаптевых до архипелага Шпицберген, Нансен и Йохансен, когда началась вторая весна экспедиции, отправились на лыжах и с нартами в направлении Северного полюса.

Северного полюса они не достигли, но установили мировой рекорд, добравшись до самого дальнего градуса северной широты, чего ранее никому не удавалось. Нансен и Йохансен также целыми и невредимыми вернулись обратно, по чистой случайности одновременно с «Фрамом». Судно тоже установило рекорд. Оно остается единственным в истории деревянным кораблем, который был в плавании так далеко на севере.

Этот известный портрет Фритьофа Нансена был сделан Генри ван де Вельде примерно в 1890 году

Участники экспедиции Нансена охотятся на моржей. Карское море, сентябрь 1893 года

Компаньон Нансена Ялмар Йохансен перед базой Фредерика Джексона. Земля Франца-Иосифа, июнь 1896 года

Но прежде всего Нансен привез бесценные знания об Арктике, которые делают возможной нашу сегодняшнюю работу, и вдохновил нас на собственную экспедицию с «Поларштерном». Чем же он так импонирует нам? Он был не только человеком действия, но и обладал задумчивым, почти меланхоличным характером. Ему была чужда некая заносчивость других первооткрывателей, про которых говорили, что они ничему не научились у коренных жителей Арктики. Поэтому они отправлялись на конных санях, а не на собачьих упряжках и грузили на свои корабли столовое серебро, а не каяк, – как это было принято у жителей Арктики, чтобы в случае бедствия выжить на льду. Поведение, которое многим первооткрывателям до и после Нансена стоило жизни. Нансен смиренно предстал перед неумолимой природой полярных регионов. И не погиб, как другие, которые героически пытались одолеть природу.

Он смог победить именно потому, что терпеливо принял все условия природы. В своем экспедиционном отчете он описал все маршруты и похождения, но также он много рассуждал о природе и нашей роли в ней. Побывав полярным исследователем, он сделал вторую карьеру – дипломата, и за свой вклад в оказание помощи беженцам во время Первой мировой войны был удостоен Нобелевской премии мира. Яркая личность.

Я уже много раз перечитывал мемуары Нансена о «Фраме» и взял оба тома с собой в экспедицию. Так что я могу сравнить, как сильно изменился мир со времен его экспедиции, ведь мы проделываем практически тот же путь, что и он сто тридцать лет назад. Нансену приходилось с трудом прокладывать путь в Карском море, которого он так опасался; он шел вдоль берегов Сибири, где ему неоднократно мешало скопление дрейфующего льда. А перед нами свободная дорога: в Карском море в конце лета 2019 года льда не хватит даже на стакан виски.

Все выглядит по-другому, когда видишь полученные со спутника снимки, сделанные уже намного дальше, вдоль Северо-восточного прохода в северной части Карского моря. Прямой выход к морю Лаптевых на севере от Северной Земли перекрывает ледниковый язык, который возвышается к востоку от группы островов. К этой группе относится последний крупный участок суши, открытый на нашей планете. На картах Нансена этих островов еще не было. Они находились выше мыса Челюскина и были тогда полностью окружены льдом, поэтому Нансену приходилось держаться берега мыса – он просто не мог заметить крупные, большей частью покрытые льдом острова на севере.

Перед нами встает вопрос, как нам лучше всего добраться до цели при существующих ледовых условиях. Выбрать ли нам свободную ото льда, но более длинную дорогу через пролив Вилькицкого между островами и материком, ближе к мысу Челюскина, или прямую дорогу, – минуя самую северную точку Северной Земли, мимо мыса Арктический, а затем попробовать проложить дорогу во льду? Или мы протиснемся между островами и пересечем пролив Шокальского – узкий, скалистый проход, чтобы избежать по крайней мере большей части ледникового языка.

Чтобы правильно оценить ситуацию, нужно знать толщину и неподвижность массы льда. Но снимки, полученные со спутника, не дают этой информации. К счастью, в этом регионе в конце лета находились два судна: «Академик Трешников», ледокол наших российских коллег, который отвез для нас топливо на Северную Землю и который мы еще упомянем дальше, и немецкий Bremen. Мы запросили информацию об условиях в регионе у обоих судов. Они одинаково ответили, что через пролив Шокальского пройти можно, но его восточная часть перекрыта оторвавшимися айсбергами, которые нужно будет осторожно обогнуть при густом тумане, характерном для этого региона. Это будет задача не из легких.

«Академик Трешников» рассказал нам, что ледниковый язык состоит из очень твердого льда толщиной более полутора метров и будет лучше, если мы его обогнем. Мы с капитаном решили оставить все три варианта. Но сначала мы будем и дальше придерживаться курса на мыс Челюскина.

23.9.2019, день 4

Постепенно на борту вырабатывается некая рутина. Мы проводим как можно больше времени на палубе. Смотрим, как скользим по волнам, просто радуемся движению – очевидному продвижению вперед. Пока мы еще сами можем задать курс, но скоро это изменится. Когда мы вмерзнем в лед, ничего больше не будет двигаться, и курс будет задан льдом.

И все же видно, что каждый из нас уже с нетерпением ждет, когда мы повстречаемся со льдом. Именно тогда начнется главный этап экспедиции, из-за которого мы здесь, на борту, – дрейф со льдами через Арктику. Мы рады этому.

Вечером было открытие бара, который из-за его специфического интерьера мы любя назвали «тирольской деревней». Маленькие скатерти, красное освещение и барная стойка, сверху донизу обклеенная эмблемами разных рейсов, которые были до нас. Настроение отличное. Участники экспедиции начинают ближе знакомиться друг с другом. Потихоньку образуется сплоченная группа – небольшая кучка людей, которая следующие месяцы проведет вместе во льдах Центральной Арктики, на расстоянии более тысячи километров до ближайшей цивилизации. Мы знаем, что нас ожидает незабываемое путешествие. Это сплачивает.

Позже, ночью, Арктика встречает нас самым впечатляющим зрелищем – северным сиянием. Широкая дуга зеленого света озаряет небо. Она медленно двигается на фоне сияющих звезд, как занавес, плавно колеблющийся на ветру. Внезапно становится активной в одном месте, закручивается в спираль, становится ярче и рассеивается. В небосводе языки пламени вспыхивают и сразу гаснут, чтобы через несколько минут вспыхнуть снова уже в другом месте, развернуться и снова затихнуть. Пока полоса из света извивается над зенитом, вниз падают зеленые звездообразные лучи, мерцающие на концах разными цветами – от красного до фиолетового. Уже несколько часов я лежу на спине на пеленгаторной палубе и наблюдаю за этим зрелищем, в то время как корабль плывет вперед.

Экспедиционная команда первого этапа в зале для переговоров «Поларштерна»

Каждый раз я заново очарован северным сиянием. Я уже так часто его видел, но до сегодняшнего дня всегда в трескучий мороз, со скрипящим снегом под ногами и облаками пара изо рта, как это бывает в высоких широтах Арктики настоящей зимой. А летом его там не видно, так как слишком светло во время полярного дня.

Я хорошо помню свое первое северное сияние, в январе 1992 года на Шпицбергене. Была полярная ночь: я еще не был знаком с Арктикой и не видел этот регион при дневном свете. Несмотря на это, я отошел далеко от нашей научно-исследовательской базы, чтобы без световых помех наблюдать за полярным сиянием, конечно же, с ружьем – из-за белых медведей. Все было в новинку: ледяной воздух Арктики, который чувствуешь каждым миллиметром незащищенной кожи, но от которого не замерзаешь, потому что он сухой; и странные звуки, которые порождала снежная поверхность при температуре –30 °C. Если наступить на нее, то ломался верхний, уплотненный снежный покров, иногда даже на расстоянии несколько метров, и слышался хруст. Он был похож на звуки шагов где-то там, в темноте, где могли быть белые медведи. Но там никого нет, успокаивал я сам себя и понимал, что это эффект трескающейся снежной поверхности. Вдруг заскрипело и заскрежетало в нескольких метрах позади меня. Ах да, это же фьорд. Эти звуки издавало движение льда. Никаких медведей – я мог и дальше оставаться здесь и наблюдать за северным сиянием в неповторимом арктическом воздухе.

Я провел там много часов, впитывая в себя эти моменты. При этом северное сияние на Шпицберген не такое уж и активное – наша научно-исследовательская база была расположена довольно далеко, на севере острова. Помню, как в северной Финляндии я долго скользил на лыжах по замерзшей реке, и северное сияние надо мной все сильнее вспыхивало и переливалось.

Небо кажется невероятно огромным, когда на нем появляется полярное сияние. Оно становится пластичным и кажется еще больше похожим на свод – огромный полушар, висящий над Землей. Формы постоянно меняются, то медленно и неторопливо, то быстро, но всегда без суеты. Северное сияние излучает невероятное спокойствие.

Есть рассказы, скорее всего сказания, что полярное сияние сопровождается звуками. Но я их еще никогда не слышал. Для меня полярное сияние – это абсолютная тишина Арктики и ее не имеющий запаха ледяной воздух.

И вот я лежу на палубе плывущего «Поларштерна», при плюсовой температуре, и наблюдаю за этим зрелищем. Воздух океана совсем другой – намного теплее и полон запахов. Ни один момент не похож на другой; можно несколько жизней находиться в полярных регионах и каждый раз открывать для себя что-то новое, если быть готовым присмотреться и впитать в себя все ощущения.

Будет ли это зрелище теперь каждую ночь? Экспедиционная команда Нансена рассказывает об этом.

Но северное сияние – это не так просто. Оно появляется, когда солнечный ветер достигает поверхности Земли. Солнечный ветер состоит из заряженных частиц, в основном электронов и протонов, которые попадают в магнитное поле Земли и стекают в область полюсов. Они окружают магнитные полюса в верхних слоях нашей атмосферы и вызывают их свечение. Одновременно они изменяют магнитные полюса, что ведет к постоянному движению северного сияния. Но два обстоятельства делают маловероятным, что мы еще увидим северное сияние позже во время экспедиции – в отличие от многочисленных и захватывающих небесных зрелищ во время экспедиции Нансена.

Во-первых, авроральный овал[6 - Другое название северного сияния (прим. ред.).] двигается примерно на расстоянии 20° широты вокруг магнитного полюса, а магнитные полюса со временем смещаются. Во времена Нансена северный магнитный полюс находился над северной Канадой, в последние годы он как будто совершил спринт в направлении географического Северного полюса и теперь находится достаточно близко от него. Вскоре мы окажемся гораздо севернее, чем Нансен, и приблизимся к магнитному полюсу намного ближе, чем он тогда. Таким образом, мы будем находиться намного севернее полярного сияния! По сути, во время экспедиции большую часть времени мы будем за пределами северного сияния – слишком далеко, чтобы хорошо видеть его.