Ведьмина гора

Павел попытался открыть рот, но так и не успел: приятный человек, помахивая топориком, продолжал " вещать " для стоявших  у ворот гостей:

– Вижу путь далёкий, избрали вы детки, да видимо нелёгкий, пыльный и ухабистый,  рассердила вас дороженька? А на что серчать то: веточка в лесу обидится, если снег её надломит? Нет? И вы обиду спрячьте, сердца раскройте, Господь праведный путь и укажет; а пока не укажет – блуждать будете. Ищите детки дорогу, ох ищите!

Ищите да обрящите… Жалко занят делом, я бы слез, да помог, ан нельзя Господь осерчает, что крыша протекает!

– Паш, у твоей родни, у всех крыша подтекает, или только у этого зодчего!? Ты, его тормозни, я с голоду подыхаю. –  Короткий, двинулся к воротам, не дождавшись Пашенного ответа, дёрнул за створку: -Слышь, чё, " Христосик "? Спустись с небес, открой родне Иерусалим!

Бородатый плотник, мило улыбнувшись, повеселел от такого сравнения, воспел:

– Чудную, благую весть, слышу с «полей моих». Каждый входящий, брат мой, но не каждый входящий, друг мой. Вы, голуби  летите, везде ждут вас, открыты врата мира для вас! Вам, ли не знать того!

Не тратьте силушку свою, понапрасну. Сила наша, как водица, прохудится сосуд,  истечёт кровушкой. Дух, ослабнет, воля покинет, как безумный ветер, в поле блуждать станет!

А врата, здесь ни причём, крыша вот, поважнее. А, так бы я спустился да помог… Почему бы, братьям своим не помочь, коль нужду испытывают?! " Неисповедимы пути Господни " и нет в том вины вашей, что на свет белый народились, да передо мной предстали.

Врата мои закрыты, зато, сердце распахнуто. Жаль, крыша покоя не даёт, так бы понёс благую весть по миру тленному, в каждую душу, вошла бы идея божья!

– Короткий, да оставь, оставь ты в покое ворота, поехали, – садясь в машину, позвал Паша – не пустит он нас, " Куркуль " конченный. Здесь, храм недавно расписывали, так он себя Христом нарисовал, а жену и детей своих с родителями, святыми изобразил. Заводи!

На рынке купим мясо, в лес сгоняем, у лесника Василия шашлык поджарим … Там, речка рядом, курган, весь город, как на ладони, красота!

– Вот Иуда, за падло, что не в Москве, по ушам мне проехался своей еврейской идеологией, я бы ему показал, как крыши делают!

-Какой же он еврей, он же родня мне, троюродный брат, по матери?

-Сам говорил, в каждом можно, чего нибудь раскопать. Вдруг и в вашем роду, кто нибудь затесался, типа Бориса Абрамовича? Сладко поёт, да жёстко стелет. Топориком, хрясть с крыши, под пение вечных псалмов, там и узнаешь, правду о своём родстве. Ну чё? Шучу я, шучу....

Сегодня ночью, я так пошучу и повеселюсь, что все бездомные собаки на вой изойдутся! Утром, у всего городишки, крыша потечёт, от моих художеств! Я, им устрою, поминки» наших евреев». Вон рынок, беги за мясом, жрать охота. Боюсь, сам охотится начну.

5. Глава "ЖАРЬ ПО ЧЁРНОМУ".

Затарившись продуктами, похрустывая  яблоками, поехали к леснику. На выезде из города, обалдели от вида панорамы,  лесных бесконечных ковров. В безумной мерцающей дымке,, сверкал купол церкви, увенчанный крестом.

Подъезжая к мосту, остановились у танка "Т-34"гордо вздёрнувшего дуло орудия. На облупившемся, бетонном постаменте, грязным суриком, кто-то намалевал. – "Ни..то не ..абы..  ни что,....забыто!  1941-…945   Вечна..  ..лава."

Подошли поближе, люки танка, козырьками прикрываясь от солнца, исподлобья всматривались в посетителей, – «Вдруг у них пилы по металлу, или молотки? Что бы, отбить, оставшийся кое-где на постаменте, гранит". Но, тёплые руки коснулись брони, застонала сталь, от боли прожитой войны. Превозмогая тяжесть воспоминаний, орудие запело, заманив в себя ветерок, "Броня крепка и танки наши, быстры".

До самой сторожки молчали. Проехав через пролесок, мимо забора из жердин, въехали во двор лесника. Громадный, в два этажа рубленый дом, словно Илья Муромец, возвышался над лесом. По не вытоптанному мху, здоровый кобелина, гонял выскользнувшего из загона кабанчика.

– Цезарь! – позвал Павел-Ко мне, иди ко мне! – собака развернувшись, на все сто восемьдесят градусов, чуть не рухнув, прыгнула на друга детства. Виляя хвостом, прижимая длинные уши, овчарка попискивая, танцевала вокруг, стараясь лизнуть Пашино лицо.

Увернутся, было невозможно. Весь обласканный собачьей слюной, смеясь и прыгая будто ребёнок, оттаскивая за щёки собачью морду, он, не заметил, как подошёл дед Василий. Лесник засмеялся, отзывая овчарку:

-Иди, гоняй хрюшу, совсем гостей замучил, своею любовью! Господи, хотя бы посигналили, машина тихая. Я, то собрался по угодью, за грибами прошвырнуться. Слышу, Цезарь скулит, вот и вернулся.

Ну, что на отдых прикатили? Родни дома нет, у меня оставайтесь. Баньку протоплю, самогончик – первачок имеется… Куря, зарежу, давайте в дом. Здесь половчее, чем в городе?

-Че, правда, то, правда! – выдавил Короткий, доставая сумки из багажника, мысленно поедая телят, поросят, кур и все грибы, ещё не собранные дедом Василием. – В городе, ни крыши, ни дома, ни бани, одни памятники.

Русская баня по «чёрному», представляла собой,  рубленную из сосны избу. Внутри, скамьи, вдоль стен, маленькие окна, похожие на амбразуры дзота. В центре, каменная открытая печь с валунами наверху.

В жестяном корыте, холодная вода, возле печи оцинкованный бак, горячей. Тесаные брёвна, ослепили чёрным налётом вековой сажи. Дубовые веники, хлестали безжалостно молодую кожу, выколачивая шести сот километровую, дорожную усталость.

Всё, улетучилось- плохое настроение, тревоги, чувство голода, далекие страхи. Всё слетело, вместе с листвой от веников. Покрывшись красными пятнами, обмотавшись полотенцами, выскочили на улицу. Еловососновый коктейль, пьянил не хуже самогона. Воздух, волшебным нектаром, затекал в каждую клеточку, щекотал чудесными запахами ноздри. Лесник, хозяйничал у вкопанного в землю стола.

– Что? Поддали жару басурмане? Теперь, промойте мозги. Ещё по одной первачка, я огурчиков притаранил, шашлык ваш поспел. Хорошая закусь, можно и выпить.

Короткого, никогда в жизни не пившего самогон, опьянили необузданные заводской фильтрацией, спирты. Побелев и разулыбавшись, от непонятного состояния, он сметал со стола пищу, как  московская снегоуборочная машина. Достав малосольных  огурцов, лесник придвинул их к Короткому.

– Не торопись, ежь спокойнее. Лесная жизнь, спокойствия, размеренности требует, как природа. Дыши, медленно, смотри быстро, двигайся мягко на звериный манер…

Лес, суеты не любит, живет своими законами, а законы нужно исполнять. Земля эта, израненная! Раны её, долго заживать будут! Народ здесь шальной, исстрадавшийся! Фашист, его не сломил, а какая силища у немца была,…а то-то?

До сих пор, по лесу идёшь да приглядываешься....То, винтовочка у сосёнки, прислоненная, То, каска рогатая валяется, а то и блиндаж потайной со скелетами… Так-то вот.… Здесь, дивизия «СС» располагалась, фрицы партизан, боялись пуще Сталина.

Жизнь идёт, всё забывается. Мир изменился… У людей отобрали идеи, цели, веру, как хочешь, так и живи. Вместо своих героев, появились заморские, это получается, мы ни на, что неспособны, что ли? Где же были их герои, когда мы, чуть ли не голыми руками, фрицев давили? Европу очистили… Адольфа, в его тысячелетнем Рейхе, пеплом по ветру пустили.

Ждали они… Ждали, пока мы русские, грязную работу сделаем! А сейчас, по их фильмам, да книжкам, получается войну, они выиграли?

Павел засмеялся.

– Да, это уж точно, «голливудской туфты» посмотришь, мозги раком станут. Скоро, Юрия Гагарина, запишут, в первые американские космонавты.

Короткий, положив огрызок огурца, посмотрел на Пашу:

– Кстати, в Интернет,  на файлах была информация о том, что  германия во время войны, уже имела пилотируемые ракеты. Просто, их космонавт сгорел, на подлёте к Нью-Йорку. Получается, что в космос, первыми вышли немцы. А, америкашки и русские… Мы, прибрали к рукам их разработки.

Дед Василий, обрадовавшись дискуссии, расставил стаканчики, налил ещё по одной, продолжил: