Гелька – мой ангел

Людей, сжигая их… В меня она

Глазами ненасытными впивалась…

В тот миг. Была отчаянья полна

Моя душа. И схлынула отвага…[2 - Данте Алигьери, перевод И. Евсы, «Ад», песнь 1, с. 58.]

Дверь отворилась, и Юлька Волкова влетела в комнату.

– Колготки порвала, а других нет. Слышь, Гель, у тебя есть новые? Потом куплю, отдам…

Ангелина повернулась, Волкова стояла, сверкая глазищами, в нетерпении постукивая ногой. Гелька на миг замерла, она только что читала про волчицу, и тут Волкова… Дурацкая игра слов…

– Возьми в шкафу, на полке, в упаковке… Вроде телесные были, – придя в себя, произнесла Ангелина.

– Нашла! Спасибо, завтра верну…

От ассоциации волчицы в книге и Юльки Волковой, внезапно возникшей в комнате, Гельку покоробило. Волкова – волчица, страшная, худая… Девушка передёрнула плечами, стряхивая с себя подобные мысли, снова уткнулась в книгу.

…

Я – правосудье высшего Творца,

Могущества и воли осознанье,

Творение Небесного Отца,

Воздвигнутое раньше мирозданья.

Бесстрашно я гляжу столетьям вслед.

Ни гнева нет во мне, ни состраданья.

За мной ни для кого НАДЕЖДЫ нет! —

Вот надпись, в Ад – предначертанье…[3 - Данте Алигьери, перевод И. Евсы, «Ад», песнь 3, с. 4.]

«Оставь надежду, всяк сюда входящий», – повторила Гелька на свой лад прочитанные слова.

Опускаясь всё ниже и ниже в глубины ада, Ангелина испытывала тошноту от несовершенства человека. Перекладывая пороки людей на себя, девушка погружалась на самое дно человеческой души. Она хотела вырваться из темноты и взлететь к свету. Просить прощенья и покаяться, только так можно получить спокойствие. Опускаясь на самое дно Ада, Ангелина Селиванова избавлялась от злобы, гнева, обиды, зависти и высокомерия. Пороки казались ей мерзкими, грязными, липкими, недостойными праведного человека. Ей хотелось солнца и свежего воздуха. Отбросив одеяло и надев на себя тёплые вещи, девушка вышла на улицу и, протянув руки к солнцу, вдохнула обжигающий морозный воздух. Она хотела после прочитанного наполнить каждого человека своим пониманием жизни. В порыве она набрала номер Павла. Ей было всё равно, кто и что о ней думает, она хотела сказать, что любит его, и просить прощения… За что? Да за всё… Просто просить прощения…

Звонок гудел, гудел, гудел… И был сброшен. Пашка был не готов к разговору. Он злился. Не читая Данте, он кипел в своей реке ярости.

«Ничего, – подумала Ангелина. – Я подожду. Он отойдет…»

Гелька вдохнула морозного воздуха ещё и, выдохнув его полностью, освободилась от камня, лежащего на сердце. Она простила всех, кто не поверил ей. Простила себя, раскаявшись, заведомо не зная, виновата ли она вообще в случившемся.

…

Мы шли. Была сначала глубока

Та мгла, что обступила плотным кругом,

Но вот уже расщелина близка.

Протиснулись в неё мы друг за другом…

И я просвет увидел в глубине…

И вдруг, качнувшись в воздухе упругом,

Из мрака звезды просияли мне. [4 - Данте Алигьери, перевод И. Евсы, «Ад», песнь 34, с. 178.]

Вернувшись, Гелька захлопнула книгу, она была не готова к переходу в «Чистилище», ей хотелось ещё пребывать в тех ощущениях гниения человеческой души, в терзаниях и в мучениях, которые продлятся до конца жизни души, после смерти тела. А сколько живет душа – вечность… Вечность… Столько страданий не заслуживает ни один человек. Гелька поставила книгу на полку. Через месяц она начнёт читать её с начала, с первой страницы, с Ада, чтобы, снова окунувшись во тьму, вновь раскаяться и, возродившись, вынырнуть к свету.

Глава 7

В понедельник Гелька проснулась другим человеком – активным целеустремленным оптимистом. Она решила: раз к сегодняшнему дню не появилось новой идеи её дальнейшего существования, то разумней добить ранее намеченную цель и поставить наконец галочку напротив пунктика «Диплом по вышке». И Ангелина Селиванова ушла в учёбу, творя из дипломной работы шедевр под стать нобелевским лауреатам по экономике. Правда, премия первоначально не входила в список соисканий, назначенных Нобелем, была учреждена позже банком Швеции и считалась неофициальной, но престижность вдохновляла. Да и лучшего признания на сегодняшний день у учёных-экономистов не было. Ангелина с головой погрузилась в мир философии цифр, где простое для обычного человека понятие «прибыль», полученная за счёт увеличения объёма продаж или снижения себестоимости, экономистами развитых стран путем введения термина «справедливая стоимость» возводила в ранг благополучия или банкротства целые концерны. Как искусственно заниженные цены на акции могли влиять на чистые активы предприятия, как качественный и добросовестный товар посредством падения котировок валился по стоимости ниже, чем самый дрянной. Ангелина хотела защитить производителя «справедливой стоимости», которая лишь на бумаге являлась справедливой. Почему ничем не подкрепленный доллар стал мерой и ценой всему.

Но тема «Как обрушить доллар» или «Выход российской экономики из кризиса посредством продажи энергоресурсов за рубли» не нашла отклика и понимания на кафедре. Ответ декана был чётким и однозначным – выбрать тему из списка, что означало: «никакой самодеятельности, у вас пятерочная зачётка, и зачем вам портить диплом трояком на защите?» Гелька, трезво оценив свои силы на экономическом поприще, отложила мировой переворот года на два, решив для начала покрутиться в местных экономических кругах, присмотреться, как ведется бизнес внутри. А потом уж экономическую революцию мутить, понимая, что низы, то есть производители, больше «не хотят» … В середине диплома, когда эта болтовня порядком приелась, Геля снова открыла книгу Данте на новой главе «Чистилище».

Глава 8

Пашка Бондарь после звонка Ангелины воспрял духом. Он придумал историю, оправдывающую Гельку, понимая, что она не стала бы ему звонить, будь это не так, и напряженность последних дней наконец свалилась с его плеч. И сейчас он творил чудеса на льду. Статус Всеволода тоже изменился: из заклятого врага он переместился в группу «игроки команды – запасная скамейка», и их ранняя сыгранность стала давать отличные результаты. «Ничего личного – это всего лишь бизнес», – так думал Павел, работая в команде с Севкой Дружининым. Плотный игровой график не давал возможности вернуться в родной город, но Павел этого и не хотел. Если только в конце сезона. В конце мая. А пока он поддерживал воспоминания о Геле перепиской с Юлей Волковой, которая вываливала кучу информации в «Воцап», разбавляя рассказы фотками.

На одной из фоток Бондарь однажды увидел Гелю. Она стояла спиной и смотрела в окно, слегка наклонив голову, её высоко забранные волосы открывали любимую шею. Он не видел её лица, не видел глаз, но почему-то хотел думать, что она стоит у окна в ожидании его. Пашка установил фотку на обои телефона. На первом плане улыбалась Юлька Волкова, но Павел смотрел на образ у окна, с нежностью вспоминая зелень в глазах самой любимой девушки на земле. Каждый вечер он целовал её в шею и желал приятных снов. Отныне все победы посвящались только ей.

Глава 9

Неделю назад Гелька сдала койку в общежитии и теперь батрачила на сестру, проживая в её квартире. После защиты дипломной работы, ей оставалось получить только «корочки». Не красные, а синие как у всех. После чего она собиралась поехать к родителям: повидаться, отдохнуть и подумать о планах на будущее. Геля устала от нравоучений сестры, и дня получения диплома ждала как манны небесной.

Утром упаковав необходимые вещи в сумку, а остальные, сложив в большой китайский клетчатый баул, который сестра обещала привезти чуть позже и на машине, девушка отправилась в универ. До обеда погода стояла просто на загляденье – ясно, солнечно, жарко. Но как только девушка вышла на улицу, поднявшийся ветер быстро нагнал с севера тучи, которые, плотно затянув небо, спрятали за собой солнце. Воздух, словно в бане, стал горячим, липким, тяжёлым для дыхания. Парило. От асфальта жарило как от печки-буржуйки. Собиралась гроза. Не доехав до института одну остановку, Ангелина вышла. В автобусе духота, и девушка решила пройтись по улице и подумать, стоит ли вообще идти за дипломом.

– Может, лучше позже и одной? – думала Ангелина. – А то вдруг Юлька придет с Павлом, они же теперь друзья. Но как хочется увидеть его ещё раз… Пусть издали, пусть мельком… Нет, я пойду, мне надо заканчивать со своими иллюзиями… И принять взрослое взвешенное решение, – внушала себе девушка, убыстряя шаг. Капли пота, собравшись под волосами, тонкой струйкой устремились вдоль позвоночника. – Чёрт, какая жара. Скорее бы уже дождь.

Девушка завязала волосы в высокий хвост, обнажив при этом худенькую шею и хрупкие плечи. Глаза вспыхнули изумрудным блеском, оттеняя при этом платье цвета мяты. Гелька снова почувствовала себя хозяйкой Медной горы. Тряхнув плечами, она словно расправила за спиной два невидимых крыла и зашагала твердой походкой, с твердым намерением – увидеть сегодня Павла.

– Привет всем.

В комнату вошла Юлия Андреевна в сопровождении Павла. У Гельки вспыхнули щёки то ли от радости, то ли от ревности, и чтобы успокоиться, Ангелина вдохнула в себя глоток воздуха, но, не рассчитав объём лёгких, поперхнулась и закашлялась, привлекая к себе всеобщее внимание.

– О, Селиванова, привет, – произнесла Юлька, переводя взгляд на источник кашля. – Я не одна, помнишь хоккейного гения по имени Павел? Так он со мной, – ликовала Юлия Андреевна. Ангелина, унимая кашель, бухала в руку. Зелёные глаза наполнились слезами, она была похожа на ребёнка, которого обидели. Геля взглянула на Павла, и слеза предательски соскользнула с ресницы. «Но это же от кашля, а он что подумал?»

– Вижу… привет, – выдавила из себя девушка. Она хотела встретить Павла, но не планировала предстать пред ним в таком жалком виде. «Ещё пару секунд – и я зашмыгаю носом, – подумала Гелька. – Господи, сделай что-нибудь… Хоть бы сейчас земля налетела на небесную ось…»

И Бог услышал. За окном сверкнула молния на полнеба, и через десять секунд громыхнул гром, заставив всех замолчать.

– Не оглохнуть бы, – смеясь, произнёс Павел.