Несладкая жизнь

– Странная какая-то, – засомневался Артем. – Чего это она так одета?

– Ищет приключений, вот и нарядилась, – хохотнул Давид. – А мордашка у нее ничего. Не Наталья Водянова, конечно, но на сегодня сойдет, – и, наклонившись вперед, Давид решительно скомандовал водителю: – Притормози здесь!

Настя не сразу обратила внимание на тот автомобиль. Всего за десять часов Москва научила ее абстрагироваться, уходить в свою раковину, отгораживаться от ненужной внешней информации. Еще утром она изумлялась равнодушию москвичей, их фирменному взгляду, устремленному в никуда. Никто не смотрел никому в лицо. Всем было друг на друга наплевать. Каждый как ни в чем не бывало спешил по своим делам, игнорируя встречных прохожих. Этих людей было невозможно удивить. То, что ей казалось как минимум странным: аляписто накрашенные нищенки в пышных цыганских юбках, ярко одетые подростки на роликах, ретроавтомобиль, проехавший по Тверской, длинногие красавицы, словно сошедшие с обложки глянцевого журнала, – было для них всего лишь обыденностью, частью ничем не примечательного дня.

Автомобиль – белый, роскошный, сверкающий – остановился рядом с ней. Тонированное стекло медленно отъехало вниз, и Настя увидела улыбающееся мужское лицо: мужчина был до того хорош собою, что она остановилась и немного неуверенно улыбнулась в ответ. Он был похож на героя голливудского фильма – смуглый брюнет со смешинками в темных глазах. За все двадцать лет своей жизни Настя Прялкина не то что таких мужчин не видела, но даже представить себе не могла, что они существуют за рамками ее старенького барахлящего телевизора.

– Добрый вечер, – у него был низкий приятный голос. – Гуляете?

– Да, – послушно ответила она, немного стесняясь.

– Может быть, вас подвезти? – предложил волшебный мужчина. – У меня как раз есть свободное время.

Настя растерялась. Ее опыт межполовых отношений был не по возрасту скудным и сводился к нескольким свиданиям с наименее противными одноклассниками и короткому безрадостному роману с соседом, который был старше ее на двенадцать лет. Сосед тот давно на нее заглядывался, и два года назад она ему уступила. Он был занудой и трезвенником, собирал длинные светлые волосы в хвост, носил самовязанные свитера под кожаный пиджак. Восемнадцатилетняя Настя приняла хроническое занудство за очаровательную начитанность, а привычку нестандартно одеваться – за внутреннюю свободу. На первом свидании они были в кино, на следующий вечер он пригласил ее в ресторан, на третий – она сама напросилась в гости и предложила ему себя. Она распрощалась с девственностью решительно и без сожалений, как с загостившейся деревенской тетушкой. Сосед нервничал, пыхтел, дышал ей в лицо маринованной сельдью и жареным луком, душно наваливался на нее всей тяжестью своего тела. Его похожий на ленивую жирную ящерицу язык обследовал каждый потайной закоулок Настиного тела, и от раздражения ей хотелось кричать. Через неделю они расстались.

– Почему вы молчите? – мужчина из белого авто с интересом ее рассматривал. – Знаете, а поехали в гости!

– Я так не могу, – испугалась Настя.

– Нет, вы меня неправильно поняли. Будет вечеринка. Легкий ужин, шампанское, танцы, бассейн. Это недалеко. Потом я отвезу вас домой.

– Вечеринка? – с сомнением переспросила она.

– Ну да, – пожал плечами искуситель. – Вам понравится. Кстати, меня зовут Давид.

– Настя….

– Почему вы так на меня смотрите? Мое лицо кажется вам знакомым, да?

– Нет, – рассмеялась она. – А что, вы рок-звезда?

– Почти, – подмигнул Давид. – Ну так что, едем?

Через два часа она должна была вернуться на Ярославский вокзал. Поезд, пропахший беляшами, мочой и пылью, увезет ее обратно в Углич. С другой стороны… У Насти еще оставалось пятнадцать долларов. Если вечеринка закончится рано, она сможет пересидеть в привокзальном кафе и вернуться домой на утреннем поезде. На пятнадцать долларов она сможет чаевничать всю ночь. Это шанс увидеть совсем другой мир, шанс побыть в обществе мужчины, о котором девушка ее статуса и мечтать не смеет. А может быть, он обратит на нее внимание, вот ведь как смотрит, как блестят его глаза! Мечтать не вредно, конечно, но чем черт не шутит!

Настя Прялкина вовсе не была из тех помешанных на развлечениях легкомысленных эгоисток, которые пойдут на все ради нового впечатления. Совсем наоборот – в каком-то смысле она могла считаться аскетом. Ее жизнь была до того скучно выверенной, что уже в двадцать лет успела набить оскомину. Ее никогда не приглашали на детские праздники, в школе у нее так и не появилось друзей. В старших классах все изменилось, конечно. Ей простили и московское происхождение, и богемную мать, ее были готовы принять в стаю, только вот самой Насте это было уже не нужно. Развлечения ровесников казались ей какими-то ущербными. Они любили купить вскладчину несколько бутылок водки, дешевого лимонада в пластиковых бутылках, нехитрой закуски и устроиться на берегу Волги, на каком-нибудь полудиком пляже, вдали от посторонних глаз. Разводили костер, пекли картошку, иногда жарили шашлык, много пили. Кто-нибудь приносил магнитофон, кто-нибудь – гитару. Ближе к полуночи разбивались на парочки. Из-под каждого куста, из-за каждого дерева раздавалось приглушенное хихиканье или недвусмысленные стоны. Как правило, заканчивались эти амурные истории однообразно – либо в местном ЗАГСе с потрескавшимися стенами и плохо побеленными потолками, либо в абортарии, куда несостоявшуюся невесту за волосы волокла разъяренная мать.

В последнее время Настя часто задумывалась о собственной обделенности. Судя по маминым обрывочным воспоминаниям, когда-то у них была квартира в самом центре Москвы. Если бы бабушка не умерла так рано, если бы мама не сошла с ума, если бы они остались в городе, Настина жизнь могла бы сложиться по-другому. Она окончила бы нормальную московскую школу и поступила бы не в кулинарный техникум, а в какой-нибудь гуманитарный вуз, стала бы, как сейчас модно, пиарщиком или журналистом. Настя одевалась бы не хуже тех девушек, на которых сегодня она смотрела затаив дыхание, снизу вверх. И она тоже шла бы по городу с отсутствующим выражением лица, и каждую субботу ее приглашали бы на вечеринки, и…

– Какая-то она странная, может, обдолбанная? – раздался вдруг голос из-за спины очаровавшего ее брюнета.

– Настя, не пугайтесь, – тут же сказал он. – Это мой приятель Артем, он тоже поедет с нами на вечеринку. Он сегодня злой, с девушкой расстался… Так что, мы ведь едем? – он открыл дверцу и подвинулся, приглашая ее залезть внутрь. – Решайтесь!.. Да бросьте, не смотрите на меня так, я же не маньяк какой-нибудь.

– Ладно, – наконец решилась она. – Но я должна быть дома не позднее трех утра.

Кто-то скажет: сама виновата. Кто-то рассудит: а что ожидать от девушки, которая приехала в незнакомый город в поисках смутных приключений, вырядилась в неуместное вечернее платье и отправилась шататься по бульварам, бессмысленно улыбаясь всем подряд?

Довольная Настя пила шампанское в авто, мило болтая с приветливыми молодыми людьми и предвкушая интересную вечеринку, а в это время некто невидимый разложил на ее счет причудливый пасьянс.

Давид и сам не понимал, о чем он говорит, – он умел быть обаятельным на автомате. Рассказывал какие-то истории – девушка только хлопала глазами, удивленнно приоткрывала блестящие пухлые губки, востороженно посмеивалась. Давид понимал причину ее возбуждения – дуреху впечатлил размах, с которым подходили к жизни люди его круга. Он рассказывал о пляже в Доминиканской Республике, который его отец купил в подарок своей восемнадцатилетней любовнице. О брильянте-восьмикаратнике, впаянном в руль первого личного автомобиля Давида. О том, как на какой-то вечеринке в Лос-Анджелесе он разговаривал со Стивеном Тайлером и Сьюзен Сарандон, о том, как однажды он пригласил на свидание милую симпатяшку, которая держалась с ним кокетливо и просто, а потом выяснилось, что это сама Жизель Бундхен, бывшая девушка Леонардо Ди Каприо. О своем приятеле, богатом чудаке, который построил в Подмосковье огромный аквапарк для личного пользования. О другом приятеле, который организовал модельное агентство только для того, чтобы под рукой всегда были красавицы, но неожиданно бизнес его пошел в гору. О вечеринках на яхтах, роскошных домах, которые покупаются запросто и лениво, словно это пачка мятных леденцов, об арабском скакуне по имени Гоша, который стоит тридцать тысяч долларов и уже пять лет бесцельно томится в их конюшне, потому что все боятся к нему подходить, но и продавать Гошу как-то жалко…

Настя слушала все это, и у нее кружилась голова (а может быть, дело в сухом шампанском, к которому она не привыкла и вкус которого сначала показался ей отвратительным, а потом, после нескольких острожных глотков, – волшебным). Ей казалось, что она попала на другую планету. Причем планета та находилась в пугающей близости от ее, Настиного, мира, где часики с финифтью являются роскошным предсвадебным подарком, где обладатель дребезжащего отцовского мопеда считается cool guy, где незамужнюю и бездетную называют старой девой уже в двадцать пять, где свидания назначаются на берегу равнодушной Волги, а домашний самогон закусывают малосольными огурчиками.

– Эй, подруга, ты раскраснелась. – Давид отобрал у нее бокал. – Я тебя до инфаркта не доведу? Выходи, приехали!

А Настя и не заметила, что машина уже давно остановилась. Давид выбрался первым и подал ей руку. Насте вдруг стало неудобно за свою неловкость – выбираясь из авто, она ударилась головой о дверцу, – на секунду у нее потемнело в глазах, но пришлось сделать вид, что ей совсем не больно, и первой посмеяться над недоразумением.

Загородный особняк родителей Давида был выполнен в стиле французского шале. Неровные серые камни поросли изумрудным мхом – Насте и невдомек было, что мох высадили специально, чтобы создать иллюзию старого замка. Снаружи дом казался не очень большим. Но когда молчаливый дворецкий (настоящий дворецкий! В темно-синем костюме и с набриолиненными волосами!) открыл перед ними дверь, стены замка словно раздвинулись, как на булгаковском сатанинском балу. Настя оказалась в огромном зале, залитом скупым золотистым светом. Сначала ей показалось, что дом старомодно освещается мерцающими свечами, потом она заметила, что это стилизованные хрустальные лампочки.

До блеска начищенная лестница из темного мрамора уходила вверх. А на ней, приветственно улыбаясь Насте, стояла женщина, чья совершенная красота находилась за гранью тривиальной бабской зависти, неприязненных взглядов искоса и даже естественного желания подражать. Невозможно было поверить, что она тоже скроена из обычных человеческих материалов, что по ее проступающим сквозь бледную кожу голубоватым жилам течет обычная теплая кровь, невозможно было поверить, что она тоже краснеет, чистит зубы, эпилирует подмышки и пользуется тампаксом, – гораздо проще было вообразить, что она богиня, по неведомой смертным причине ненадолго спустившаяся с небес. Черты ее лица показались Насте смутно знакомыми.

– Здравствуйте, – потрясенно прошептала Настя, в последний момент подавив желание присесть перед божественной красавицей в реверансе. – Меня зовут Анастасия…

– Эй, подруга, – раздался насмешливый голос Давида за ее спиной. – Можешь так не распинаться, это Лив Тайлер.

– Кто? – отшатнулась Настя. – А почему она…

– Восковая фигура, – снисходительно усмехнулся Давид. – Мой младший брат когда-то был от нее без ума. Отец подарил ему на тринадцатилетие. Не могу даже представить, чем мой братец с нею занимался за закрытыми дверями… А потом она ему надоела. Представляешь, какой привереда? Отверг саму Лив Тайлер, маленький стервец… А выбрасывать жалко, вот пока тут и стоит.

– Мне так неловко, – Настя со стыдом почувствовала, как холодноватая струйка нервного пота юрким земноводным заползла за воротник.

– Подруга, не переживай, – Давид покровительственно обнял ее за плечи. – Пойдем вниз, там комнаты отдыха, бассейн, бильярд. Выпьешь еще шампанского?

– Мы вроде бы собирались на вечеринку, – не вовремя вспомнила она.

– Это и есть вечеринка, милая, – усмехнулся Давид. – Самая лучшая вечеринка в твоей жизни.

– Только не говори: «Я тебя предупреждал!» – поморщился Давид.

– Я тебя предупреждал, – тотчас же выдал Артем. – Никогда не знакомься на улице. В лучшем случае нарвешься на какого-нибудь фрика, в худшем – подцепишь грибок кожи или гонорею. Я разве не рассказывал тебе о Люське из Ленинской библиотеки?

– Раз сто пятьдесят, – скривился Давид. – Она назвалась аспиранткой философского факультета МГУ, после двух бутылок шампанского продала тебе девственность за полторы тысячи долларов, а потом ты три месяца лечился у венеролога.

– Вот-вот. Но таких, как эта Настя, еще следует поискать, – рассмеялся Артем. – Я же сразу заметил, что она не в себе. Поздороваться с восковой фигурой – это надо же!

Они посмотрели на Настю, с ошарашенным лицом рассматривающую коллекционные хрустальные бокалы, которые отец Давида приобрел за четыре тысячи евро в Венеции. Хрустальная мозаика переливалась, как сокровища Али-Бабы, щекотные солнечные зайчики хохотали на ее веснушчатом лице.

– Вот бы мою маму сюда, – вполголоса бормотала странная девушка, – она бы все это зарисовала… Она бы была поражена!

– Зато симпатичная, – вздохнув, сказал Давид Артему. – Ну что, угостим девушку таблеткой? А то она какая-то тормозная, не понимает, что от нее требуется.

– У меня есть эфедрин, – порылся в кармане Артем.

– Боюсь, эфедрин с такой русалкой не прокатит, – покачал головой Давид. – Вообще-то принесли мне тут одну штуку… Может, подлить ей в шампанское? Говорят, башню сносит капитально.

– А что за «штука»? – насторожился Артем. – А то мне тут рассказывали, как один тип подмешал своей девчонке афродизиак, а она возьми и откинь тапки. Парень до сих пор сидит, так ничего и не смог доказать.

– Не беспокойся, я у проверенного человека брал. Я и себе налью. Гулять так гулять.