Который проведёт чужую Душу,
Который вскормит соками любви
Тщедушное и трепетное тело
И пустит по реке, сказав: плыви.
И поплывёт из рук кораблик белый.
И новый человек прибудет в мир.
Нет таинства священней и страшнее.
А город хмур, он пасмурен и сыр.
Гляжу в себя: а что-то будет с нею?
Останется ли, глупая, жива,
Вернётся ли, наполненная светом,
Услышать, как шуршит весной трава,
Скребётся мышь – напишет ли об этом?
Ведь в ней своя, глубокая, Душа:
Так грифель – смысл и сердцевина трубки
Её бегущего карандаша.
А этот странный мир настолько хрупкий…
(19.02.2012, 2:25, г. Волгоград)
«Она любила стихи…»
Она любила стихи,
Цветные сны и животных,
Пилила груды трухи
Без перерыва на отдых.
Она бывала тепла
К убогим, старым и нищим,
И помощь людям была
Её духовная пища.
Она хотела детей.
Она молила у Бога
Для них счастливых путей —
Она просила немного.
А я встречала её,
Чего, наверное, ради
Легко вела остриё
Пера в пустые тетради,
Гуляла в парках одна,
Ловила жёлтые листья
И возвращалась, полна
Неосязаемой близью,
Глядела в искры костра,
Как полагалось поэтам.
Она была мне сестра,
Но вряд ли знала об этом.
Теперь наш город стоит
Пустым, холодным и хмурым.
Порой сквозь слёзы свои
Я вижу эту фигуру,
И пятна пёстрых цветов,
И горсти ягоды спелой.
Мир оказался таков,
Что я, увы, повзрослела.
И память стёрла штрихи,
Оставив стайкой непрочной
Мои далёкие строчки.
Она любила стихи…
(19.02.2012, 2:51, г. Волгоград)
«Мы как будто играем в игру…»
Мы как будто играем в игру:
Кто не выдержит и позвонит.
Карандашный набросок сотру
И приму независимый вид.
Я проигрывала много раз,
Но теперь твоя очередь. Ведь
Та мечта, что уже не сбылась,
Продолжает чего-то хотеть.
А мои предрассветья тихи.
В ласке льются лучи к шалашу.
Почитай золотые стихи,
Представляя, как я их пишу.
Пусть тебя утешают слова,
Что касались усталой души,
Из которой текла синева
На шуршащие карандаши.
Для того Бог и дал этот дар
Сокровенных трепещущих струн,
Чтобы тот, кто болезнен и стар,
Становился бы светел и юн.