8 дней между вчера и завтра

– Симпатичная у вас компания, – услышала я родную речь сбоку от себя. Обернувшись в пол-оборота, оказалась лицом к лицу с женщиной примерно моих лет, но на порядок более ухоженной и безупречно одетой. Я не специалист в области моды, наверное, Натали сразу же определила бы бренд туфель, сумочки и платка на шее незнакомки, но даже мой невоспитанный вкус подсказал мне, что все это приобретено в магазинах, расположенных на улицах, по которым я не хожу.

– Да. Подруги детства. Так сказать, юбилейная встреча одноклассников. А вас, простите, что сюда привело и откуда?

– О, это долгая история, – у нее очень приятная, но, пожалуй, профессиональная улыбка, – думаю, что ни у кого на этом лайнере история не будет короткой, – она снова улыбнулась. – Не хочу быть навязчивой, но, если вы не возражаете, могу я угостить вас чашечкой кофе? Может быть, фреш или что-нибудь покрепче?

– Нет, ну что вы! – отнекиваюсь я, – Для покрепче еще слишком рано. А давайте мы тоже пройдемся по тверди земной. Я не поехала с подругами, хотела отдохнуть, но набережная Ливорно выглядит так зазывно-заманчиво, что я бы с часок-другой погуляла.

* * *

С Любой мы быстро нашли общий язык. Все-таки рожденный в СССР эту свою лишнюю хромосому сохраняет на всю жизнь. Она в нас вселяется даже не с молоком матери, а на генетическом уровне в момент зачатья где-то как-то тихонечко на односпальной кровати с панцирной сеткой и с шарами из нержавейки, накрученных на стойки в ногах и изголовье сего брачного ложа. Ложе плотно прижато к фанерной перегородочке, отделяющей наших родителей от вездесущих соседей, или прячется за манерно-будуарную ширму, стоящую между таинством любви и чутким ухом тещи/свекрови.

У нас с Любой оказалось много общего. Обе москвички. Обе жили примерно в одном районе Москвы – я на Спартаковской, она на Маросейке (бывшая ул. Богдана Хмельницкого). Ходили в кружки в один и тот же Дворец пионеров в переулке Стопани. У обеих непартийные интеллигенты родители.

Мы побродили по кварталу, прилегающему к набережной Виа-Италии, тянущейся вдоль моря от порта до парка Бартолини. Было приятно обмениваться воспоминаниями. На минуту у меня возникло ощущение какого-то сюрреализма. Мы говорили о вещах и местах, даже запах которых так близок и знаком, а пейзаж и краски вокруг нас были совсем из другой жизни. В парке нашли маленькое кафе. Как можно быть в Италии и не попробовать джелато, да еще и с рюмочкой лимончелло?!

– Знаете, Люба, у меня с детства очень особенные отношения с мороженым.

Как порция мороженого может стать началом судьбы

Видно, оттого, что дедушка был отоларингологом, мы обе – моя сестра Лена и я – страдали слабыми носоглотками. У нее были вечные ангины и отиты, а у меня синуситы и сопли рекой. На фоне таких болячек категорически запрещалось переохлаждение и, соответственно, главное лакомство «здоровых» детей – мороженое. Идет пятый год моей жизни. Мне за хорошее поведение под видом мороженого выдается сырок глазированный в шоколаде, и так как от меня спешат избавиться, то даже не настаивают на поедании его за столом. Можно идти во двор, но «из двора ни ногой, убью!». Ласковый ранне-осенний денек, стою я на крылечке нашего флигеля, облизываю свое «мороженое», а тут Ирка из шестой квартиры из школы идет.

– Привет.

– Привет.

– Чё жрешь?

– Слепая, что ль? Мороженое.

– Ну ты, Маня, даешь! Какое же это мороженое? Это ж сырок.

– Врешь!

– Больно надо! Пойдем вместе до гастронома, у меня как раз 11 копеек на эскимо есть. Я тебе лизнуть дам.

И мы идем («из двора ни ногой, убью!»). Дальше помню как в тумане. Ирка покупает эскимо. Держит его за палочку, отгибает белую фольгу, надкусывает, снимая слой шоколада, дает мне лизнуть холодную белизну пломбира. Я – в шоке. Как же так!!! Все эти годы я ела и обожала «мороженое». За обещание получить его на третье ела ненавистную жареную печёнку, а оно – этот праздник, этот десерт, оказывается, просто какой-то вонючий сырок!!! Ща я им, врунам и лицемерам, устрою!!!

Фурией врываюсь в квартиру. Сквозь рыдания ловлю воздух и из последних пятилетних сил ору, что НЕЛЬЗЯ ЖИТЬ ВО ЛЖИ!!!

Вот!!!

Мама с бабушкой переглядываются, прячут глаза и давятся от смеха. Как обычно, обещают доложить наверх начальству, то есть папе, а уж как папа скажет – так и будет. Вечером приходит папа. Пока он переодевается из костюма в полосатую штапельную пижаму (никаких треников с вытянутыми коленками и шлёпанцев – только домашние тапочки с задниками), слышу из их комнаты мамин шепот, потом хихиканье и приглушенное папино урчанье. За ужином он, повернувшись ко мне, говорит, что да, к сожалению, жизнь – это ложь. Что Ирка из шестой квартиры мне тоже соврала. И что то, что она мне так щедро дала лизнуть, это «э-с-к-и-м-о» – так же похоже на мороженое, как вилка на бутылку. Ха!

– В воскресенье я тебя поведу есть настоящее МОРОЖЕНОЕ, – закрывает он тему.

Можно себе представить, как я прожила остаток недели. И вот, в воскресенье мы вдвоем – папа и я, без Ленки и даже без мамы, на нашей первой машине «Москвич-400» (я на переднем сиденье) едем к гостинице «Москва». Папа выходит из машины, открывает снаружи пассажирскую дверцу, подает мне руку. Я выхожу, и мы поднимаемся по широкой лестнице в антресоль центрального фойе. Столики на двоих. Белые скатерти. Меню. И вот оно – предмет вожделения. В металлической вазочке на высокой ножке лежали три шара – ванильный, клубничный и шоколадный. Отец – Сын – Святой Дух. Сверху, алела, как кровь Христа, струйка клюквенного варенья. Не десерт, а Святая Троица. Да еще и рублеными фисташками все присыпано. Вот это жизнь! Вот это класс! Да я в жизни в рот не возьму это ваше «эскимо» за 11 копеек! Больно надо! Там же и тогда же, я думаю, родился во мне эдипов комплекс. Войдя в половозрелый возраст, я предпочитала мужчин исключительно на порядок старше меня. С ровесниками мне было неинтересно. В результате мой первый (гражданский и очень недолгий) муж был меня старше на 26 лет, второй, правда, всего на восемь, но зато иностранец.

Так из детства вырастают у кого комплексы, а у кого жизненные позиции. Кому как повезет.

* * *

Я уже лежала на своей полке в каюте и начинала волноваться и внимательно прислушиваться к шумам в коридоре, когда услышала веселое журчанье русской речи и звук открываемой двери. Три веселые мордочки втиснулись в щель двери.

– Ау, как ты?

– Я-то нормально, а вы как? Живые?

– Едва, но время провели замечательно. Хочешь фотки? – Натали протягивает мне свой мобильник. – Ни в коем случае. Все завтра. Спать, спать, спать. Кстати, у меня для вас сюрприз. В нашем полку прибыло. Я сегодня познакомилась с очень интересной особой, завтра она к нам примкнет.

– А история у нее есть?

– Не сомневаюсь и думаю, что далеко не одна.

День 4

Рим

Удивительно, как повторенное дважды действие становится традицией. Мы собираемся на верхней палубе без напоминаний и за тем же столиком. Похоже, что и остальные пассажиры нашли свои любимые места.

– Девочки, познакомьтесь. Это Любовь, про которую я вам вчера говорила, а это, Люба, позвольте вам представить моих подруг: Нино, Дина и Натали.

Все приветливо кивают головками, демонстрируя расположенность. Я снимаю ноги с моего любимого соседнего кресла и уступаю его нашей новой знакомой.

– Люба, надеюсь, вы знаете, что вступительный взнос в наш клуб – это рассказ. И не просто рассказ, а про себя. Про свою жизнь.

– Я постараюсь, – улыбается Любовь, – только можно не сегодня? Можно я просто посижу с вами, родную речь послушаю. Давно не была в кругу соотечественников.

Чтобы как-то начать разговор, я завожу:

– Италия – замечательная страна. С одной стороны, заходишь в первую попавшуюся на пути холодную и сырую церковь, а там фрески какого-нибудь Джотто, к примеру. Вот просто так, без микроклимата, без камер и музейных бабулек-смотрительниц. 500 лет на одной и той же стене, когда ни зайди. Им ничего не сделалось. Ни непогода, ни вандалы их не тронули – удивительная стабильность, а с другой стороны, тебя в Италии ежедневно поджидают какие-нибудь сюрпризы с неожиданностями. В наш прошлый приезд мы неделю жили в деревушке Греве-ин-Кьянти, это ровно между Флоренцией и Сиеной. Решили съездить в Сиену на машине, там всего 40 километров.

Где-то в закоулках памяти что-то такое из истории искусств свербело в мозгу и ехала я туда исключительно «для галочки» – мол, «been, seen, got the fridge sticker»[2 - Пришел, увидел, купил магнит на холодильник. Игра слов из фразы «Пришел, увидел, победил», сказанной Юлием Цезарем в августе 47 года до н. э. о победе, быстро одержанной им при Зеле над Фарнаком, сыном Митридата Евпатора.]. Оказалось, я была полной идиоткой. Сиена – фантастической красоты город с потрясающей архитектурой и полон истории. Прелесть узких и кривых улочек – невозможно описать. Но что меня особенно увлекло – это разительный контраст средневекового аскетизма фасадов и великолепие магазинов и их витрин. Главная площадь, Пьяцца-дель-Кампо, знаменита вековой историей скачек. Площадь имеет форму полукруглой арены, вернее, раковины, обрамленной со всех сторон дворцами. Здесь дважды в год, начиная аж с 1656 года, – представляете себе, без малого 400 лет! – проходят всемирно известные скачки. Во время скачек зрители стоят в центре площади, а лошади бегут по периметру толпы.

– Наверное, очень страшно, – кто-то из подруг вставляет реплику.

– Наверное, я лично не пробовала.

– Еще там находится совершенно потрясающий кафедральный собор Девы Марии или просто Сиенский собор – Duomo di Siena. Ничего подобного я в своей жизни не видела. Собор постройки XIII века. Строительство началось в 1215. Классическая готическая архитектура, но… в полоску. Он построен из чередования белого и темно-зеленого, почти черного камня. Весь!!! И фасад, и боковые нефы и внутри, и снаружи – весь в горизонтальную полоску. Эдакий «Билайн» – «живи на яркой стороне». Внутри, по мере прохода к алтарю, перед нами открывается учебник истории искусства: готика конструкций обрастает «излишествами», как днище корабля ракушками. Убранство собора становится все пышнее и пышнее. Аскетизм готики и чистота ренессанса сменяется стилем барокко. Резьба по камню, по дереву, золочение и перламутр, иконы и фрески буквально громоздятся друг на дружку. Великие имена сыплются как из рога изобилия. Кто там только не работал!!! Но у меня до сих пор стоит перед глазами фреска молодого Рафаэля, где он пишет такое, знаете ли, помпезное изображение не то рукоположения, не то коленопреклонения кого-то перед кем-то (не знаю, не помню, да и не это важно). Важно – присутствие мальчика лет десяти. Он стоит на первом плане с удивительно спокойным и уже достойным лицом. Темно-русые кудри до плеч покрыты маленькой шапочкой. На нем бархатная курточка, лосины и плоские туфельки. Еще несколько лет, и он повзрослеет, станет эдаким Ромео. Это портрет сына Рафаэля. Он изображен лицом к нам, к зрителям. Ему совершенно не интересно ни то, что происходит у него за спиной на полотне отца, ни то, на что, вернее, на кого он смотрит. Мы ему тоже не интересны, он живет в себе и позволяет нам им любоваться. И так уже почти 500 лет… Потрясающе…

Я же сказала – в Италии постоянно случаются забавные и не очень ситуации. Путешествовали зимой. У зимнего туризма есть два отличительных качества: первое, и очень приятное, – отсутствие очередей и толп в музеях, цены в гостиницах и ресторанах на порядок ниже; второе, не очень приятное, – рано темнеет. Вот и в Сиене, пока ходили-бродили, заблудились. Уже смеркается, а мы понятия не имеем, где оставили машину. Я даже начала слегка паниковать, и вдруг, о радость, вижу полицейского, мирно болтающего с привратником гостиницы. Подскакиваю. Слава богу, у полицейского неплохой английский. Спрашиваю:

– Scusi, signore[3 - Извините, сеньор (итал.)], как пройти к воротам из Старого города?

– А какие именно ворота синьора имеет в виду?

– ???? А что, их здесь много?

– Да, синьора. Три основных и еще несколько проходов.