Суп, второе и компот

Когда Катя проснулась, проспав целых полтора часа спокойным сном, чего давно не случалось, девочки смотрели мультики, рисовали и вели себя образцово-показательно. Катя пригляделась – ни у кого в волосах не застряли куски печенья, лица не были покрыты слоем крема. Катя пошла в ванную, умылась и вернулась посмотреть на дочек еще раз. Ни выстриженных клочков волос, как после того случая, когда девочки решили самостоятельно сделать карамельный соус, ни синяков под глазом у старших, как было недавно, когда они пытались отобрать у младшей сестренки миксер и она заехала старшей миксером по лбу, а средней попала в бровь собственной головой. Катя оглянулась – занавески висели так, как она их повесила, в нужном количестве. Старшие сестры не пытались их содрать и завернуть в них младшую, как произошло, когда они наперегонки доедали оставшийся в кастрюле крем, а маленькая Ева орала и отбирала у них ложки, желая забрать себе всю кастрюлю.

– Девочки, все хорошо? – уточнила Катя.

– Да, мамочка, – ответили старшие, а младшая Ева ласково улыбнулась и прижалась к сестрам, что с ней случалось крайне редко.

Катя заподозрила самое страшное и кинулась в комнату. На самом деле это была детская старших девочек, но из-за карантина, дистанционной работы и обучения один угол комнаты пришлось переоборудовать в папин кабинет. Папа тоже был отправлен на дистанционку, и Катя все еще не знала – радоваться этому факту или нет. С одной стороны, стало даже лучше прежнего. Катя могла оставить детей на мужа и уехать пить кофе в любимое кафе. Старшие девочки научились читать с фонариком под одеялом, чтобы не мешать папе, что тоже было явным плюсом. При свете дня девочки читали не очень охотно, а с фонариком – не оторвешь от книжки. С другой – муж перебазировал кухню в детскую. Накладывал себе разнообразную еду на несколько тарелок, наливал чай, сок и воду в разные кружки и утаскивал в комнату, чтобы лишний раз не бегать на кухню. Пока бегал, думая о работе, забывал, что принес, а что нет. Даже попросил у Кати таблетки для улучшения памяти. Вроде бы поставил на стол тарелку с бутербродами, вернулся на кухню за чаем. Пришел в комнату, а тарелка пустая. Без единой крошки. Или принес себе сок на рабочий стол, готов был поклясться, что сок яблочный и стоял рядом с ноутбуком, а его нет. Чипсы, крекеры, шоколадки исчезали еще быстрее. Он даже повернуться и выйти из комнаты не успевал.

– Может, у нас домовой завелся? Или дай мне таблетки! – Муж переживал уже всерьез.

Катя вызвала домового на ковер, то есть на кухню, и объяснила, что будет, если он, то есть они, не перестанут пугать папу. Потребовала выдать все, что домовой успел утащить в свое логово. Девочки со скорбными лицами вытаскивали из-под матрасов папины припасы. Так Катя узнала, что ее муж пьет энергетики. Хорошо еще девочки не успели их попробовать. И что супруг, оказывается, тайно покупает готовый попкорн, халву странного цвета и крекеры со вкусом пиццы. Предпочитает арахис кешью и самое ужасное – пьет айс-ти, который Катя считала самым ужасным, что может произвести человечество. Дочки вытащили из щели между кроватью и стеной несколько бутылок.

Катя решила убить мужа позже. И, думая о том, как мало она знает о собственном супруге и его вкусовых пристрастиях, пошла на кухню. Она открыла дверь и тут же ее закрыла, продышалась и сделала еще одну попытку. На кухне явно прошло буйное торжество с непонятными, но явно страшными последствиями. Катин любимый нож лежал на столе, испачканный кровью. Катя бесстрашно ткнула пальцем в разлитую по столу кровь и признала в ней клубничное варенье, кажется, с привкусом кетчупа. Из-под шкафа торчала рука. Поскольку тело под шкафом уместиться никак не могло, можно было предположить, что это была чья-то рука. Только оторванная. Катя взяла себя в руки и вспомнила, что все три дочери на отсутствие конечностей не жаловались, а значит, рука – явно куклы. И смело потянула ее на себя. Помимо руки под шкафом нашлись: нога – две штуки, платье – три штуки, тело – одна штука. Катя на полу попыталась совместить конечности, чтобы понять картину преступления. Но быстро сдалась – дедукция не была ее сильной стороной.

– Девочки, это чье? – спросила она у дочерей, держа в руках части тела и предметы одежды.

– А, это Луиза, – равнодушно ответила старшая дочь Настя.

– Какая Луиза? – уточнила мать.

– Мам, ну кукла здоровенная, которую Ева боялась и плакала, когда ее видела. Ты ее мне подарила на день рождения. И ты же оторвала от нее руки и ноги, кстати, – объяснила Настя.

– А почему они лежали под шкафом на кухне? – уточнила Катя.

– Откуда я знаю? Ты их туда сама засунула, – пожала плечами Настя.

– А вещи? – Катя решила выяснить все до конца. – И где тогда остальные запчасти от Луизы?

– Ты куда-то спрятала, чтобы мы не могли ее найти и собрать заново. Ты решила, что мы специально будем пугать Еву, так что сама вспоминай, куда засунула голову и еще одну руку. А вещи – точно не мои.

– Это Машино платье! – воскликнула средняя дочь Сонечка.

– Какой Маши? – не поняла Катя.

– Моего медведя! – ответила Сонечка.

– А мне кажется, это Евино платье, – заметила Настя.

– Да, было Евино, стало Машино! Мам, ты мне сама его отдала, потому что Еве оно стало мало! – воскликнула Сонечка.

– Да, я еще тогда подумала, что у меня больше младших сестер не появится, – буркнула Настя.

Тут подошла малышка Ева и потребовала платье. Катя отдала. Ева, пыхтя, принялась надевать его на себя. Катя решила, что полчаса у нее еще точно есть.

– Девочки, а с папой все хорошо? – уточнила она. – Что-то у него тихо в комнате.

Катин муж, уйдя на дистанционку, быстро понял, что самая незаменимая вещь в семейной жизни – наушники-шумодавилки, и купил себе новейшую модель. Хотя Катя предпочла бы приобрести морозильную камеру, учитывая, что готовить приходилось уже в промышленных масштабах. Так вот как-то девочки включили папе в наушники саундтрек с детскими колыбельными, которые Ева слушала, когда была младенцем. И только они заставляли ее быстро уснуть. Больше никакие способы не действовали. Выяснилось, что на папу Евины колыбельные действуют еще эффективнее и быстрее. Он засыпал мгновенно, прямо в кресле. Девочки тем временем подчищали его продовольственные запасы.

Катя, убедившись, что Ева все еще занята натягиванием на себя младенческого платья, пошла в комнату. Муж храпел в кресле. Катя оттянула один наушник – из него лилась детская колыбельная в специальной обработке для младенцев.

После этого Катя вернулась на кухню. Залила все поверхности – фартук, духовку, варочную панель – самым ядреным средством из всех, что нашлись в доме, а их было немало. Любимый стол опрыскала спецсредством для натуральных камней. Кухонные шкафы залила полиролем для натурального дерева. В посудомойку засыпала соль. Заодно в стиральную машину – средства от камня или как он там называется. В ванную Катя водрузила новую «вонючку», ядреную, судя по противному запаху, подаренную явно свекровью. А в шкафах развесила средства от моли.

Она отдраивала противень, когда на кухню ворвался муж.

– Что тут происходит? – он кинулся открывать балконную дверь и все окна на балконе.

– Ничего, убираю, – ответила Катя. – А что?

– Ты не чувствуешь запаха? Соседей не слышала? Приходили. На запах жалуются. На три этажа стоит вонь.

– Нет, не чувствую, – призналась Катя.

– Ты бессимптомная! – закричал муж.

– Чего? – не поняла Катя.

– Тебя надо изолировать немедленно! И вызвать… не знаю, кого вызвать.

– Поставь лучше сковородки вон на ту верхнюю полку, – попросила Катя.

– Не могу, отойди от меня на полтора метра! Кто-то должен остаться здоровым и присмотреть за девочками!

– Ты с ума сошел? Я сейчас не только запахов, но и вкусов не почувствую! Хоть представляешь, сколько я перемыла? Даже если я бессимптомная, быстро возьми эти сковородки и поставь вон на ту полку. Иначе я тут же стану симптомной! – пригрозила Катя.

Несколько лет мы с мамой жили на Севере, в маленьком, отстроенном на скорую рук, городке. До ближайшего крупного города и аэропорта – три часа езды на машине в хорошую погоду. По дороге, которую даже дорогой нельзя было назвать – скорее утрамбованная колесами колея. Кажется, мы добирались на «КамАЗе». Что я запомнила? Горящие факелы труб – нефть или это был газ? Не знаю, но горело очень красиво, разноцветными всполохами. Деревянные сараи, которые назывались домами. Квартиры-коммуналки для тех, кто приехал за «северными надбавками». Но не московские и не ленинградские легендарные коммуналки – в старых домах, с высокими потолками, длинными коридорами, по десять-одиннадцать комнат, а обычная двух- или трехкомнатная квартира с крошечными комнатушками, стены в которых были картонными. Мы считались богатыми – у нас было две комнаты и всего одна соседка в трехкомнатной квартире. Нет, эти домишки не назывались бараками, каковыми считались по факту. Они гордо именовались домами. Еще я узнала понятие «Большая земля». Это Москва, село, в котором жила бабушка, другие города. О возвращении на Большую землю мечтали все жители, хотя в город приезжали добровольно. И строили планы: «Вот когда вернемся на Большую землю…» Моя мама тоже строила планы. Говорила, надо потерпеть полгода-год, не больше, и все у нас будет хорошо. Вернемся на Большую землю – и заживем! Полгода превратились в почти четыре, я их толком и не помню, к счастью. Но память все же подбрасывает не воспоминания, а ощущения. Даже сейчас, спустя очень много лет, они дают о себе знать. Если становится холодно – хотя какие сейчас холода в столице: минус десять, минус пятнадцать, да и держится мороз недолго, – у меня деревенеют руки, пальцы превращаются в опухшие красные сосиски. Тогда на Севере я отморозила руки, пройдя без варежек от дома до музыкальной школы. Сейчас я надеваю две пары перчаток даже при легком минусе, чтобы пальцы сохранили чувствительность. Там же привычной температурой зимних месяцев считалось минус тридцать пять – минус сорок. Не помню точно, при каких значениях для школьников объявлялся «актированный день» – сейчас мало кто знает это понятие. Мы могли не ходить в школу, сидеть дома. Но разве кто сидел? Дома было ненамного теплее – оконные рамы покрывались уверенным слоем льда, на окнах морозные узоры. Масляные обогреватели согревали лишь в том случае, если на них сесть. Мы шли на каток, гулять, в кафе-мороженое, единственное в городке. В нем стоял аппарат, который выплевывал мороженое в вафельный стаканчик. И ерунда, что стаканчики были хрустящими не от свежести, а от льда – никому в голову не приходило, что их нужно как-то размораживать. Но кафе пользовалось большой популярностью именно в актированные дни. До сих пор я ем очень горячую еду, обжигающую, потому что помню, как немеют зубы, если откусываешь этот стаканчик и мороженое с кусочками льда. Рот сводит от холода так, что его невозможно открыть, и боль отдается в голову. Зимой я норовлю надеть на дочь двое, а то и трое штанов, потому что никогда не забуду ощущение, как колготки в сеточку примерзают к ногам и их невозможно снять, пока не разморозишь. Или будешь отдирать, как целлофан, примерзший к курице, долго полежавшей в морозилке. Нет, к курице, полежавшей на подоконнике. Она деревенела сразу же. Холодильника в нашей квартире я и не припомню. Все хранилось на подоконниках или на полу, у окна. Отчего-то в домах забыли поставить батареи на кухне и я, глядя, как лед от окна уже уверенно обосновался на подоконнике и пошел по стене, боялась, что вся квартира рано или поздно превратится в ледяную избушку, а я в ней замерзну насмерть.

Наверное, именно жизнь на Севере заставила меня бережно относиться к различным видам заморозки и разморозки. Никогда в жизни я не стану размораживать мясо в микроволновке, даже на специальном режиме. И уж тем более не поставлю его под воду. Только при комнатной температуре. Когда при мне размораживают мясо в воде, я тут же вспоминаю, как пыталась таким же способом отморозить побыстрее колготки от ног, чтобы мама не заметила, в чем я отправилась в кафе-мороженое. При поливании водой страдают не колготки, а нога, то есть мясо. Оно теряет чувствительность, меняет цвет и должно пройти изрядное количество времени, чтобы ноги, то есть мясо, уж простите за сравнение, приобрели приличный вид. Размороженное таким образом мясо мне всегда напоминает мои бедные ноги. Так что, если уж и размораживаете мясо или рыбу, наберитесь терпения. С вечера переставьте из морозилки на нижнюю холодную полку холодильника, а уже утром размораживайте при комнатной температуре.

Опять же, на Севере я узнала секреты заморозки ягод на зиму.

Зачем это нужно? В моем детстве все взрослые следовали правилу – детей, особенно маленьких, нужно непременно закормить сезонными фруктами, ягодами и овощами. Пошла клубника – кормите клубникой. Пошел сезон черешни – готовите все с черешней. Новый урожай – залог здоровья ребенка. Но сезон можно и растянуть. Каждый год я замораживаю облепиху, клюкву, черешню, малину и клубнику. Пусть по чуть-чуть. Сейчас есть вакуумные пакеты, так что это совсем просто. И зимой можно сварить компот из свежих ягод, а не из магазинной компотной смеси, которая не пойми сколько пролежала в леднике холодильника. Достаем, размораживаем и варим. Я вообще люблю компоты – они вкуснее, полезнее и ароматнее любого сока из пакета. Не все дети любят компот из сухофруктов, но все любят компоты из ягод. В моем доме всегда есть свежий компот на тот случай, если придут дети. Еще я люблю кисель, но современные дети не понимают эту субстанцию. Хотя попробовать стоит. У меня есть один знакомый ребенок, девочка Даша, которая с порога требует кисель. Я варю специально для нее. Остатки с удовольствием допиваю сама.