Невечность

– Чёрт, он что, всё с себя снял?

Мужчины осматривают распахнутый спальник и разбросанную на полу одежду.

– И куда же он подевался? Голый, – усмехается один.

– Не смешно, придурок, – отрезает второй. – Надо вызвать спасателей, и обойти периметр. – На ходу вытаскивая рацию, он выбегает из хижины. – Чёрт бы побрал… – Ругательства уносит ветер, дверь с грохотом захлопывается.

Оставшись один, проводник осматривается. Чистый утренний свет льётся в окно, но в хижине всё равно царит полумрак, который, кажется, не разогнать и софитами. Их команда никогда не останавливается здесь на ночлег – ребята предпочитают разбивать палатки снаружи. Так уж у них повелось.

Мужчине кажется, что со стен, будто вплавленные в дерево, на него смотрят застывшие лица с пустыми глазницами и разинутыми в крике ртами. От основания позвоночника поднимается волна страха, холодом сковывая мышцы: фигуры медленно движутся, натягивая дерево, словно кожу.

– Ты идёшь? – от крика напарника проводник вздрагивает и, спотыкаясь, спешит покинуть хижину.

Долг

«Кап… Кап… Кап…» – тяжёлые капли глухо ударяются о бетонный пол.

Лучи фонариков бесполезно елозят по стенам, нисколько не рассеивая тьму.

– Не пойму, откуда звук? – шепчет Оскольцев.

– Оттуда, – отзываюсь я, указывая в дальний угол подвала.

– Что за мерзкое место, – ворчит напарник.

Под ногами склизкое месиво, подошвы вязнут в нём, отрываясь от пола с противным чавканьем. Пахнет гнилью.

– Ох уж эти анонимные звонки в полчетвёртого утра! – вздыхает Оскольцев. Он идёт первым, вытянув вперёд руку с фонариком. – Наверняка в этой дыре сто лет никого не бывало.

– Да точно подростки балуются, – отзываюсь я.

– Вот чёрт! Глянь сюда! – Оскольцев смотрит куда-то вверх и, судя по всему, ничего хорошего там нет.

На балках под потолком лежит тело. Открытые глаза затянуты матовой мутью. С пальцев сползают тягучие тёмные капли. Нос заполняет знакомый, еле уловимый запах, от которого сводит живот.

Оскольцев выхватывает пистолет.

– Убери пушку, нет здесь никого, – вздыхаю я. – Иди наверх, вызывай криминалистов.

– Может, она ещё жива? – с сомнением произносит напарник, опуская оружие.

– Даже если так, сами мы её не достанем.

Я провожаю Оскольцева взглядом, пока он, бурча проклятья, быстро поднимается по лестнице.

– Слезай, мерзкая гадина, – шиплю я, убедившись, что напарник не услышит. Мёртвое лицо расплывается в улыбке.

Женщина на четвереньках ползёт по балкам к стене. Её движения дёрганые, рваные. Луч фонаря подрагивает, выхватывая точёную фигуру из темноты.

Она по-паучьи спускается по стене и спрыгивает на пол. Босые ступни шлёпают по жиже на полу.

– Я так ждала тебя… – женщина быстро подходит и прижимается ко мне всем телом. Проводит ледяным пальцем по нижней губе, а затем опускает руку и гладит меня между ног.

Когда-то я заводился от одного её прикосновения. Как давно это было… Перехватываю её запястье, с силой сжимаю и отвожу в сторону. Хочется заорать, выхватить пушку и высадить в неё всю обойму.