Воспитание по-новому

Нужны ли нам самим поучения и нотации, когда что-то у нас не получилось, когда мы в чем-то ошиблись или совершили не тот поступок? Думаю, в такие минуты совсем не это нам нужно. Нам нужно, чтобы нам посочувствовали. Чтобы нас поддержали. Чтобы нам помогли в чем-то разобраться.

Но ты думаешь, твой ребенок чем-то от тебя отличается? Ведь он такой же человек, как и ты, даже еще интуитивнее и чище. Думаешь, твоему ребенку нужны поучения, когда он получил двойку или подрался с кем-то? Думаешь, именно твоих поучений ему сейчас очень не хватает?

Никто не может понять ребенка так неправильно, как его мать.

Норманн Дуглас

Но мы продолжаем поучать детей там, где нужно просто обнять ребенка и посочувствовать ему. Или просто выслушать его, дать ему выговориться, поделиться своими чувствами. Или проявить ему свои настоящие чувства – бурные, страстные, чтобы пробить его броню закрытости, созданную нами самими.

Но у нас нет осознанной цели – любить и поддерживать своего ребенка. У нас есть цель – воспитывать его, чтобы он хорошо себя вел. И это мы научились делать!

Представь себе еще, если бы тебе, взрослому человеку, жена говорила недовольным тоном (и «корчила» при этом «рожи»!): «Ты почему рубашку испачкал? Я тебе только вчера чистую рубашку дала, и ты ее сегодня уже всю уделал!.. Нет, ты на меня посмотри!.. Нет, ты мне в глаза посмотри! Не слышу ответа!..»

Или: «Чтобы вел себя хорошо на новой работе! Не веди себя с начальником как дурак, как на старой работе… Помнишь, как ты там за себя постоять не мог?.. И денег не зарабатывал?.. Учишь тебя, учишь, а толку никакого!..» – Каково бы тебе было? Понравилось бы тебе такое педагогическое воздействие? Придавало бы оно тебе уверенности? Формировало бы оно в тебе чувство собственной ценности?

Тогда что же мы делаем с нашими детьми при таких вот «педагогических» воздействиях?

Есть еще один критерий, по которому можно оценить правильность того, что мы делаем с нашими детьми. Его однажды очень просто сформулировала одна молодая мама:

– Я не могу ударить ребенка, не могу его ругать – он же не может мне ответить. Он ведь такой же человек, как и я. Но если он не может так со мной обращаться, как же я могу так с ним обращаться?!

И в этом – критерий правильности наших педагогических воздействий.

Если ты общаешься с ребенком так, как он сам может тебе ответить, – твое обращение с ним правильное. Если ты обращаешься с ним так, как он не может, не имеет права тебе ответить, – твое воздействие неправильное.

Давай признаем тот факт, что наши дети не имеют права разговаривать с нами так, как мы с ними разговариваем. И в этом – вся несправедливость наших отношений с детьми.

Может ли твой ребенок сказать тебе: «А я говорил тебе, что ты не сможешь на этой работе ничего достичь!..» Или: «Ты что, не понимаешь, что так детей не воспитывают!..»

О! Даже когда они позволяют сказать что-то подобное, когда из них прорываются какие-то отголоски таких речей – как они нас возмущают!

– Ты как с родителями разговариваешь! – гневно говорим мы такому вот «зарвавшемуся» ребенку. – Мал еще!..

То есть так, высокомерно или унижающе, могут говорить только взрослые!

Пусть нам будет немного стыдно.

Но – именно немного. У меня нет цели, нет желания сделать тебя виноватым за такие ошибки в использовании этого метода воспитания. Потому что никакой твоей вины в этом нет. Мы, действительно, воспитываем детей так, как получается, потому что никто не научил нас, как надо, как правильно. И мы всегда стараемся сделать наших детей лучше (исходя из наших неосознанных убеждений, что они, такие, какие есть, не очень-то хороши!). Мы искренне убеждены, что таким образом мы улучшаем ребенка и выполняем свой родительский долг. И так делает большинство родителей. Это всеобщие ошибки.

И я для того и провожу в этой главе анализ нашего использования методов воспитания, чтобы мы увидели эти ошибки и осознали их. Чтобы это осознание помогло нам больше их не делать. Чтобы мы могли изменить отношения с детьми. Сделать их доверительными, уважительными. Чтобы мы могли создать отношения, полные принятия и взаимопонимания. Чтобы мы могли создать настоящую близость с ребенком, когда, понимая его, нам не придется его долго и нудно поучать. И ему не придется нас не слышать. Тогда можно говорить мало – но это будет что-то важное и ценное для нас двоих.

Так возможно. И эти новые отношения мы будем учиться создавать.

Требования

Требование – это форма взаимодействия с ребенком, когда мы сообщаем ему, что ему нужно сделать, что он должен сделать.

Требование – это когда мы даже не объясняем, не рассказываем. Просто приходим и командуем – это сделать, это убрать, это застелить, это помыть. Мы доносим до ребенка наши ожидания, мы сообщаем ему о поступках, которые он должен сделать.

И это, я бы сказала, более жесткий и более громкий метод воспитания.

Во время поучений ребенок может высказаться, может спорить, он участвует в процессе поучения. В требовании уже не поспоришь, твоим мнением никто не интересуется. И это не диалог. Это монолог родителя: «Убери в комнате! Делай уроки! Сходи в магазин. Помой посуду! Ложись спать!» И на самом деле – что тут обсуждать вместе с ребенком?

Здесь не важна позиция ребенка. Важно – что хочет от него добиться родитель. И само слово «добиться» предполагает жесткость, краткость, настойчивость. И громкость. Это не тихие душевные разговоры с ребенком. Это команды. И как каждая команда, которая должна быть услышана, – она произносится громко.

Именно эта специфика метода и объясняет, почему он иногда так неэффективен.

Потому что, чем авторитарнее мы требуем, тем меньше ребенок хочет это выполнять. (И это даже разговор не о ребенке – так вообще работают авторитарные методы: они вызывают неосознанный протест.)

Много раз, проводя тренинги для родителей, я просила кого-нибудь из них сыграть роль родителя, который требует от детей послушания или выполнения каких-то действий. И каждый раз родители, находившиеся в этой игре в роли «детей», удивленно говорили: «Нет, ну надо же – мгновенно почувствовал протест. Он говорит: „Сделай!“, а я думаю: „Не буду!“»

Я сама однажды пережила подобное состояние. Я писала книгу и была в таком потоке, что никак не могла найти время разобраться на своем столе, навести порядок в комнате. И я пожаловалась на саму себя мужу.

– Хоть ты мне помоги, – сказала я ему, – напомни мне, проконтролируй, чтобы я сегодня убрала в комнате.

– Хорошо, – сказал он мне. – Я проконтролирую. – И приказным тоном добавил: – Как хочешь, а чтобы к трем часам дня у тебя в комнате был порядок. Приду – проверю!..

И первая моя мысль была такой: «Щас прям! Разбежалась!..»

И я сама себе поразилась – как быстро вспыхнуло во мне сопротивление, нежелание подчиняться этому приказу (при том, что я сама попросила о такой поддержке!). И я подумала – бедные дети, как же им-то несладко приходится, когда от них постоянно чего-то требуют! И требуют так же – большей частью – прямолинейно и жестко. И вызывают у них желание это не делать. И потом же их за это еще и ругают!

Действительно, создается удивительная ситуация в воспитании детей. Мы играем с детьми в какую-то извращенную игру: сначала мы что-то требуем от ребенка, делая это так, что у ребенка возникает естественный протест. Потом, когда он не выполняет это требование, мы начинаем читать ему нотации. Или продолжаем тем же тоном, в той же категоричной манере требовать. И удивляемся – какие упрямые и непонимающие у нас дети!

Мало того, требование, как более авторитарный метод, приводит к вполне закономерным последствиям. Ребенок просто должен подчиниться требованиям, которые предъявляет взрослый, авторитетный человек. Но подчинение требованию совсем не значит согласие с ним. Поэтому, даже покоряясь нашим требованиям, ребенок чаще всего не делает их своими, и как только ты – большой, значимый, руководящий их жизнью, отвлекаешься – он нарушает все твои требования, сводя на нет твои педагогические усилия.

Много раз, проводя тренинги, обсуждая эту тему, я говорила:

– Мы, действительно, должны донести до детей наши требования – что-то должно быть сделано, чего-то не надо делать. Но почему мы должны это делать так категорично? Кто сказал, что нужно командовать? Почему бы нам не попросить ребенка сделать что-то или не делать чего-то? Просьба – гораздо более мягкая форма, но в ней ты точно так же донесешь всю информацию о том, что ребенок должен или не должен делать…

И каждый раз я даю родителям задание: попросить о чем-то друг у друга, а потом – того же потребовать. И сравнить свои чувства, ощущения. Что называется, почувствовать разницу.

И результат упражнения всегда одинаков. Большинство родителей вдруг осознают, что они вообще не могут просить. А могут только требовать.

Это удивительно, но факт – для большинства родителей сложно даже сформулировать, построить фразу, в которой требование не было бы командой, категоричным приказом, а звучало спокойно, с уважением.

И я говорю иногда, чтобы облегчить «страдания» родителей, тщетно пытающихся сформулировать требование в виде просьбы:

– Как твое требование убрать за собой посуду может звучать, если ты сейчас не строгая, недовольная, воспитывающая мама, а любящая и понимающая?

– Сынок, я вижу – чашка опять стоит не на своем месте, а я просила ее отнести. Ты забыл? Или тебе некогда? Пожалуйста, отнеси чашку на место… – с трудом формулирует кто-то из родителей и вздыхает, как после тяжелой работы.

Потому что, действительно, это так непривычно, так сложно – формулировать свое требование в форме просьбы. Гораздо проще и привычнее скомандовать:

– Эта чашка почему здесь стоит? А где должна стоять?! Я что тебе говорила? Сейчас же поставь ее на место!

Так мы чаще всего и общаемся с нашими детьми!

Есть еще одна наша родительская ошибка при предъявлении требования. Мы требуем беспрекословного, слепого повиновения, как если бы наши дети были роботами, бесчувственными существами, не имеющими ни своих желаний, ни мыслей, ни чувств.