Смотри на меня

Копаюсь в косметичке. Тут тоже куча кандидатов на утилизацию. Например, сиреневая помада. Зачем я вообще её купила? Кто красит губы сиреневыми помадами?

А ещё я перебрала на письменном столе органайзер с ручками и наточила все цветные карандаши.

Короче, делаю всё, чем только можно занять руки и мозги. И бесконечное количество раз заглядываю в ноут, проверяя, не пришло ли сообщение от Вертинского. Он в сети весь день с компа.

Первая я ничего не пишу. Для нас такая тишина в эфире странная и непривычная. Но я не решаюсь её прервать.

День подходит к концу, перетекая в серый зимний вечер. На улице сегодня тихо, мороз совсем небольшой – семь градусов. Днём шёл снег, и теперь всё стоит припорошенное. Красиво.

Я уже приняла душ и высушила волосы, переоделась в пижаму.

Случайный взгляд в окно выхватывает, что у Вертинского в комнате темно. Уехал куда-то. Он сейчас с местными ребятами видится редко из-за того, что живёт в общаге, но они стараются встречаться на выходных. Иногда мы ходим вместе. Но не сегодня, судя по всему. Да я и не хотела.

После уборки пытаюсь отыскать наушники, чтобы улечься и посмотреть фильм, но слышу звук сообщения. Ладони становятся влажными, когда вижу, что оно от Егора.

"Спускайся. Жду в машине"

Внутри снова всё опаляет жаром. Он же не решил сделать это сегодня? Сейчас? Ни слова не сказав, не договорившись.

Но это Вертинский, он долго сопли на кулак наматывать не будет. Сказал – сделал. Только у меня поджилки вдруг начинают трястись. Трусиха. Я даже порываюсь ответить, что сегодня не смогу. Приболела, допустим.

Но с другой стороны, если я не захочу, то ничего не будет. Поэтому стоит успокоиться.

Натягиваю свитер и джинсы, сообщаю маме, что иду гулять с Егором, набрасываю куртку и выхожу за ворота. Чёрная тачка Вертинского стоит между моим и его домами. В салоне негромко играет музыка.

Я подхожу и стучусь в стекло пассажирской двери. Егор отпускает замок, я открываю дверцу и сажусь.

Он встречает меня снова тем самым взглядом, которым смотрел утром. И снова молчит, ограничившись лишь коротким "пристегнись", когда снова защёлкивает замки.

Конечно, я пристегнусь, я помню, к кому в машину села.

Но, на удивление, Егор едет не быстро. Потому что бесцельно просто колесит. Он молчит, я тоже. Просто наблюдаю то за тем, как он крутит руль, то за белой полосой дороги, уползающей под чёрный капот. В свете фар видно, что в воздухе серебрится мельчайшее крошево снега. Лёгкое и блестящее. На улице к вечеру стало холоднее, а тут, в машине, тепло и уютно. Вот только тишина напряжённая и напрягающая.

Мы приезжаем к местному озеру, сейчас покрытому льдом и пустынному. В тёплое время года здесь никогда не бывает тихо. Это место гулянок молодёжи. Тут мы встречали рассвет на выпускном, тут отмечали дни рождений или просто веселились, поставив несколько машин по кругу и включив в них музыку.

Но сейчас тут тихо и сумрачно. Не темно, потому что всё вокруг засыпано белым снегом.

Егор останавливает машину носом прямо на покатом пляже, в нескольких метрах от кромки, молча ставит фары на ближний свет и выходит. Я остаюсь одна в машине в растерянности. Наблюдаю через лобовое, как он опирается бёдрами на капот, достаёт пачку сигарет и закуривает. А курит Вертинский очень-очень редко, потому что это всегда сказывается на тренировках, и тогда он получает жуткий нагоняй от своего тренера. А того лучше не злить, уж это знает каждый участник клуба.

Я отстёгиваю ремень безопасности и тоже выхожу. Становлюсь рядом и молчу, глядя на идеальную ледяную гладь озера.

– Ты правда этого хочешь? – спрашивает спустя несколько минут.

– Да.

Он не спрашивает причину, да я уже и назвала её, собственно. У нас так всегда было: мы не допытывались причин. Если одному нужно что-то, значит, нужно, второй не требует отчёта.

– Хорошо, – выпускает сизый дым, который клубится в морозном воздухе как-то по особенному.

Но тут меня вдруг осеняет мысль, которая почему-то до этого момента в голову не приходила. А что если он меня просто не хочет? До отвращения. Чувствует то же, что и я, когда лишь представляю себя с другим парнем в постели? Если я его физически просто не привлекаю? Я не имею право склонять его в этом случае к тому, что ему может быть неприятно. Да, он любитель пройтись по девкам, но, может, его привлекает какой-то определённый типаж.

– Слушай, Егор, я совсем не подумала. Если тебе неприятно, ну, со мной… В смысле ты не хочешь… Эй!

Вертинский резко набрасывает мне на голову капюшон и натягивает до самого носа.

– Балда, – слышу от него, а потом он обхватывает меня за шею и прижимает к себе. А затем говорит негромко в самое ухо, отчего вызывает толпу мурашек по спине. – Ты себя в зеркало вообще видела, Конфета? Тебя полунивера хочет. А вторая половина – это девки и педики. И то, за девок не ручаюсь.

– Дурной! – пихаю его в плечо, откидывая капюшон и поправляя шапку.

Сама же не знаю, куда глаза деть. Его слова слишком смутили меня.

– Хотя проблема не в зеркале, видимо, а в зрении. Вчера-то ты в него смотрела вечером, но, видать, не рассмотрела.

Вскидываю на Егора глаза, прекрасно понимая, о чём он. О Боже! Чувствую, как сначала вся кровь отливает от лица, а потом резко устремляется обратно, что даже уши будто возгораются.

– Да, стриптиз был зачётный, – нагло подмигивает, видя мой шок. – Я заценил.

– Боже! – теперь повторяю вслух, закрывая лицо ладонями.

– Окна надо закрывать, Юля, – говорит назидательно, – даже если напротив спальня всего лишь друга. Но ты не парься, у тебя всё на месте, стесняться нечего.

На месте-то на месте, только меня от этих слов топит смущением ещё больше. Я же с голой грудью вертелась у зеркала. В одних трусах была. А он всё видел. Сама виновата, что жалюзи не опустила. Прошляпила! Успокоила себя тем, что темно в его комнате, дома нет.

Егор смеётся и снова приобнимает за плечи, успокаивая. Я опускаю ладони и смотрю на ледяное озеро, позволяя холодному ветру остудить моё горящее лицо.

– Только всё будет по моему, Юля, – говорит уже серьёзно. – И не сегодня.

Да, не сегодня. Сегодня я уж совсем неготова.

5

Егор

– Когда Шевцов сказал сходить после тренировки в баню, он вряд ли имел ввиду со шлюхами, – говорит Марат и вся компания взрывается смехом.

– Пиздюлей от него и так выгребать, так что часом ебли со штангой больше, часом меньше…

– Да он и сам не паинька был в свои восемнадцать, я от брата наслышан, – кивает Тоха.

Наш тренер по рукопашке тот ещё фюрер. Бывший военный, сам по юности самбист, не одни соревы выиграл. Гоняет как проклятых и на групповых, и на индивидуальных. Но мы научились от него скрывать мелкие шалости типа сегодняшней тусы в бане с девками. Ну или он нам это скрывать просто позволяет.

Сегодня была тяжёлая тренировка, завтра тренер дал отдохнуть, а в среду соревнования областные. Вся неделя забита, пришлось даже в универе договариваться, отпрашиваться, потом надо отрабатывать пропуски. Хорошо, лекторная неделя.

Ну мы и решили отдохнуть. Баню на три часа заказали частную, Беляев девок подогнал. Пива взяли по минимуму, а то и правда на соревнованиях черепахами прославимся.

Марат наливает всем ещё по бокалу, и как раз в комнату входят девушки. Уже переоделись в купальники.

– Э, не-е-е, так не катит, снимайте вы вот эти свои тряпочки, – Гарик Леснов усаживает себе на руки рыжую девчонку и тянет с плеч лямки её купального лифчика.