Оценить:
 Рейтинг: 3.6

Первая мировая война

Год написания книги
1994
Теги
<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
11 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

В Тихом океане немецкая Восточно-Азиатская крейсерская эскадра, возглавляемая Максимилианом фон Шпее, сеяла хаос среди британских торговых судов. 1 ноября вблизи порта Коронель эскадра столкнулась с двумя британскими крейсерами «Гуд Хоуп» и «Монмут». Фон Шпее затопил оба крейсера с полутора тысячами британских моряков, включая адмирала сэра Кристофера Крэдока. Для британского флота это стало первым серьезным поражением за сто лет, после того как в 1814 г. зарождавшийся военно-морской флот США одержал победу на озере Шамплейн. Среди погибших был сосед семьи Каллаган из Портсмута. Джеймс Каллаган, которому в то время было 2 года и 9 месяцев, вспоминал: «Новость достигла Портсмута только через несколько дней, и я помню, как сжимал мамину руку, когда она шла по улице навестить и утешить вдову. В той комнате я ощутил горе всем своим существом. Неизгладимое впечатление, отпечатавшееся в памяти, на меня произвела молодая вдова, кормящая грудью новорожденного младенца»?[53 - Джеймс Каллаган (1912–2005), премьер-министр Великобритании в 1976–1979 гг., был последним из премьер-министров, заставших Первую мировую войну. Его предшественник Гарольд Вильсон (1916–1995) вспоминал, что его мать в ответ на назойливые просьбы говорила, что он получит то, что хочет, «когда кончится война». Авт.].

Со второго дня войны Императорские военно-морские силы устанавливали мины в Северном море. Минирование за пределами пятикилометровой зоны от позиций врага противоречило решениям 2-й Гаагской конвенции 1907 г. 3 ноября британский премьер-министр выступил с декларацией, призывая отныне считать Северное море британским «военным пространством», и заявил, что некоторые его участки будут заминированы. Нейтральные суда могут заходить в Северное море лишь «на свой страх и риск». Остановившись в британском порту, они подвергнутся обыску, причем все «незаконные» грузы, перевозимые в Германию, будут изъяты, а затем суда проведут между минными полями.

Нейтральные Швеция и Норвегия, больше всех пострадавшие от этой блокады, выразили протест против попрания британцами норм международного права. Но британцы не сомневались в необходимости «чрезвычайных мер в новых военных условиях» и не снимали блокаду, лишив Германию военных поставок и продовольствия. Соединенные Штаты отказались присоединиться к протесту против действий Британии, несмотря на просьбу норвежского правительства.

Между деятельностью британцев и немцев в Северном море имелось существенное различие. На немецких минах подорвались сотни судов нейтральных стран, тогда как британская блокада представляла опасность только для тех судов, которые отказывались заходить в порты. За два года затонуло лишь пять американских судов и погибло четверо американцев, потому что зарегистрированные в США торговые корабли отказались выполнять условия британской блокады.

На Восточном фронте немецкие войска продолжали продвижение в глубь российской Польши, в то время как русские войска вторглись в австрийскую Галицию. Вторжение немецких войск в польские губернии Российской империи привело к тому, что местное население ополчилось против евреев, веками населявших эти территории. Еврейские лавки, дома и синагоги были разграблены. По словам французского посла в России Мориса Палеолога, на подконтрольных русским территориях ежедневно вешали евреев, обвиняя их в том, что они тайно поддерживают немцев и желают им победы. Даже то, что четверть миллиона евреев служили в российской армии, не помогало преодолеть предрассудки. В Лодзи, Петркуве, Белостоке и Гродно и в десятках других городков и сел сотням тысяч евреев пришлось покинуть свои дома и пуститься в путь со всем скарбом, который удавалось погрузить на телеги или увязать в узлы. Они отправились на восток в поисках убежища внутри России, подальше от истерии зоны военных действий.

Масштабы человеческих потерь на Восточном фронте ничем не уступали западным. 12 октября специальный военный корреспондент Times в российской армии Стенли Уошберн писал из военного госпиталя в Ровно: «Блуждая по нескончаемым больничным палатам с ранеными, поражаешься, сколько всего может пережить человек и от каких травм оправиться благодаря современным методам лечения. Кажется невероятным, что хрупкое человеческое тело способно перенести такое чудовищное обращение и почти полностью восстановиться. Мы видели мужчину, получившего ранение в голову. Рана оказалась чистой, и через две недели он был практически здоров». Другие, раненные в живот или легкие, «восстанавливались так быстро, словно получать ранения было частью их повседневной работы».

Через десять дней Уошберн прислал в Times описание поля битвы в Галиции. «По сторонам каждой воронки валяются обрывки голубых австрийских мундиров, разорванных взрывом; повсюду видны предметы амуниции, оторванные ноги в сапогах и другие страшные ошметки, напоминающие об отлично вымуштрованных солдатах, удерживавших позицию под градом снарядов и осколков».

На поле, еще недавно бывшем местом сражения, Уошберн наткнулся на деревянный крест и распятие. Одну из рук Христа «оторвало осколком снаряда», а к кресту была приколочена грубая деревянная табличка с надписью: «Здесь похоронены 121 австрийский боец и четыре русских».

17 октября немецкие войска в Южной Польше отступили под напором многократно превосходящих их русских сил. Некоторые части за один день отошли почти на 96 километров. Российская армия заняла позиции, позволявшие ей угрожать промышленному центру Германии – Силезии. Благодаря своим выдающимся навыкам материально-технического снабжения Людендорф и Гофман сумели переместить 9-ю армию, в тот момент расположенную северо-восточнее и развернутую от Познани к Кракову, на новую позицию ближе к юго-востоку, развернув ее от Познани к Таруни и создав угрозу для русской Лодзи, что вынудило русские войска, стоявшие на пороге Силезии, защищать оказавшийся в опасности город. Тогда же, 21 октября, польские войска под австрийским командованием впервые сразились с русскими.

В ту неделю среди германо-австрийских войск на Восточном фронте распространились слухи о взятии Парижа. Когда слухи развеялись, Людвиг Витгенштейн пришел в отчаяние из-за возможного исхода войны и будущего Германии. 25 октября со своей канонерской лодки на российском фронте он писал: «Сегодня я как никогда ощущаю, как ужасно положение нашей нации – германской нации. Потому что я почти уверен, что нам не одолеть англичан. Англичане – лучшая нация в мире, они не могут проиграть, а вот мы можем проиграть и проиграем, если не в этом году, так в следующем. Мысль о поражении нашей нации ужасает меня, ведь я немец до мозга костей».

Впрочем, его пессимизм выглядел неуместным, принимая во внимание последующее развитие военных действий: рано утром 29 октября, вдали от Восточного фронта, Германии удалось одержать важную победу и причинить тяжкий урон России: немецкие военные корабли «Гебен» и «Бреслау», с середины августа находившиеся неподалеку от Константинополя, атаковали черноморские порты Николаев и Одессу и установили мины на российских судоходных путях. Российский минный заградитель был потоплен. Атака продолжилась обстрелом Севастополя, Феодосии и Новороссийска и поджогом полусотни топливных резервуаров и зернохранилищ. Оба корабля шли под турецким флагом, таким образом, в результате этого короткого рейда Германия и Австрия приобрели нового союзника в борьбе против Антанты. Немецкий адмирал Сушон, командовавший операцией, писал жене: «Я бросил турок прямиком в бочку с порохом».

Обстрел черноморских портов немедленно привел к расширению театра военных действий, что, по мнению немецкого Верховного командования, было выгодно Германии. Ответные меры, которые удалось предпринять, казались незначительными: 1 ноября британцы атаковали турецкий минный заградитель в порту Смирны?[54 - В атаке принимали участие два британских эсминца. Одним командовал Э. Б. Каннингем, во время Второй мировой войны занимавший пост первого лорда Адмиралтейства (1943–1946), вторым – капитан Прентис, погибший в бою 28 апреля 1915 г. во время Дарданелльской операции. Авт.], а на следующий день британский легкий крейсер обстрелял турецкий порт Акаба в Красном море. Когда турецкий гарнизон бежал, отряд британцев высадился на берег и взорвал здание почты. 3 ноября британские и французские военные корабли атаковали турецкие порты в Дарданеллах, поразив крепость Седд-эль-Бахр на северном берегу и взорвав ее пороховой склад. В тот же день российские войска пересекли восточную турецкую границу.

Турция ответила официальным объявлением войны странам Антанты. Нельзя сказать, что она совсем не была подготовлена. Уже более месяца немецкий офицер Эрих Вебер руководил укреплением турецких рубежей, закрытием водных путей и установкой мин в Дарданеллах. После британского нападения на порты в Турцию отправили еще четверых офицеров и 160 солдат, чтобы ускорить работы над турецкими укреплениями. Были установлены мины, в том числе российские, похищенные в Черном море, французские, похищенные у Смирны, и даже болгарские мины, оставшиеся со времен Второй балканской войны. Минирование выполнил немецкий морской офицер капитан Гел. Немецкие артиллеристы укрепили порты Чанаккале и Килид-Бахр по обе стороны узкого пролива, по которому в случае вторжения должен пройти любой флот. В Чанаккале немецкий артиллерийский офицер подполковник Верле установил восемь гаубичных батарей, направленных на Дарданеллы.

Объявив Антанте войну, Турция, в свою очередь, превратилась в заложницу изменчивой военной удачи. Хотя Германия и считала Турцию полезным приобретением для Центральных держав, британцы отнеслись к новому противнику с определенной долей презрения. 5 ноября Асквит заявил в Гилдхолле: «Не мы, а само османское правительство звонит в похоронный колокол по османскому господству не только в Европе, но и в Азии». Через два дня 4500 солдат в составе британских и индийских частей, покинувших Бомбей тремя неделями раньше, высадились в Фао, неподалеку от Персидского залива, в отдаленной турецкой провинции Месопотамия. В те дни жена Асквита писала в своем дневнике: «Я терпеть не могу турок и очень надеюсь, что их выгонят из Европы. Германия шантажом вынудила Турцию присоединиться к ней, но не думаю, что, не считая угрозы для Египта, Турция способна нам сильно насолить». Черчилль хотел, чтобы Россия отправила 50 000 солдат морем из Архангельска и Владивостока для захвата Галлипольского полуострова. Он писал сэру Эдуарду Грею: «Никакой другой военной операции не понадобится. Цена, которую придется заплатить за взятие Галлипольского полуострова, несомненно, высока, но она положит конец войне с Турцией. Добротная армия в 50 000 человек при поддержке с моря покончит с турецкой угрозой».

Никаких военных операций на Галлипольском полуострове той зимой не проводилось. Результаты учета в русской армии оказались тревожными: на фронт можно было отправить около 800 000 солдат, но оружия не хватало, а многие офицеры жаловались, что «их люди, может, и продержатся зиму, питаясь собранной мороженой картошкой и репой, но боеприпасы в поле не растут». Черчилль предложил Греции «атаковать Галлипольский полуостров от имени союзников», но греки, несмотря на их давние виды на Константинополь, не желали отправлять войска в Турцию: если греческий премьер-министр Венизелос симпатизировал союзникам, то царь Константин, чья жена София приходилась кайзеру сестрой, склонялся на сторону Германии. Так что атака против турок ограничилась Месопотамией: 7 ноября высадившиеся в Фао британские и индийские войска заняли Басру, а двумя неделями позже достигли Курны у слияния Тигра и Евфрата. Погибло пятеро британцев, шестьдесят индийцев и три сотни турок. Более тысячи турок попали в плен. Один из самых удаленных уголков Османской империи оказался под британским контролем, а британским нефтяным месторождениям в Абадане больше ничто не угрожало.

В Константинополе, где британское посольство по сей день представляет собой впечатляющий памятник викторианской империи, жена военного атташе Бетти Канлифф-Оуэн описала невероятное зрелище: «В саду посольства полыхал огромный костер: все документы, связанные с британскими достижениями в Турции более чем за сто лет, догорали на глазах у посла и его секретарей. То был погребальный костер исчезающего британского влияния в Османской империи».

Живший в эмиграции в нейтральной Швейцарии лидер большевиков Владимир Ленин пристально наблюдал, как разгорается война. «Эпоха штыка наступила», – писал он. По его прогнозам, война должна была породить гражданскую межклассовую войну, которая станет прелюдией к революции и победе пролетариата. 12 ноября однодневная забастовка в Петрограде стала лишь прообразом большевистских замыслов. Куда опаснее для стабильности России были раскрытые охранкой большевистские ячейки в армейских частях, особенно в железнодорожных батальонах, от которых зависела транспортная безопасность российской армии.

В Германии небольшая группа интеллигенции во главе с Георгом Николаи, созданная 16 ноября и получившая название Союз нового отечества, призывала к «скорейшему заключению справедливого мира без аннексий» и к созданию после войны международной организации, целью которой станет предотвращение будущих войн. Эйнштейн был основателем и активным приверженцем Союза. Посещавшая собрания Союза доктор Франциска Баумгартнер-Трамер пятьдесят лет спустя вспоминала, что Эйнштейн «всегда с большим пессимизмом говорил о будущем человеческих отношений». «Однажды мне удалось поговорить с ним, когда я была подавлена регулярными новостями о военных успехах Германии и растущим высокомерием и напыщенностью жителей Берлина. Я взволнованно спросила у него: «Что же теперь будет?» Эйнштейн посмотрел на меня, поднял сжатый кулак и сказал: «Вот что будет править!» – рассказывала она.

18 ноября перегруппированные немецкие войска на Восточном фронте почти окружили Лодзь: 150 000 русских солдат, обороняющих крепость, противостояли 250 000 немцев. Когда один из командующих приказал отступить, чтобы избежать полного окружения, великий князь Николай Николаевич, Верховный главнокомандующий русской армией, приходившийся дядей царю Николаю II, отменил этот приказ.

В Лодзинскую операцию были вовлечены огромные силы. В определенный момент трем немецким дивизиям самим пришлось вырываться из едва не сомкнувшихся клещей вместе с захваченными ранее 16 000 пленных и 64 тяжелыми орудиями. В ходе прорыва 1500 немецких солдат были убиты. Подкрепления, срочно вызванные с Западного фронта, прибыли слишком поздно, чтобы воспользоваться замешательством русских. Воодушевлявшая Германию возможность победы, еще более великой, чем в битве при Танненберге, уходила из рук. «Колоссальная армия, которую они пытались обратить в бегство, лишь слегка подалась назад и застыла на месте, – писал историк. – Силы обеих армий были на исходе, они устали от поражений, боев и суровой болотистой местности; их терзал мороз с ледяными ветрами и ночными температурами, не превышавшими двенадцать градусов ниже нуля. Наступающая зима в равной степени парализовала обе действующие армии»?[55 - John W. Wheeler-Bennett. Hindenburg. The Wooden Titan. L.: Macmillan, 1936. Р. 44. Авт.].

Тем не менее за победу при Лодзи Гинденбург получил звание фельдмаршала. Удрученный полковник Нокс, британский военный атташе при российской армии, 25 ноября записал в дневнике: «Похоже, в России не думают о необходимости восполнять огромные потери, неизбежные в современной войне, хотя, если мы будем наступать зимой, потери окажутся в три раза больше». Все воюющие армии испытали ужасы зимы. «Ночью несколько человек насмерть замерзли в окопах», – отмечал Нокс. Из дневниковой записи пленного австрийского офицера известно, что «за одну ночь от холода погибли один офицер и шестеро солдат из его роты». В расположении русских войск был отдан приказ снабжать солдат горячим чаем, но российский командующий говорил, что «такие приказы легко писать, но нелегко исполнять, когда не проходит и дня, чтобы какой-нибудь санитар не был ранен, когда нес обед в офицерский окоп».

На австрийском участке фронта российские войска быстро достигли австрийской Силезии и во второй раз вошли в Венгрию. 26 ноября генерал Конрад, зная о желании национальных меньшинств империи воспользоваться ослаблением Австрии, предложил создать военные правительства в Богемии, Моравии и Силезии. Это предложение было отклонено Францем Иосифом, уверенным, что военный кризис не пошатнет его многонациональную империю. Однако Конрад при составлении военных планов никогда не забывал, что на части, состоявшие из славян – поляков, чехов, словаков, словенцев или хорватов, – едва ли можно полагаться в битвах против русских войск?[56 - Евреи представляли собой единственное национальное меньшинство, разбросанное по всем землям Габсбургов. Во время Первой мировой войны трое австро-венгерских фельдмаршалов и восемь генералов были евреями. Одного из них, фельдмаршала Иоганна Георга Франца Хьюго Фридлендера, немцы в 1943 г. депортировали из Вены сначала в Терезинское гетто, а в 1944 г. в Аушвиц, где он и погиб. Авт.].

28 ноября известие о том, что русские войска находятся всего в 12 километрах от Кракова, столицы австрийской Польши, вызвало в Вене панику. Однако в семнадцатидневной битве при Лиманове 4-я австрийская армия нанесла русским поражение и вытеснила их на восток. С началом битвы у Лимановы 3-я австрийская армия вынудила российские войска оставить северный словацкий город Бардеёв, затем вытеснила их с Карпат и за две недели отбила стратегически важный Дукельский перевал. Военная угроза Австро-Венгрии была устранена.

Россия начала пополнять войска и обратилась к Британии за помощью в виде поставок оружия и боеприпасов. Такая помощь была предоставлена только на коммерческой основе: за два года Британия должна была продать России тысячу самолетов и самолетных двигателей, 250 тяжелых орудий, 27 000 пулеметов, миллион винтовок, восемь миллионов гранат, 64 000 тонн железа и стали, 200 000 тонн взрывчатки и 2,5 миллиарда единиц боеприпасов.

1 декабря был издан приказ о мобилизации студентов, которая позволила пополнить войска, но в то же время привела к проникновению в армию студентов-большевиков. В том же месяце восточносибирская полиция докладывала в Петроград, что солдаты, следующие по Транссибирской магистрали, подвергаются антивоенной пропаганде. В самом Петрограде, как докладывал начальник штаба 6-й армии, раненые солдаты, прибывшие с фронта, подвергались преследованию неизвестных гражданских лиц, которые «под видом сочувствующих заводят с ранеными беседу и в конце вручают им листовки, которые на поверку оказываются прокламациями, призывающими к окончанию войны». 21 декабря командующий 1-й армией доложил, что с прибытием резерва «вскрылись попытки пропаганды социалистов» и что он принимает меры по ее искоренению.

30 декабря царь, в поисках союзников против Турции посещавший Кавказский фронт, сказал главе армянской церкви, что «армян ждет блистательное будущее». Эти слова поставили под удар сотни тысяч армян, так как в многочисленном армянском меньшинстве Турция видела источник подрывной деятельности, предательства и неверности и ничего не предпринимала для ослабления антиармянских настроений. Другим национальным меньшинством, подвергавшимся опасности в обеих военных зонах, были евреи. В октябре, ища виновных в успехах немцев в российской Польше, русские жители Вильны, Гродно, Белостока жестоко расправлялись с местными евреями, а русские солдаты были уверены, что «если бы не эти жиды-предатели, прусская армия была бы разбита наголову». В декабре новый турецкий командующий в Палестине Джемаль-паша собрал пятьсот бежавших из России евреев и приказал им покинуть страну, переправившись по морю из Яффы в Египет. Родившийся в Германии сионист Артур Руппин пытался ходатайствовать за них, но ничего не добился и записал в дневнике: «В тот вечер в порту мне пришлось смотреть, как целые семьи – старики, женщины и дети – с собранными впопыхах вещами погружались на корабль в страшной неразберихе».

Турецкий патриотизм Джемаль-паши заставлял его пренебрегать потенциальными союзниками. По пути из Константинополя он проезжал через Бейрут, где повесил нескольких лидеров арабского национального движения. В Иерусалиме он узнал о сионистах, которые вступили в местный Комитет османизации и получили разрешение начать набор в еврейское ополчение для защиты Палестины от Антанты. Проигнорировав эту инициативу, Джемаль-паша распустил ополчение и заявил, что любой, у кого обнаружат сионистские воззвания, будет приговорен к смерти, кроме того, он изгнал из Палестины сионистских лидеров Комитета османизации Давида Бен-Гуриона и Ицхака Бен-Цви. Закованных в наручники, их погрузили на корабль в Яффе с пометкой начальника порта: «Навсегда изгнаны из Турецкой империи». Через несколько недель они были уже на пути в Америку, чтобы сплотить сионистов и Антанту и способствовать набору отдельного Еврейского легиона как одного из-подразделений войск союзников?[57 - Оба этих человека сыграли решающую роль в создании еврейских национальных институтов в период британского мандата в Палестине. Бен-Гурион стал первым премьер-министром государства Израиль в 1948 г., Бен-Цви – вторым в 1952 г. Авт.].

Соединенные Штаты придерживались строгого нейтралитета в европейском конфликте, что не только не мешало, а скорее помогало им зарабатывать на войне. 3 ноября в Лондоне Черчилль договорился с Чарльзом Швабом, главой компании Bethlehem Steel, о закупке восьми 14-дюймовых орудий для недавно введенных в эксплуатацию мониторов. Те же орудия компания поставляла Германии для греческих боевых крейсеров. Четырьмя днями позже две американские компании приняли заказ от британского Адмиралтейства на двенадцать гидропланов типа «летающая лодка», четыре из которых должны были быть построены в Буффало, а восемь на Лонг-Айленде. Первая партия военных поставок была переправлена через Атлантику в Британию и Францию. Затем последовали подводные лодки, которые в строжайшей тайне пересекали океан на кораблях.

Война на море не прекращалась ни на минуту. 9 ноября в Индийском океане, в первой в истории морской битве с участием австралийских кораблей, крейсер «Сидней» потопил немецкий рейдер «Эмден». На протяжении своего семинедельного плавания «Эмден» захватил 8 невооруженных судов союзников и потопил еще пятнадцать, отправив на дно грузы угля, чая, резины, скота и даже скаковых лошадей. В порту Пинанга он потопил русский крейсер и французский эсминец. Достигнув в октябре острова Диего-Гарсия, рейдер был радушно встречен местным жителем-французом, принесшим в подарок овощи и яйца; он не имел ни малейшего понятия о том, что два месяца назад началась война, и поверил немцам, объяснившим боевой вид корабля тем, что он участвует в британо-французско-немецких «международных учениях на море».

Вместе с «Эмденом» погибло 134 члена его экипажа. Капитан корабля Карл фон Мюллер заслужил высочайшую оценку британских газет, отмечавших «его благородство по отношению к пассажирам и командам захваченных кораблей». Газета Times писала: «Если бы все немцы сражались так, как капитан «Эмдена», немецкий народ сегодня не осуждали бы во всем мире».

26 ноября, во время погрузки боеприпасов в порту города Ширнесс, взорвался британский боевой корабль «Булварк», погибло 793 моряка, и лишь двенадцати морякам удалось выжить. 8 декабря в Южной Атлантике вице-адмирал фон Шпее намеревался совершить налет на Фолклендские острова. Британской эскадре под командованием адмирала Стэрди удалось его оттеснить: в морском бою четыре немецких военных корабля были потоплены, 2100 немецких моряков погибло. Британцы потеряли лишь десятерых. Через восемь дней четыре немецких линейных крейсера атаковали города Скарборо, Уитби и Хартлпул на Восточном побережье Британии, убив сорок и ранив несколько сотен мирных жителей.

Обстрел трех британских прибрежных городов дал британской пропаганде щедрую пищу. Отныне немцы изображались не иначе как «убийцы младенцев Скарборо». Это событие потрясло Британию, где впервые с 1690 г. мирные жители погибли от рук врага. Свидетельницей налета стала Уинифред Холтби, тогда еще 16-летняя школьница, которая находилась в школе, когда на город посыпались снаряды. Она писала подруге: «Едва мы вышли за ворота, как рядом упал еще один снаряд. Нам сказали: «Бегите!» – и мы побежали. Мы бежали под утренним небом, по грязной, ухабистой дороге, оглушенные звуком падающих снарядов, от которых звенело в ушах, даже когда обстрел прерывался на миг – а он и не прерывался больше чем на миг; мы бежали, хотя наспех надетые башмаки скользили на грязной дороге. Над городом нависла завеса густого дыма, желтого, нереального, делавшего его похожим на сказочное королевство. Только дорога была настоящей, и тугая боль, стеснявшая грудь, – это был не страх, но необъяснимое и причинявшее боль чувство, хотя, как ни странно, оно не было полностью неприятным».

Обернувшись назад, Уинифред Холтби «услышала рев орудий, и в следующее мгновение раздался грохот, и густое облако черного дыма окутало один из домов на Симер-роуд; тонкая струя красного пламени выстрелила в воздух». В городе пошел слух, что немцы высадились на берег. Вернувшись на то же место два часа спустя, Уинифред Холтби добавила, что лучше бы «Англия больше никогда не испытала тех страданий, которые выпали ей в тот ужасный день 16 декабря 1914 г., но, если это все же случится, ей бы хотелось это увидеть».

Война в воздухе, хотя и в незначительных масштабах, в конце 1914 г. получила некоторое развитие. 21 ноября три британских аэроплана, каждый с четырьмя бомбами на борту, совершили свой первый с начала войны дальний воздушный налет, долетев из французского Бельфора до ангаров с дирижаблями во Фридрихсхафене, на Боденском озере. Им удалось повредить один из дирижаблей и уничтожить резервуар с водородом. Британского летчика, вынужденного совершить аварийную посадку, тяжело ранили местные жители, но немецкие солдаты пришли ему на выручку. Через два дня после этого рейда была сформирована первая группа французских бомбардировщиков. 1 декабря немецкое воздушное судно было впервые оснащено радиоаппаратурой, получив возможность летать за линию фронта и сообщать о расположении вражеской артиллерии и перемещениях войск. Разведывательные полеты стали главной задачей военной авиации. Множество новых устройств ей еще только предстояло опробовать: 6 декабря сброшенная с французского аэроплана железная стрела смертельно ранила ехавшего верхом немецкого генерала.

На Балканах 1 декабря Австрия наконец заняла Белград. Так был достигнут результат, пять месяцев назад представлявшийся единственной целью войны в Европе. Но сербы упорно сопротивлялись, и через две недели Белград удалось отбить. Более 40 000 австрийских солдат попали в плен, было захвачено 133 тяжелых орудия. Войдя в Белград, сербы обнаружили 10 000 сербских пленных и тысячу лошадей, брошенных австрийцами при отступлении.

В ту зиму американский военный корреспондент Джон Рид путешествовал по Сербии. Путешествие началось с южного города Ниш, где он видел «солдат в грязных лохмотьях, с обмотанными тряпками ногами, хромых, на костылях, без рук, без ног, выписанных из переполненных госпиталей, но все еще иссиня-бледных и трясущихся от тифа. Тиф разносился по городу, где люди жили по 6–10 человек в комнате, пока повсюду не появились длинные, зловещие вереницы черных флагов, а окна кафе не покрылись черными сообщениями о смерти». Посетив Белградский университет, превращенный в «сплошные развалины», он объяснял: «Университет стал для австрийцев избранной целью, так как именно он был рассадником пансербизма и из его студентов состояло секретное общество, члены которого убили эрцгерцога Франца Фердинанда».

В городе Шабац Риду и его спутнику-художнику рассказывали о зверствах, совершенных австрийцами за короткий период оккупации. «Солдаты вели себя как дикие звери, сорвавшиеся с цепи: жгли, грабили, насиловали. Мы видели опустошенный H?tel d’Europe, почерневшую и обезображенную церковь, в которую, словно скот, согнали три тысячи мужчин, женщин и детей и оставили на четыре дня без еды и воды, а затем разделили на две группы, отправив одну в Австрию как военнопленных, а другую погнав впереди армии, продвигавшейся на юг навстречу сербским войскам». Риду показали фотографию, снятую в деревне Лекница и запечатлевшую «более сотни скованных вместе женщин и детей с отрубленными головами». Его книга, вышедшая в 1915 г., убеждала читателей в варварстве Центральных держав?[58 - Позднее Рид прославился книгой «Десять дней, которые потрясли мир» (Ten Days That Shook the World (1919), отчетом очевидца об Октябрьской революции. Умер в 1920 г., похоронен в Москве на Красной площади. В 1994 г. его репортаж из Сербии был вновь опубликован под заголовком «Очерки 1915 г. – предсказание ужасов в современной Боснии» (Times, 26 марта 1994 г.). Авт.].

В конце ноября в Лондоне Уинстон Черчилль узнал, что его друг Хью Доуни пал в бою. Он также получил письмо от своего товарища и члена парламента Валентина Флеминга, воевавшего тогда на Западном фронте. Флеминг писал: «Первое и самое сильное впечатление – это немыслимая разрушительная сила современного артиллерийского огня, уничтожающая не только людей, животных и строения, но и саму природу. Представь себе широкую полосу, не менее 15 километров в ширину, протянувшуюся от Ла-Манша до немецкой границы в районе Базеля, полностью заваленную телами людей, изувеченную их грубыми могилами; где все фермы, деревни и дома превращены в бесформенные кучи почерневшей кладки, а поля, дороги и деревья изрыты, разворочены, покороблены снарядами и обезображены трупами лошадей, коров, овец и коз, разорванных на части и разбросанных в разные стороны». В этой зоне днем и ночью «страшно от непрерывного грохота, свиста и рева всевозможных снарядов, от зловещих столбов дыма, от криков раненых людей, от жалобных стонов животных, брошенных, голодных, а возможно, и раненых».

Вдоль этой «полосы смерти», в 200–900 метрах одна от другой, протянулись две почти параллельные линии окопов. В этих окопах, писал Флеминг, «скрючившись, сидят люди в коричневой, серой или синей форме, грязные, небритые, с ввалившимися глазами, в постоянном напряжении, лишенные возможности ответить на бесконечные залпы и град осколков, сыплющихся на них с расстояния в пять, шесть, восемь километров; они рады пехотной атаке любой из сторон, позволяющей им столкнуться и сразиться с настоящими живыми врагами, а не с невидимыми и непобедимыми машинами, этими плодами изобретательности, которые, ты согласишься со мной, бесполезны с любой точки зрения». В заключение Флеминг писал: «Война будет долгой, хотя любой из участников с любой из сторон закончил бы ее сейчас же»?[59 - Флеминг служил в звании майора в Королевском оксфордширском гусарском полку и с 1910 г. был членом парламента от партии консерваторов (Черчилль в то время был либералом). Он погиб на Западном фронте 20 мая 1917 г. Его сын Питер позднее стал выдающимся путешественником и писателем, а сын Ян прославился романами о Джеймсе Бонде; оба они, когда погиб их отец, были маленькими. Авт.].

23 ноября Черчилль переслал это письмо жене Клементине, написав ей: «Интересно, что случилось бы, если бы все армии внезапно и одновременно забастовали, потребовав найти другой способ разрешения споров? А пока что все новые массы людей готовы ввязаться в этот конфликт, и с каждым часом он только ширится». В тот же вечер на Ипрском выступе у Фестюбера немецкие войска ворвались в траншеи, удерживаемые индийскими войсками. В рукопашной схватке им удалось занять несколько траншей. Командир корпуса генерал-лейтенант Джеймс Уилкокс отдал приказ, в официальной истории Индийского экспедиционного корпуса во Франции известный как «бескомпромиссный» и гласивший, что «до рассвета следует вернуться на исходные позиции и удерживать их любой ценой».

Приказ был выполнен, хотя ночью выпал снег, сделавший индийцев легкой мишенью для немецких винтовок и пулеметов. Как гласит официальная хроника, на участке, где яростный пулеметный огонь противника сдерживал продвижение, двое индийцев, оба гуркхи, вырвались вперед, чтобы облегчить прорыв всей группы, заслужив индийские ордена «За боевые заслуги».

24 ноября индийцы отбили траншеи, взяв при этом в плен сотню немецких солдат. После боя выяснилось, что индийский капрал Дарван Сингх Неги бился даже после того, как получил два ранения в голову. Только когда его отряд построился после окончания схватки, командир увидел, что он в крови с головы до пят. Его наградили Крестом Виктории. В тот же день неподалеку британский лейтенант Ф. А. Де Пасс с двумя индийскими солдатами уничтожил подкоп, идущий от немецкой траншеи в девяти метрах от индийской линии обороны. 25 ноября Де Пасс вдвоем с индийским солдатом совершил еще более опасную вылазку, пробежав под пулеметным огнем около 180 метров, чтобы вынести с ничейной земли раненого индийца. На следующий день он прорвался к концу подкопа на первой линии обороны, чтобы починить поврежденный бруствер. Заметив немецкого снайпера, попытался его уничтожить, но получил ранение в голову и погиб. В официальной истории Индийского корпуса во Франции о нем сказано: «Он был идеальным британским офицером. В нем соединялись такие качества, как прекрасные манеры и та степень доблести, которая сделала его кумиром в глазах солдат. Он был посмертно награжден Крестом Виктории. Никто не заслуживал его больше, чем он». Но история умолчала о том, что лондонец Де Пасс был к тому же евреем.

25 ноября французская артиллерия начала обстрел деревни Арнавиль на восточном берегу Мозеля, всего в 16 километрах от Меца. Эта операция, по словам французского военного представителя, отметила «начало нового вторжения на немецкие территории». Впрочем, никакие новые территории захвачены не были. Ближе к западу из деревни Сампиньи были эвакуированы мирные жители из-за опасений, что немцы могут уничтожить дом президента Пуанкаре или даже захватить в плен президента, если в это время он будет в деревне. Немцы действительно сровняли с землей дом президента, «Ле-Кло», и бо?льшую часть деревни огнем из австрийских тяжелых осадных орудий дальнего действия, в августе доказавших свою эффективность при взятии бельгийских укреплений.

На другом французском участке Западного фронта в рядах Иностранного легиона сражался американец Уильям Тоу. 27 ноября он писал: «Как бы мне сейчас хотелось вернуться на Бродвей и разве что шутки ради уворачиваться от трамваев! Как же я устал оттого, что в меня постоянно стреляют!» К тому моменту он уже побывал в бою и «не мылся 20 дней».

Теперь британские войска на Ипрском выступе перед проведением выборочных атак на немецкие траншеи получали инструкции у Жоффра. В английских и французских вылазках не было ни стратегического смысла, ни надежды на прорыв немецких рубежей, а скорее желание поддержать русские войска. Правительства Франции и Британии рассчитывали уменьшить давление на русские войска на востоке, оттянув на запад как можно больше немецких солдат. Среди этих солдат был и Гитлер, получивший 2 декабря свой Железный крест. Два дня спустя он писал своему домовладельцу: «Просто чудо, что я здоров и бодр, учитывая переутомление и нехватку сна».

Вслед за сделанным 20 ноября 1914 г. заявлением о желании «национального процветания и свободы» Ирландии немцы призвали попавших в плен ирландцев вступать в Ирландскую бригаду, чтобы сражаться на стороне Германии. С этой целью был создан специальный лагерь в Лимбурге, где планировалось собрать всех ирландцев. 3, 4 и 6 декабря сэр Роджер Кейсмент посещал лагерь, чтобы призвать находившихся в нем 2000 солдат присоединиться к Ирландской бригаде. Вместе с ним приехал немецкий князь Эмих Лейнингский, как и Черчилль, учившийся в Харроу и в 1898 г. награжденный Великим крестом Королевского Викторианского ордена. Но особого впечатления на ирландцев они не произвели. В начале января, после четвертого визита в лагерь Кейсмент с раздражением писал другу, что «больше не поедет в Лимбург, чтобы его унижала кучка предателей Ирландии».

Кейсменту удалось завербовать всего пятьдесят пять человек, и из них лишь десять оказались достаточно надежными, чтобы рассчитывать на них в случае высадки в Ирландии. Несмотря на страстные призывы Кейсмента к ирландским националистам в Соединенных Штатах, нашелся лишь один доброволец, который пересек Атлантику, чтобы присоединиться к бригаде. Впрочем, Кейсменту удалось достигнуть определенных дипломатических успехов: 27 декабря в Берлине он подписал секретный договор с немецким министром иностранных дел фон Яговом, по которому, в случае победы Германии над Британией на море, крохотная Ирландская бригада при поддержке немецкого отряда могла высадиться в Ирландии.

Зимой, побывав на передовой, генерал Петен докладывал, что глубокая грязь сильно затрудняет продвижение французских войск. В британском секторе 20 000 человек было демобилизовано во время зимы исключительно по причине «траншейных стоп». Британский главнокомандующий сэр Джон Френч, посетив фронт 10 декабря, обнаружил, что земля «превратилась в болото». Генерал Смит-Дорриен позднее вспоминал: «Казалось, в этой части света нет ни камней, ни гравия, и дождь превращал землю в жидкую грязь, по консистенции напоминавшую густую овсяную кашу, только без ценных укрепляющих здоровье качеств этого прекрасного шотландского блюда. Идти не по дороге значило утонуть в одночасье». Защитные брустверы «постепенно размывало, траншеи заполнялись водой, и, чтобы найти хоть какое-то укрытие, приходилось постоянно работать».

Сражения продолжались, но без видимого успеха для обеих сторон. В декабре генерал Уилсон писал: «Прошлой ночью мы захватили пять траншей, но из четырех из них нас вытеснили, в основном орудийным огнем; боюсь, мы потеряли около 1500 солдат. Вылазка была удачной, но потери слишком велики». 16 декабря Индийский корпус, к тому времени потерявший 2000 человек убитыми, был послан в атаку близ Живанши, чтобы захватить вражеские окопы на передовой: 54 человека погибло, но попытка оказалась безуспешной. Через два дня индийцев снова отправили в атаку, но приказали выбрать для этого «более разумную цель». Во время этой атаки, которая изначально была успешной, произошел эпизод, отмеченный в официальной истории Индийского корпуса во Франции (созданной в 1917 г.): «Исчерпав цивилизованные методы борьбы, но не сумев обратить наших солдат в бегство, враг прибег к одной из уловок, свойственных детям «Культуры». Несколько немцев вышли из связной траншеи с поднятыми руками. Когда они приблизились, мы заметили за их спинами пулеметы, готовые стрелять по нашим солдатам, стоит им только показаться. Мы оказали этой предприимчивой команде достойный прием».

С приближением зимы условия на Западном фронте ухудшались. 18 декабря, во время наступления на Живанши, отряд горцев Гордона, примыкавший к Индийскому корпусу, не смог открыть огонь, потому что стволы их винтовок оказались забиты грязью, и попал в плен. В тот же день на участке, который удерживал Шотландский гвардейский полк, была предпринята атака, которую официальный историк полка А. С. Аткинсон назвал «плохо продуманной». В результате полбатальона солдат погибли или получили ранения. По словам Аткинсона, приказ об атаке говорит об «оптимизме, свидетельствующем о полном неведении относительно состояния почвы и обстановки на передовой, как и о непонимании сложности атаки на укрепленные позиции, обороняемые винтовками и пулеметами и защищенные колючей проволокой». Решение об атаке было принято в связи с полученными ранее сведениями о переводе нескольких немецких дивизий с Западного фронта на Восточный. Увы, немцы не забрали с собой колючую проволоку!
<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
11 из 13

Другие электронные книги автора Мартин Гилберт