Год Свиньи и другие приключения времени. Проза и стихи

не оставлять долгов,
Он посылал привет уходящему миру,
С позиции атеизма —
бельма на глазу богов.

На площадь вышел спокойно, легко и быстро,
выкурил сигарету, горькую ватру без фильтра,
и с головы до ног окатил себя из канистры,
Выдохнул. Вздохнул. Выдохнул.

Площадь была пуста,
только стая птичья,
Видеть могла с высоты,
как рука легка
Чиркает о коробок
и подносит к одежде спичку
и как старика поглощает
огненная река.

Как только черный огарок застыл без движения,
над телом витали, неся его душу на волю
не демоны —
ангелы самосожжения!
неутомимые часовые на границах боли.

«Лучше бы меня назвали Фениксом,
или Финистом Ясным Соколом, светлоликим!»
это была последняя мысль старика Феликса,
подлетавшая к созвездию Волосы Вероники.

Сила Улисса

Всю волшебную силу творчества Джойса Василий Мазур ощутил поздним вечером, в городском парке, когда миновал «мостик влюбленных» (с прикрепленными к железным перилам замочками) и ступил на тускло освещенную фонарем тропинку. С увесистым фолиантом «Улисса» Василий держал путь к девушке, у которой взял почитать книгу и теперь, значит, ее возвращал. Через парк Вася пошел, чтобы срезать расстояние, иначе, если идти в обход, путь был раза в два длиннее. «Улисс» пролежал в его квартире примерно полгода (последние два месяца с закладкой на одной и той же странице). Поначалу, Мазур с энтузиазмом, словно альпинист на Эверест, взбирался на глыбу мировой литературы. Держать в руках книгу, вес которой составлял не меньше, а то и больше килограмма, было приятно. Вместе с Леопольдом Блумом он выходил из дома с мыслью о покупке бараньих почек, посещал один из дублинских баров, закрывался в сортире и попадал на похороны. Но постепенно, от страницы к странице, в голову Мазура закрадывалась предательская мысль, что пройти с Блумом весь маршрут ему не суждено. Глаза слезились, взгляд увязал в плотности текста, много раз Вася клевал носом и засыпал, вследствие чего «Улисс» выпадал из рук, обрушиваясь всей тяжестью на васино лицо. Мазур просыпался, хлопал глазами и со злостью смотрел на портрет автора на обложке. Джойс, в свою очередь, смотрел на Васю с задумчивой иронией. Нет, конечно, Мазур любил читать, но том «Улисса» стал для него неподъемной тяжестью. Ту, у которой книга занимала почетное место в домашней библиотеке, звали Марией, впрочем Вася (видимо желая блеснуть оригинальностью) называл ее разными именами: от просто Мари, Мэри до изысканно-утонченного Мэруэрт. Мария была весьма хороша собой, заканчивала четвертый курс филфака и носила очки, придававшие ее лицу ангельской строгости. Она хотела писать по Джойсу диссертацию. Когда Вася озвучил просьбу (а можно взять почитать?), то Мэруэрт, как ему казалось, посмотрела на Васю с уважением. Не то, чтобы он хотел выпендриться, щегольнуть интеллектом (хотя не без этого) – просто Василию очень нравилась Мария и он подумывал убить сразу двух зайцев – приобщиться к великому и прекрасному, а заодно и сократить путь к девичьему сердцу. Увы, «океан Улисса он так и не пересек.

Перед визитом к Машеньке Мазур заботливо отер с книги пыль, из-за чего белая тряпка приобрела пятьдесят оттенков серого.

Итак, держа в правой руке «кирпич Улисса» (корешком к небу, толщей страниц к земле) Вася шагал через темный вечерний парк, усиленно прокручивая в голове краткое содержание романа, прочитанное им в Википедии. Что, что, а выглядеть в глазах Мэруэрт профаном и тупицей, Мазуру не хотелось. Тем более, свидетелем его маленького вранья (у-ух, наконец-то дочитал!) успел стать телефон. Витая в далеких мыслях, от которых веяло туманами и промозглым дублинским ветром, он не сразу заметил, как из-за ели, в его сторону, скользнули три долговязые тени. Вслед за ними, буквально из тьмы возникли и хозяева теней, преградившие Мазуру путь. В едва разбавленном электричеством сумраке, лица были не отчетливы, но Вася пребывал в твердой уверенности, что и при дневном свете, приятными их не назвать. Вечерние тени обманчивы – самый высокий из этого гоп-трио оказался Василию по подбородок (с ростом плюс-минус метр восемьдесят), остальные гораздо ниже. Что у них было общим, так это прическа и будь Мазур негром- решил бы, что по его душу пришли скинхеды.

– Братан, закурить не будет? – подал голос тот, что стоял посередине. Согласно классике жанра, голос был хриплым и низким.

Как назло, последнюю сигарету Василий выкурил перед тем, как войти в парк. Обычно в подобных просьбах он не отказывал, но тут пришлось.

– Закончились, ребята – с досадой ответил Мазур и для убедительности похлопал ладонями по карманам, и даже виновато улыбнулся.

– Хуево… -заключил средний и указав пальцем на книгу издал мерзкий хохоток: ты что, чувак, из библиотеки вышел? Что за книга? Можно глянуть?.

Чувствуя, как в теле растет напряжение, Вася поднес «Улисса» к скуластому лицу гопника.

– У-ли-сс… – по слогам прочитал тот и тут же вернулся к своим вопросам и предложениям.

– Твоя? А чья? Интересная? Ты ее прочел? Давай ты нам ее подаришь, а?

Пока вожак говорил, его напарники хмыкали, издавали одобряющие смешки. Очевидно, все шло по знакомому сценарию. В это время в парке никто не гулял, так что наглая троица чувствовала себя вполне уверенно.

– В натуре, чувак, если сигарет нет, дай тогда книгу почитать! – вступил в разговор тот, что справа. Он был худ и заметно сутулился.

– И телефон давай, позвонить нада! – стоявший слева требовательно протянул руку.

В мрачных рембрандтовских тонах вечернего парка трое гопников казались единым трехголовым существом. К примеру, Змеем Горынычем. Замерев, Мазур почувствовал, как потеют обе ладон и по коже ползут мурашки.

– Ты чо, братан, сука завтыкал шо ли? – и тот, что посередине сделал шаг вперед. Синхронно его движению правая рука гопника округлилась кулаком, а пальцы Мазура покрепче вцепились в «Улисса».

«Nunc, aut nunquam»! – промелькнуло у Васи в голове. Это была одна из десятка латинских фраз, прикленных к его памяти пару лет назад, когда он «подкатывал» к своенравной, чересчур образованной девице. Кто знает, может эту фразу подсказал Василию сам Улисс, но некая волшебная сила взметнула руку с книгой к лицу вожака. Удар получился смачным и метким, острым книжным углом прямо под вражеские ноздри. Что-то хрустнуло и брызнуло одновременно.

– Ай бля, сука, нос сломал! – закрыв лицо ладонями, сквозь которые хлестало темное, гопник согнулся напополам и попятился назад. Эту картину, так сказать по кадрам, Вася вспомнил потом, а тогда, в унисон руке с книгой, правая нога зарядила в цель слева. Очень мощно, аккурат между ног второму. Тот взвыл и вдвое укоротив свою тень, свалился на колени. Последний из трех (видимо самый хилый) в бой не ринулся, успев отскочить метров на пять.

– Ты чо, сука, ты чо? – срываясь на визгливый фальцет, запричитал гопник.

Взгляд его метался между Мазуром и товарищами, видимо в надежде, что те еще поднимутся.

– Чо, сука, Улисса хочешь почитать? Ну на, держи, хуепутало! – ведомый адреналиновым штормом Вася пошел вперед, готовый раздавить третьего, как пароход лодку.

– Мы тебя, сука, запомнили! Пиздец тебе! – с этим жизнеутверждающим девизом, однако не выдерживая васиного маневра, гопник унесся в темноту так быстро, что казалось, он готовится к ближайшей Олимпиаде.

– Три долбоеба, б****ь! -оглядев поле искрометной битвы, громко сказал Вася и окрыленный своим триумфом пошел дальше.

По дороге к Мэруэрт он подумал, как жаль, что рядом не было ее. Что она не видела эту драку собственными глазами. Рассказывать же про вечерний подвиг он считал ребячеством и бахвальством. Том «Улисса"был также сжат пальцами правой руки (страницами к земле, корешком к небу). И только возносясь в лифте на девятый этаж, к квартире, где жила Мэруэрт, Василий увидел, что «Улисс» изрядно запачкан кровью. Досталось и фотопортртету Джойса, чье интеллигентное, в круглых очках, лицо -было сплошь в красных точках.

«Вот сука» -с досадой подумал Вася и в отсутствие влажных салфеток принялся ладонью стирать с обложки красное.

Но следы все-таки остались. На всей ширине страниц застыла большая бурая клякса, похожая на полуостров Крым.

«Вот черт» -вздохнул Мазур и провел по кляксе локтем, в надежде что пятно побледнеет.

За время, пока «Улисс» пылился в его квартире, отношения с Мэруэрт прошли серьезный путь, от ледников северного полюса к испепеляющему зною экватора. Слава богу, они там пока и дрейфуют, так что о их неминуемом сползании к Антарктиде, еще не думалось.

– Привет, солнышко – переступая порог улыбнулся Мазур и чмокнул Марию сначала в губы, потом в щеку.

– Не прошло и полгода! – взглянув на «Улисса», весело воскликнула Маша. В ее зеленых глазах уже разгорались томные искры.

– Ну как, малыш, домучал сие творение? – игриво спросила она.

– Не сказать, моя милая Мэруэрт, что было легко, но таки да, домучал…

– И что скажешь, понравилось? – Мэруэрт протянула руку к васиному лбу, поправила ему челку.

– Ну что сказать? -задумчиво проронил Вася-очень крепкая книга, я бы даже сказал жесткая! Автор молоток! Вот только… – протягивая Мэруэрт «Улисса» Вася замешкался. На его лбу обозначились три морщины.

– Что только, Василиск? – с нежностью спросила Мэри.