Училка и мажор

– И чего ты хочешь? – складываю руки на груди, немного выходя из шока и прекрасно осознавая, что ничто теперь не помешает ему шантажировать меня сколько угодно. Хоть до выпуска.

– Увидеть вживую, – говорит он так просто, будто всего лишь просит улыбнуться ему.

А взглядом наглым скользит вниз. Задерживается на губах, а потом ныряет ниже. Я прихожу в такой шок, что у меня испарина выступает на шее под волосами, а соски вдруг сжимаются до боли.

С ужасом понимаю, что они могут проступить через ткань бюстгальтера и блузку. И, кажется, так и происходит, потому что Радич поднимает брови, а его губы искривляются в улыбке.

– А больше тебе ничего не показать? – вспыхиваю и складываю руки на груди в защитном жесте.

– Ну не всё сразу. Я люблю распаковывать подарки медленно.

– У меня даже слов нет… – сжимаю виски. – Ты просто…

– Сексуальный? Офигенный? – снова ухмыляется, прислонившись спиной к тумбе кафедры.

– Наглый. Хамоватый. Испорченный!

– Уж какой есть, – подмигивает. – Но давай к делу. Я жду, – кивает вполне однозначно на мою блузку.

– Удали фотку, Семён. Это частное фото, я, между прочим, могу на тебя заявление написать за хищение телефона и вмешательство в частную жизнь, – говорю так серьёзно, как только могу. – Тебе ли, как будущему юристу, этого не понимать.

В какой-то момент мне даже кажется, что его это проняло. Но нет. Это просто весёлая игра с его стороны.

– Хорошая попытка, Адамовна. Но телефон я отдал на ресепшн в клубе, а фотку всё же купил на аукционе на стоке. С лицензией. Ну а про шантаж… Мы же никому не скажем, правда? – он отталкивается от тумбы и встаёт на обе ноги ровно. – Но если не хочешь, то ладно, пойду пацанам покажу. Они заценят. И так как фото мною куплено, то можно и мерч запустить. Календарики там, тетрадки, кружки… К новому году от кафедры английского языка, к примеру. Как тебе?

Сучонок.

– Ну я пошёл? – делает стремительный шаг к двери.

– Стой, – я хватаю его за рукав прежде, чем мозг даёт оценку собственным действиям.

Радич останавливается и складывает руки на груди, всем видом понукая меня.

Засранец. Козёл. Да чтоб тебя…

Горло пересыхает, а на щеках появляется жар. Перед глазами плывёт всё от стыда.

– Чёрт тебя дери! – говорю и хватаюсь за верхнюю пуговицу блузки.

Рывком расстёгиваю её, а потом дрожащими пальцами берусь за вторую. И тут вдруг в дверь раздаётся стук. Я резко выдыхаю и в ужасе отшатываюсь. Хорошо, что не успела! Вот же я дура!

– Василина Адамовна, сегодня совещание кафедры в семнадцать часов, – сообщает, заглянув, секретарь декана. – Вас в чат ещё не добавили, поэтому я пришла сказать.

– Хорошо, – отвечаю сипловато, в надежде, что ничего подозрительного она не заметила.

– И ещё вот – подпишите, – она входит и вытаскивает из кипы на локте какую-то бумажку. – Это по поводу отпуска на лето. Мы списки заранее составляем и утверждаем.

Я беру на столе ручку и замечаю, как подрагивают мои пальцы, а пластик скользит по выступившей на коже влаге.

– В следующий раз тогда закончим, Василина Адамовна, – говорит Радич и подмигивает за спиной секретарши.

Он прикрывает за собой дверь, а я испытываю острое, почти болезненное облегчение. Едва не сползаю под стол на онемевших ногах, вовремя ухватившись за край столешницы.

– Ой у меня тоже под конец дня на каблуках уже ноги подкашиваются, – понимающе хихикает секретарша и кивает на свои ступни. – Поэтому вон: ближе к трём в балетки переобуваюсь.

– Угу, – растерянно киваю я.

Понимаю, что это не конец. И этот говнюк просто так не отстанет. Я в капкане.

Только почему-то соски так и саднят после его взгляда даже через одежду…

8

Семён

– Сём, ну ты покажешь фотку или нет? – толкает меня плечом Марк, пытаясь заглянуть в телефон.

– Хрен, – поднимаю руку и блокирую экран.

– Фига се, – бычится Марк. – Запал, что ли?

– Я её ещё не чпокнул. Как проедусь, так и подумаю, показывать или нет.

– Охренеть, ты таинственный, – ржёт Марк.

Мы открываем шкафчики и достаём снаряжение. Пересчитываю карабины, переобуваюсь в скальники и надеваю защиту на локти и колени. Марк делает то же самое, только ещё натягивает спецодежду.

– Ты перестегнул карабины? – кивает Марк на мои обвязки.

– Сейчас перестегну, мамочка, – подкатываю глаза в ответ.

– Сегодня на боулдеринг*?

– Нет, на пятнадцатиметровку на трудность**. На отвесную сегодня не хочу. А ты? Или снова тренить?

– Да, у меня сегодня две девчонки и дед.

– Дед – не кайф, – усмехаюсь. – Марик, тебе нафиг это надо? Ну пободался с батей. Успокоились же уже. Бросай работать. Или карты так и не разблочили?

– А мне понравилось бабки свои зарабатывать, Сём. Как умею. Я же не шарю, как ты, в играх, так что приходится тут и с дедами в том числе.

– Ну давай, – хлопаем рукопожатие и расходимся каждый в свой зал. Он обучать начинающих, а я сегодня сражаюсь с самой высокой скалой.

Пацаны ржут, что Марк решил поработать. А мне кажется, это круто. Постоянно рассчитывать, что у твоего папаши хорошее настроение и он тебе не блокнет карту – ну такое себе. Понятно, что долго Марик не повольничает, отец его приберёт к рукам сразу после выпуска. Там у семьи юридическая фирма, причём фамильная. Батя его как-то втирал, что адвокатская контора “Новокриницкий” была основана их там каким-то пра-пра ещё в девятнадцатом веке. Так что Марку не отбиться от семейного наследия.

А вот я всё же попробую. Не сильно меня тянет в профессию.

Захожу в дальний зал с самыми сложными дорогами. Тут всегда мало народу и можно отдохнуть, разгрузить голову.