Пьяная стерлядь (сборник)

Рядом, стена к стене, было ателье с висящим над дверью колокольчиком. Здесь тетя Рая подшивала брюки, юбки и джинсы, а ее муж точил ножи. Ателье, не имевшее вывески, так и называлось у местных – «У тети Раи». При этом никто не знал, как звали ее мужа. А встык к ним примыкал салон красоты под вывеской «Анжелика». В просторечье оно звалось «У Арама» и было знаменито рекордно низкими ценами за мужскую стрижку. За сто рублей можно было обслужиться у Наташи, которая стригла быстро и коротко, рассказывая про своего сына, который сначала учился в Суворовском училище, а потом где-то служил. Наташа ничего не могла с собой поделать и, даже если просили «не снимать много», за разговором о любимом сыне оставляла уставной сантиметр, так, чтобы торчали уши. За сто пятьдесят рублей можно было попасть к Араму – мастеру-виртуозу. К нему приезжали стричься аж из центра города, а все успешные мужчины райончика записывались к нему заранее. Его переманивали в другие места, но он хранил верность своему салончику размером с кухоньку, со старой мойкой и стенами, нуждавшимися в покраске. Один бог знает почему. Наташа с Арамом сосуществовали мирно – Наташе доставались окрестные мальчишки, Араму – не мальчики, но мужи. При этом оба категорически отказывались стричь и укладывать женщин, хотя те и просили. Так что салон был чисто мужским, как цирюльня из XIX века, как пережиток прошлого, что произошло случайно, и никто не думал делать из этого событие и уж тем более рекламу и деньги. Никто не задумывался и над тем, чтобы переименовать салон, дав ему «мужское» имя.

Администратором работала девушка Анжела, по слухам, дочка хозяйки салона, в честь которой он и был назван. Анжела была глуповатой, но доброй, пытавшейся всем угодить девушкой. Она все путала, никогда не могла все правильно записать, рассчитать время и хоть что-то сделать толком. Каждый раз, когда клиент приходил в назначенное время, Анжела долго смотрела в журнал записи, ахала, бледнела и начинала судорожно оглядываться в поисках помощи и спасения. Иногда, в особо сложных случаях, у нее случался приступ панической атаки. Говоря проще, она начинала хватать воздух ртом, и в чувство ее могла привести только Наташа, умевшая вовремя дать затрещину и побрызгать из пульверизатора водой.

Местные жители быстро разобрались в обстановке и заскакивали в салон «на удачу». Если Арам был свободен, он стриг или говорил, когда подойти. А мальчишки, которых матери отправляли к Наташе, забегали за лавашом или смотрели, как муж тети Раи точит ножи.

Эти новостройки, несмотря на официальный статус района столицы, были маленьким местечковым колхозом, деревней, в которой все друг друга знали если не по имени, то хотя бы в лицо, старались уважать соседей и жить мирно.

Поэтому, когда в угловом доме, в самом крайнем от арки подъезде, долго стоявшем пустым с вывеской «сдается», расположилась стоматологическая клиника, местные жители были крайне возбуждены. Первыми возбудились пенсионеры, которым нужно было поменять мост или сделать новый протез. К ним присоединились люди посостоятельней – те, кто думал отбелить зубы. Ну и не обошлось без суматошных мамаш, которым нужно было поставить пломбы детям. В салоне, в ателье и даже в лавашной обсуждалось, какие цены выставит клиника – доступные или такие, что не подойдешь? А будут ли скидки для пенсионеров и детей? А врачи хорошие? Все-таки окраина, кто здесь работать-то будет?

Но руководство новой клиники было больше озабочено ремонтом, чем информированием населения. Перед входом в клинику появился бородатый длинноволосый мужчина, который лепил из гипса льва – с гривой и толстыми лапами. Мальчишки, да и девочки, собирались вокруг скульптора кружком и смотрели, как он работает. Добрая продавщица лаваша приносила скульптору на обед свежий хлеб. Тетя Рая не пожалела мужниных рабочих брюк. Арам подстриг его прямо во дворе, рядом со львом.

Он лепил льва долго, все лето. Дети, которых в новостройке было много, проложили новый маршрут прогулки – после детской площадки, качелей, каруселей, они шли ко льву, чтобы погладить ему гриву, ткнуть в глаз маленьким пальчиком или посидеть на спине. Молодежь назначала свидания «у льва». Про клинику, которая все никак не открывалась, говорить перестали, а лев уже стал местной достопримечательностью. Среди старших школьников и студентов распространилась верная примета – посидишь на спине у льва, подложив под себя зачетку или учебник, – сдашь экзамен.

И лишь владельцы не только квартир в новостройках, но и дачных участков недоумевали: зачем лепить льва, когда можно купить готового? Вон и статуи продаются, и женщины с веслом вместе с рассадой и садовыми гномами.

Наконец на всех подъездах появились объявления – открывается стоматологическая клиника. Пенсионерам и детям – скидки. Доступные цены. Над подъездом прибили красивую вывеску «Дантист», но местные жители ее проигнорировали. Клиника называлась в народе «Лева», «У Левы». Прошел слух, что владелец клиники – зубной врач по имени Лев.

– Еврей, значит, хороший доктор, – шептались старушки, прохаживаясь языком по старым, требующим замены протезам.

– Надо отвести туда Сашеньку, говорят, что главный врач – гений. Зовут Лев, – рассказывали друг другу мамаши.

Но главным врачом клиники оказалась симпатичная женщина, благодаря достижениям косметологии неопределенного возраста – Королева Илона Давидовна. Статная, с высокой грудью и крепкими ногами, сохранившая талию блондинка с тщательно убранными в стильную «дулю» волосами.

В районе решили, что Илона Давидовна – жена того самого гения Льва. В клинике работали и другие врачи, но все хотели попасть на прием именно к Илоне, потому как стоматологом она оказалась очень хорошим, внимательным – работала на совесть. Мужчины, приходившие к ней отбеливать зубы, любовались вырезом на ее халате – в меру глубоким, но оставлявшим простор для фантазии. Детям Илона дарила жвачку или зубную нитку. Мамашам терпеливо показывала на зубном протезе, как правильно чистить детям зубы.

Клиника быстро вписалась в местный колорит. Илону Давидовну полюбили в лавашной лавке, куда она заходила почти каждый вечер, чтобы купить домой горячий лаваш. Куривший на ступенях салона Арам провожал ее долгим страстным взглядом. Тете Рае Илона Давидовна поставила новый мост, и та, даже сидя за швейной машинкой, непроизвольно улыбалась.

Гипсовый лев, как уже было сказано, продолжал работать местной достопримечательностью – работники стоматологии присаживались на его спину, когда выходили покурить, а местные алкоголики выпивали со львом на двоих и вели долгие разговоры о смысле жизни. Спина его была всегда гладкой и чистой, отполированной многочисленными попами. И все было ничего, пока однажды у местного участкового Вадика не разболелся зуб. На самом деле его звали Вадим Сергеевич, но все его звали Вадик. Участковый был юн, активен и инициативен, лицо – как наливное яблочко, с румянцем во всю щеку и детскими, чуть припухлыми губами.

Вадик считал новостройки своей вотчиной, которую он обходил с дозором, знал всех и вся, вникал в бытовые разборки, выступал, когда надо, третейским судьей. Вадик был хороший парень, такой образцовый участковый, который любил свою профессию. Романтик в душе, он сохранил удивительную по нынешним временам честность и верность форме. Местные жители его любили, как любят чуть придурковатого соседа – активного, чудного, странного, но в целом безобидного.

Вадик был не женат, о чем очень беспокоились бабули, которые считали, что такой золотой парень пропадает зря. При этом он не был замечен в порочных связях, что, в общем, тоже вызывало вопросы. Но не в этом дело.

Так вот, у Вадика с утра вдруг резко разболелся зуб. Часов в пять он встал, потому что терпеть боль уже не мог, прополоскал рот пищевой содой и выпил таблетку анальгина – последнюю в упаковке. Зуб на время затих, но уже к семи дергал так, что терпеть не было никаких сил. Вадик ходил по квартире, держась за щеку. Периодически он подходил к зеркалу, внимательно смотрел, как щеку раздувает, оттягивал пальцем губу и пытался разглядеть больной зуб.

В семь тридцать он не выдержал, надел форму, взял удостоверение и пошел к соседям. В квартире напротив никто на звонок не открывал. Вадик звонил и звонил, не отрывая палец от кнопки, пока не вспомнил, что соседи еще неделю назад уехали на дачу. Он застонал, потому что зуб опять дернул, и стал звонить в квартиру, которая справа. Там жила Ленка, работавшая официанткой в ресторане. Вадик нажал на звонок. Ленка открыла не сразу – заспанная, пришедшая с ночной смены.

– Что случилось? – спросила она.

– Слушай, у тебя анальгинчика нет? – спросил Вадик.

– Щас посмотрю.

Ленка, протирая глаза, пошла в ванную рыться в лекарствах.

– Нет, только аспирин. Не подойдет? Еще зеленка есть.

– Слушай, ты баба или как? Почему у тебя в доме даже анальгина нет? – заорал вдруг Вадик. – А если что-то случится? У тебя даже лекарств первой необходимости нет!

– Ты чего орешь? Что случилось? Ты у меня еще огнетушитель попроси, – огрызнулась Ленка, которая устала как собака и мечтала вернуться в постель.

– Надо будет, и огнетушитель проверю! – гаркнул Вадик и вдруг застонал.

– Что с тобой? – В Ленке проснулась жалостливая женщина.

– Зуб болит. Не могу больше, – признался Вадик и как-то скис.

– Зайди к тете Рае. У нее всегда все есть, – посоветовала Ленка.

– Точно! – обрадовался Вадик и побежал по лестнице двумя этажами ниже, где жила тетя Рая из ателье.

На этот раз дверь открылась практически сразу. На пороге стоял муж тети Раи.

– Что случилось? – тихо и испуганно спросил он, как пугаются неожиданных визитов людей в форме.

– Тетя Рая дома?

– Рая, тут к тебе Вадим Сергеевич пришел, – вежливо сообщил куда-то в глубь комнаты муж.

– Кто? – откликнулась тетя Рая.

– Вадик, участковый, – уточнил муж, как бы извиняясь за то, что обращался недостаточно уважительно.

Тетя Рая, свежая и улыбчивая, вышла в прихожую.

– Ой, что с тобой случилось-то? – ахнула она. Ей хватило одного взгляда, чтобы оценить обстановку.

– Мне анальгин нужен, – сказал Вадик.

– Сейчас, пойдем на кухню. Я тебе отвар заварю и таблеточку дам, – засуетилась тетя Рая.

Она быстро заварила какой-то мутной травы, выдала таблетку, проследила, чтобы Вадик на ее глазах прополоскал рот и выпил лекарство, не переставая при этом говорить:

– Иди сейчас же к Илоне Давидовне. Таблетка с отваром тебе только на пару часов боль снимут. Надо к ней. Она очень хорошая. Мне мост такой сделала!

– Мне на работу надо, – сказал Вадик.

– Не убежит твоя работа. Иди к Илоне.

Вадик слушал, стараясь поменьше говорить – от каждого движения щекой зуб дергало так, что в голове звоном отзывалось.

– И давно у тебя зуб-то болит? – уточнила тетя Рая.

– Давно, но сильно сегодня с пяти утра.

– Вон и щеку как раздуло! Смотри, гной разольется, и умереть от флюса можно!

– Прямо так и умереть, – поморщился Вадик. – Сейчас таблетка подействует, и нормально.

– Ничего не нормально! Ты что, маленький?

– Нет, просто я зубных с детства боюсь.

– Илону бояться не надо. Иди сейчас же. Прямо к открытию. Она тебя примет без очереди и записи! Тут два шага. И потом уже на работу свою пойдешь! Иди, я сказала!

Вадик кивнул и поплелся в стоматологию. Там он посидел на спине у льва, держась за щеку, и встретил Илону Давидовну, которая шла на работу, звонко цокая каблуками.

– Здрасте, – сказал он.

– Срочно в кабинет, – ответила Илона.

Вадик, измученный болью, исстрадавшийся, покорно кивнул и сел в кресло, чуть поскуливая и тяжело вздыхая. Он не видел ни высокой груди Илоны Давидовны, туго обтянутой халатиком, ни узкой, подчеркнутой пояском халата талии. Открыв рот и закрыв глаза, вцепился в салфетку, которую выдала ему медсестра, чтобы он мог вытереть рот.

Илона Давидовна сделала укол, разрезала десну, вырвала зуб, попросила прополоскать, сплюнуть и так далее. Случай Вадика оказался очень запущенным.

– Как же вы столько времени проходили с таким зубом? – удивилась Илона Давидовна, но Вадик в ответ только выразительно застонал.

Наконец он на слабых ногах сполз с кресла.

– Так, дома будете полоскать, выпейте анальгетик, немножко поболит. Если есть возможность, полежите, поспите, но завтра к утру должно быть лучше, – сказала доктор, выписывая рецепт.

– Мне на работу, – прошамкал Вадик, опять схватившись за щеку.

– Нет, исключено. Если нужен больничный, я вам выпишу. Когда отойдет заморозка, нужно выпить таблетку и лучше уснуть. Работать вы все равно не сможете. Если появятся вопросы или что-то будет беспокоить – сразу ко мне. Все понятно?

– М-м-м, – ответил Вадик.

Он пришел домой, по дороге зайдя в аптеку, купил полоскание и лег на диван, следуя совету врача. Через час никаких симптомов не проявилось. Заморозка постепенно отходила, но никакой боли Вадик не чувствовал. Он осторожно ощупывал языком десну, дырку в ней и даже подошел к зеркалу, чтобы убедиться в том, что флюс спадает и щека приобретает нормальные формы.

Через полтора часа Вадик стоял в ванной и лихорадочно сплевывал полоскание. Десна болела, боль отдавала в голову – по чуть-чуть, но с одинаковыми промежутками. Вадик выпил таблетку, лег на диван и закрыл глаза. Уснуть не получалось – боль становилась все сильнее. Вадик встал и пошел опять полоскать.

Еще через полчаса, измучив пульт от телевизора, чтобы отвлечься, перепробовав все позы, чтобы уснуть, Вадик не выдержал – достал из шкафа бутылку водки и налил себе в рюмку. В ушах отчего-то звенел голос соседки Ленки, которая, не найдя анальгина, посоветовала:

– Выпей водки – лучше всякого анальгина.

Вадик глотнул водки. Потрогал языком десну. Пощупал щеку. Прислушался к ощущениям и осторожно глотнул еще. Вроде бы стало лучше. Боль отступала. Вадик налил еще полрюмки, выпил и вернулся на диван, как советовала Илона Давидовна. На полчаса он провалился в дурной муторный сон и проснулся от нестерпимой боли. Он пошел на кухню и налил себе водки в рюмку до краев. Но долгожданного облегчения водка не принесла – боль была невыносимой. Вадик считал, что умеет ее терпеть, мужик ведь. Настоящий. Но никак не думал, что зубная боль так его доконает. Он ходил по комнате кругами, как раненый зверь. Наконец, когда уже стемнело, часов в семь вечера, не выдержал. Его раздражали телевизор, свет, звуки, доносившиеся со двора. От полоскания десну начинало дергать сильнее. Вадик сел за стол и заставил себя выпить еще. И еще.

В стоматологической клинике рабочий день тем временем закончился, врачи разошлись по домам. Илона Давидовна купила лаваш, бросила томный взгляд на Арама, который судорожно затянулся сигаретой, и поехала домой.

Не ушла с работы только Галка, сидевшая на ресепшн. Она долго искала работу и никак не могла найти. Новая клиника, которая открывалась в отдаленном районе Москвы, была единственной, в которую ее брали без опыта работы, солидного резюме и прочих требований. Илона Давидовна, поговорив с Галкой пять минут, посадила ее на ресепшен и не прогадала – Галка была умницей, аккуратисткой и очень ответственной. Для девушки же приход в клинику стал судьбоносным. Здесь, на спине у льва, она познакомилась с Лешей – вчерашним выпускником университета, молодым, но перспективным юристом, который стригся у Арама и пришел отбеливать зубы к Илоне Давидовне. Леша увидел сначала Галкины ноги, которые она переплела так, что халатик задрался до бедер, увидел Галкины ямочки на щеках и влюбился. Так вот Галка часто задерживалась на работе под разными предлогами, чем покорила сердце Илоны Давидовны, которая считала, что та трудится, не покладая рук, хотя Галкина голова была занята только одним – дождаться Лешку, который в семь заканчивал работу и спешил к ней. Галка закрывала дверь клиники, выключала свет и уходила на склад – маленькую комнатушку, где стоял диванчик и лежали препараты. Там они с Лешкой проводили упоительные часы, переживая все чувства, что переживают влюбленные, которым негде больше встречаться. Дома у Леши – второй подъезд в третьей от клиники новостройке – встречаться было нельзя: он жил с мамой и младшей сестрой, с которыми Галку еще не пришло время знакомить.

В тот вечер Галка, как обычно, тщательно убрала рабочее место, выключила компьютер и ушла в подсобку – подкрасить губы в ожидании Лешиного прихода. Тот не заставил себя ждать, и вскоре из подсобки донесся звук хлопнувшей пробки от бутылки шампанского, Галкин смех и Лешин шепот. Но именно в тот день по какой-то странной случайности и оплошности Галка забыла запереть входную дверь в клинику, чего с ней никогда раньше не случалось – она была из тех девушек, которые по нескольку раз проверяют, положили ли зонтик в сумку и на месте ли кошелек.

Пока она целовалась с Лешей в подсобке клиники, Вадик допил бутылку водки и решил действовать. Он вспомнил, что Илона Давидовна предлагала ему звонить и приходить, если будут проблемы. Проблемы у него были – десна продолжала ныть и кровоточить. Водка больше не действовала, во всяком случае, так решил Вадик.

Он опять облачился в форму, взял удостоверение, табельное оружие и пошел в клинику. Вадик дернул дверь, которая оказалась открытой.

Он совершенно не представлял, что будет делать дальше. Был измучен болью, зол, несчастен. Водка плескалась где-то в районе солнечного сплетения. Подкатывала тошнота. В коридоре было темно. Вадик огляделся и увидел женщину в белом халате, точь-в-точь похожую на Илону Давидовну – те же формы, та же талия, грудь и убранные в пучок волосы. Блондинка. Женщина стояла и улыбалась Вадику.

– Здрасте, – сказал Вадик, – у меня десна болит.

Женщина молчала, продолжая улыбаться.

– Я говорю, больно мне. Сильно, – повторил он, но женщина так и не ответила.

– Что мне делать-то? – Вадик перешел на крик.

Женщина не отвечала.

Вот что тогда на него нашло? Вадик рассвирепел, достал пистолет и, зажмурившись, выстрелил в женщину. Судя по всему, попал в область живота. После этого он выскочил из клиники, добежал до дома, хлебнул водки прямо из горла и наконец свалился на кровать почти замертво.

Утром он проснулся поздно. В голове шумело, но боли уже не было. Вадик умылся, прополоскал рот, долго рассматривал в зеркале десну, широко раскрыв рот и оттягивая пальцем щеку, и в этот момент все вспомнил. Как вчера убил женщину, врача, Илону Давидовну. Хладнокровно и спокойно. Спьяну. Вадик даже вспомнил, что попал в живот. Он сидел на краю ванной, горько плакал и не знал, что делать дальше.

Потом надел парадную форму, собрал все документы, вещи и пошел к соседям. Опять долго звонил в дверь, пока не вспомнил, что они все еще на даче. Тогда он позвонил в дверь Ленки, которая долго не открывала.

– Что опять? – спросила сонная Ленка, недавно вернувшаяся со смены.

– Я Илону Давидовну убил.

– Не поняла, – честно сказала Ленка.

– Врачицу. Стоматолога, – терпеливо объяснил Вадик.

– Как убил? – тут же проснулась Ленка.

– Выстрелил в живот, – ответил Вадик и рассказал, как все было.

– Пить будешь? – Ленка полезла в тумбочку.

– Буду.

Они выпили. Помолчали. Ленка не знала, что сказать.