Сборник «3 бестселлера о силе любви»

– Чего ж тут удивительного, – отозвался Никита, в отличие от Вики даже не пытаясь понизить голос и насмешливо глядя на Варечку. – В меня все влюбляются. Только ты, Белкина, удивительно равнодушна к моим чарам.

– А тебя это заводит, да? – усмехнулась она. – Непременно хочешь и меня записать в свой фан-клуб?

– Ну что ты, я об этом даже не мечтаю, – отмахнулся он со смехом. – Хотя… надо бы поспорить с кем-нибудь на шапку, что через неделю будешь бегать за мной, как собачонка! – произнёс он с интонациями Ильи. Вика снова ткнула его в бок.

– Но-но, закатай губу обратно!

– Слушай, я после репетиций весь в синяках домой прихожу, – пожаловался Никита. – Ты меня постоянно лупцуешь. Бьёшь – значит, любишь!

На этот раз закончили в одиннадцать часов вечера – можно сказать, детское время. Обрадованная Вика заспешила домой, мечтая о горячей ванне и о том, что хоть сегодня, быть может, ей удасться пораньше лечь и выспаться.

Приезд брата из Самары совершенно вылетел у неё из головы, поэтому мужу она так ничего и не сказала.

Галина Тесленко

Когда Галинка набрала подрагивающими пальцами заветный номер, было всего лишь восемь часов утра. Данила ответил не сразу. Она, зажмурившись, считала гудки: три… четыре… пять… После восьмого он, наконец, отозвался.

– Слушаю!

От звука знакомого голоса, хрипловатого спросонья, у неё привычно всполошилось сердце.

– Даня, здравствуй, – проговорила она неуверенно. – Это… Это я.

– Кто «я»? – он не очень-то хорошо соображал в такую рань.

– Ну, я… Галинка, – ответила она, робея, что сейчас получит от него втык за беспокойство. Однако он неожиданно обрадовался.

– О, какие люди! Вот уж не думал, не гадал… Или что-то случилось? С мамой всё хорошо? Как вы там все?

– С мамой… да, всё в порядке. Дома тоже всё хорошо. Дань, я сейчас не в Ялте, а в Москве, – выпалила она одним духом.

– Ого! Какими судьбами? Надолго?

– Пока не знаю… Мы могли бы встретиться в городе? – робко произнесла она, предполагая, что он сейчас же пошлёт её куда подальше. И в самом деле – свалилась, как снег на голову, и ждёт, что женатый занятой человек, популярный артист, бросит все свои дела и помчится на встречу с малолетней подружкой.

– Ммм… – он задумался. – А который час?.. Сегодня до двенадцати у меня свободное время, когда тебе удобно и где?

– Мне всё равно, – торопливо заверила она. – Я приеду, куда и во сколько скажешь!

– Да ты где сейчас находишься?

– На Казанском вокзале.

– А что ты там делаешь? – удивился он. – Из Крыма теперь поезда на Казанский приходят?

– Лучше я тебе при встрече всё объясню, – отозвалась Галинка уклончиво.

– Ну хорошо. Тогда давай, чтобы в толпе не потеряться, встретимся у главного входа Московского универмага. Знаешь, где это? На площади трёх вокзалов, прямо напротив Ярославского.

– Найду, Даня. Я не дурочка.

– Ну и хорошо, – слышно было по голосу, как он улыбнулся. – Тогда до встречи, соседка!

Она была влюблена в него с того самого артековского лета.

Да и как можно было не влюбиться в такого?! Ей завидовали все лагерные подруги. Для них, малолеток, парни из старшего отряда были совсем большими и недосягаемыми – они зажимали в укромных уголках девчонок-ровесниц с уже округлившимися формами, покуривали тайком от вожатых, играли на гитаре у вечернего костра и пели взрослые песни, а кое-кто договаривался с ребятами из гурзуфской шпаны, и те контрабандой проносили для них в лагерь дешёвый портвейн…

У Галинки сердце проваливалось в живот, когда она встречалась с Данилой на какой-нибудь залитой солнцем лагерной дорожке. Высокий, широкоплечий, с сияющей улыбкой на загорелом лице, он весело подмигивал ей и говорил какую-нибудь ерунду вроде: «Ну, как дела, соседка? Никто тебя не обижает?», а она млела и таяла.

Мать была довольна этой дружбой. Ей нравился Данила – воспитанный, порядочный мальчик из хорошей семьи, выросший на её глазах. Поэтому она по-свойски попросила парня присматривать за её обожаемой дочкой, пока не кончится смена:

– Даня, ты доглянь за нею, будь ласка!

– Да не вопрос, тётя Ксана! – весело пообещал он.

Но самое-то главное счастье наступило уже после лагеря. Оставался ещё целый месяц летних каникул, и Данила стал всюду таскать маленькую Галинку с собой, ничуть не тяготясь её присутствием, а, напротив, находя общество своей маленькой подружки довольно приятным и интересным.

По утрам Галинка одним махом перепрыгивала через изгородь, отделяющую их сад от соседского, и будила Данилу, бросая горсть мелких камешков в его окно. Комната располагалась в мансарде под самой крышей, и спустя мгновение за стеклом показывалось его лицо. Он махал Галинке – мол, сейчас спущусь! – и буквально через считанные минуты оказывался на улице.

На пляж они приходили около семи часов утра. Это было то самое время, когда спящие на гальке местные алкаши уже начинали пробуждаться от слабо припекающего солнышка и тихо расползались восвояси. На линии горизонта между небом и морем виднелись рыбацкие лодки, а вдоль берега степенно прогуливались интеллигентные старушки в огромных и старомодных соломенных шляпках, совершая традиционный утренний променад.

Галинка с Даней с разбегу бросались в обманчиво тёплую, будто подогретую, воду и устраивали дальние заплывы чуть ли не в Турцию – до тех пор, пока не синели от холода губы, а зубы не начинали выбивать барабанную дробь. Их обоих безумно манила морская даль – завораживающе-прозрачная глубина стихии…

Иногда они попадали в настоящие стаи медуз – или «сопливые свадьбы», как шутливо называл их Данила. Эти слипшиеся облака скапливались у берега и опоясывали его таким плотным кольцом, что практически невозможно было прорвать оборону без потерь.

Как-то раз одна из этих мерзких тварей обожгла Галинку прямо в глаз – впечаталась ей в лицо, когда та подныривала под медузами, пытаясь выплыть на свободное пространство. Как назло, в тот раз на Галинке не было ни очков для подводного плавания, ни маски. Хорошо ещё, что до берега оставалось совсем немного. Девочка выбралась на сушу, подвывая от боли, а из глаза ручьём текли слёзы. Место ожога невыносимо горело и чесалось, глаз сделался багрово-красным, и Галинка совсем ничего им не видела. Данила и сам здорово испугался, но изо всех сил старался её успокоить: уговаривал не паниковать и не чесать больное место. Ах, как сложно это было исполнить – глаз жгло так, что Галинке хотелось немедленно вырвать его из глазницы.

Данила подхватил девчонку на руки и помчался со всех ног в ближайшую аптеку. Там им выдали антигистаминные и антибактериальные капли. Глаз удалось-таки спасти, хоть он и слезился ещё два дня после происшествия. Данила потом долго поддразнивал Галинку, называя её Кутузовым. А для неё боль от ожога померкла на фоне воспоминаний о том, как он нёс её на руках… Будто прекрасный сказочный принц – свою принцессу.

Несмотря на подобные мелкие неприятности, это было самым прекрасным летом в её жизни.

Наверное, со стороны дружба между зелёной девчонкой и шестнадцатилетним здоровым парнем выглядела несколько странно. Что связывало этих двоих – вернее, что Данила находил в этих отношениях? А ему, вероятно, просто не хватало сестрички. К тому же, быть объектом чьего-то искреннего обожания всегда приятно для самолюбия. Данила, мальчик из семьи интеллигентов, тяготился компанией пацанов-сверстников, потому что те интересовались лишь куревом, бухлом и «девками». Ему льстил тот факт, что для Галинки он – словно старший брат. Всемогущий и надёжный, которому она безоговорочно доверяет.

Они отважно сигали в воду со скал в несколько метров высотой – причём, Галинка не уступала Даниле в бесстрашии и никогда не пыталась выбрать себе скалу помельче.

Ловили в ведро ежей, которые притопывали в сад и хозяйничали там. Наигравшись и нахохотавшись вволю над ежиными ужимками, друзья отпускали колючих на волю…

Днём собирали землянику в горах, и тётя Ксана затем варила невероятное, потрясающе ароматное варенье, с которым вечерами они пили чай из настоящего самовара на открытой веранде Даниного дома.

Они совершали налёты на местные виноградники – лакомились сочными, пропитанными солнцем ягодами. Вкуснее награбленного гурзуфского розового муската, как им казалось, и не было ничего на свете…

А однажды, во время очередного заплыва, когда берег остался далеко позади и был едва различим, с ними рядом оказался настоящий, живой дельфин. Галинка до сих пор помнила это странное ощущение – огромное продолговатое тело в воде, совсем близко… Она от неожиданности ударилась в панику и резво взяла курс на берег. Данила затем долго смеялся над её испугом.

Сначала он катал её по всей Ялте на багажнике своего велосипеда, но вскоре убедил тётю Ксану в том, что восьмилетней девочке просто жизненно необходим собственный новый велик, хватит уже побираться по подружкам да одноклассницам. Галинка чуть не лопнула от счастья, когда мама согласилась!.. Теперь они седлали велосипеды и устраивали длительные прогулки по всему южному побережью Крыма. Устав до изнеможения, останавливали велики и кидались в воду, чтобы охладиться, а затем разводили костёр прямо на берегу очередного пляжа и жарили на прутиках купленные где-нибудь по дороге сосиски.

Сидя у подножия Аю-Даг, Данила рассказывал ей красивую легенду происхождения этой горы, которая своими плавными очертаниями отчётливо напоминала здоровенного медведя, обессиленно припавшего к воде. Особенно хорошо это сходство было заметно по дороге в Ялту, с верхнего шоссе: издали можно было явственно различить медвежьи нос, уши, холку и мощную округлую спину…

Легенда гласила, что когда-то, давным-давно, в этих краях потерпел крушение корабль, и в живых осталась одна-единственная девочка. Её воспитала стая медведей: они души не чаяли в малышке. Шло время, девочка росла и превращалась в прекрасную юную девушку. Однажды она стала свидетельницей другого кораблекрушения, в котором выжил только один юноша. Она самоотверженно ухаживала за ним, и, когда молодой человек окреп, то предложил девушке уплыть вместе с ним на лодке и пожениться. Та дала согласие, поскольку уже успела полюбить юношу. Однако стая медведей не захотела отпускать свою воспитанницу. Они решили выпить из моря всю воду и отрезать пути к побегу. Воды становилось всё меньше и меньше, и тогда девушка своим дивным голосом запела красивую песню. Медведи заслушались её прекрасным пением и забыли, что должны делать; один только вожак стаи в отчаянии продолжал пить воду из моря, надеясь вернуть беглянку. Так и лежит этот медведь на берегу моря по сей день: громадная, уставшая, обессиленная туша. Медведь-гора…