Не знаю, как я пережила ночь с воскресенья на понедельник. Я плакала, не могла уснуть. В садик шла на ватных ногах, плохо соображая, что происходит, и по привычке свернула в сторону подъезда нашей группы.

– Нет, не сюда, дальше, – окликнула меня мама и повела туда, где я никогда не бывала – на задний двор детского сада, где особняком стояло еще одно здание, меньше нашего. Но веранда выглядела такой же, как наша. И подъезд тоже.

– Мама, не надо, я не хочу… – просила я всю дорогу.

– Хватит! Ты меня уже извела! Нельзя так безобразно себя вести. – Мама сильно дернула меня за руку.

Я вошла в раздевалку, такую же как наша. И группа такая же. Даже игрушки похожи. Столы, стулья. Мама помахала мне рукой и быстро ушла.

Я стояла посередине комнаты и не знала, на какой стул можно сесть. И что можно делать на пятидневке, а что запрещено.

– Привет. – Ко мне подошел Игорь Левашов.

Если честно, я хотела его обнять. Но нам, в старой группе, запрещали обниматься.

– Привет, – ответила я.

– Пойдем. – Игорь повел меня дальше и показал, где находится ванная, где туалет.

– А там что? – спросила я, показывая на закрытую дверь.

– Спальня, там кровати стоят. Их не убирают, как раскладушки в обычной группе.

– И кто это у нас здесь? – В группу вошла женщина. – Ты – Рита?

– Да, – выдавила из себя я.

– Ну и чего ты такая расстроенная? Плакала, что ли? Не надо. Вон, я смотрю, у тебя уже и друг есть. Игорек, ты все показал Рите? Молодец. А меня зовут Валентина Павловна, я ваша воспитательница. Так, что сегодня хотим делать? А давайте играть в «ручеек», в «третий – лишний» и в «колечко-колечко»?

Я, если честно, не понимала, что происходит. Валентина Павловна бегала с нами, прыгала, придумывала новые игры, оказавшиеся очень веселыми. Воспитательница не заставляла нас клеить аппликации и сидеть тихо. Все было наоборот.

– Ну, чего ты такая квелая? Сейчас мы тебя растормошим! – улыбалась мне Валентина Павловна и пыталась меня пощекотать.

Обед меня тоже поразил. Разрешалось садиться за любой стол и на любой понравившийся стул. Никакого стола для опоздавших не наблюдалось. Можно было брать сколько хочешь хлеба и просить добавку. Хоть какао, хоть каши. В нашей обычной группе хлеб выдавался по одному кусочку, а о добавке оставалось только мечтать. Поэтому на радостях я налопалась хлеба – съела аж три куска – и выпила два стакана какао.

– Ты что, с голодного края сбежала? – удивилась Валентина Павловна, но по ее голосу я чувствовала, что она не хочет меня обидеть, а наоборот, поддержать.

День пролетел незаметно, если честно. Я его плохо помню. Но в памяти осталось, что мне было совсем не страшно, а даже весело и очень понравилась воспитательница. Не существовало никаких запретов, она не ругалась, не кричала, но дети вели себя очень хорошо. Дети, кстати, тоже оказались обычными, нормальными, а не такими, как про них шептались. Никто никого не бил, не обижал, а наоборот, все хотели со мной, новенькой, подружиться. Когда время подошло к вечеру, я начала нервничать. Окна моей новой группы выходили на веранду заднего двора, поэтому я не видела детей из обычных групп, которых забирали родители и вели домой. Но я чувствовала, что сейчас самое время, все расходятся. Мне опять стало невыносимо горько.

После ужина Валентина Павловна разрешила всем сесть на ковер и начала читать нам вслух книгу. Читала она замечательно. Я заслушалась сказку про Кая и Герду и, не удержавшись, заплакала.

– Ну ты чего опять развела мокрое царство? – ласково спросила Валентина Павловна.

Я думала, она станет меня ругать за слезы, а она велела мне подойти и усадила к себе на колени. Воспитательница продолжала читать, а я сидела у нее на коленях. Это было настолько… странно, необычно. Мама давно не позволяла сидеть у себя на коленях, а Елене Ивановне такое бы и в голову не пришло. Я успокоилась и даже начала на себя злиться – ведь мне не должно нравиться на пятидневке, а мне понравилось! Даже очень. Но я все еще боялась оставаться на ночь.

– Ну, выбирай игрушку, с которой будешь спать, – предложила Валентина Павловна. – Или ты из дома свою принесла?

– Я не знала, что можно, – призналась я.

– Конечно, можно. Но, смотри, у меня для тебя есть медвежонок. Он на полке спит. Возьмешь его к себе в кровать? А то ему одному страшно. – Воспитательница протянула мне плюшевого медведя.

– Я не маленькая, – буркнула я.

– Конечно, ты уже взрослая. Но я, взрослая, и то сплю с игрушкой. У меня заяц. Такой страшный, уже весь ободранный, я с ним еще в детстве играла. И он до сих пор спит в моей кровати. Еще уши на подушке разложит так, что мне места не остается.

– Вы обманываете. Взрослые не спят с игрушками. И игрушки уши не разбрасывают по подушкам. Они не живые, – сказала я.

– Ну, некоторые не спят, а некоторые спят, только не признаются в этом. Мы же взрослые! – Валентина Павловна подмигнула. – А про зайца я тебе могу историю рассказать. Один раз я проснулась, а его ухо на моем лице оказалось! Уткнулся мне в щеку, как маленький. И если твой медведь сложит на тебя лапы, то я тебя предупредила! Не знаю, как этот медведь, а мой заяц еще у меня одеяло иногда отбирает, когда мерзнет.

Я улыбнулась. Мне понравился рассказ про плюшевых зайца и медведя, которые оживают по ночам. Я знала, что это выдумка, но страх немного отступил. Я взяла медведя и прижала его к груди. Он оказался мягким и вкусно пах земляничным мылом.

– Да, я ему вчера устроила головомойку! – продолжала рассказывать Валентина Павловна. – Зубы не чистил, мордочку не умывал, лапы грязные.

– Я темноты боюсь, – призналась я, – когда совсем темно, мне страшно. Мама мне свет в коридоре оставляет и дверь приоткрывает.

– Ну, это вообще не проблема. У нас тут есть волшебный ночник! – радостно объявила Валентина Павловна.

– Вы опять обманываете. Я знаю, что волшебных ночников не бывает.

Если честно, я начала злиться на воспитательницу. Со мной так сто лет никто не разговаривал. А она сюсюкала и придумывала небылицы, будто я маленькая.

– А вот и зря не веришь, – отозвалась Валентина Павловна, – у нас все верят. Если загадать ночнику хороший сон, он обязательно его принесет. Сама попробуй – и убедишься, что я не обманываю.

Она подошла к стоявшему в спальне столу и включила ночник. Я даже вскрикнула от восхищения. Он и вправду показался мне волшебным. Его абажур сверкал звездами, а среди них я разглядела месяц.

– Ну вот, а говоришь, что не веришь, – улыбнулась Валентина Павловна.

– А можно, я буду спать рядом с Игорем Левашовым?

– Конечно, там как раз свободная кровать. Тебя ждала, – ответила воспитательница.

Перед сном она выключила свет и включила настольную лампу. Навела на стену и стала рассказывать сказку. Валентина Павловна взяла вырезанные из черного картона фигурки, прикрепленные к длинным палочкам. Фигурки отбрасывали тень и казались живыми. Сказку Валентина Павловна придумала, наверное, сама – я такую никогда не слышала. Про принцессу, принца и злого дракона.

– Ну все, теперь спать! – сказала воспитательница.

Мне кажется, я уснула еще раньше. В тот момент, когда принц спасал принцессу из логова дракона. И когда утром открыла глаза, в кроватях уже никого не было.

– Ну, доброе утро, спящая красавица! – радостно воскликнула Валентина Павловна, когда я на цыпочках вошла в игровую комнату, аккуратно застелив кровать.

– Простите, я больше не буду! – привычно начала я извиняться.

– Чего не будешь? – рассмеялась воспитательница. – Хорошо спать? Нет уж, спи, пожалуйста, сколько захочешь. Давай, завтрак уже на столе.

– А умываться и зубы чистить? – Я думала, что сошла с ума.

– Сбегай в туалет, а зубы после завтрака почистишь. Тебе сегодня можно!

– Почему? – не поняла я.

– Потому что каждому ребенку иногда надо устраивать день непослушания. Очень полезно делать все не тогда, когда положено.

Я сходила в туалет, потом позавтракала и только потом пошла умываться. Валентина Павловна заплела мне красивую косу и вплела такую красивую ленту, какую я никогда не видела даже у Ленки и Светки.

– Это атласная лента. Если честно, терпеть не могу капроновые. Это теперь твоя. Мне кажется, тебе очень подойдет нежно-голубая.

В тот момент мне захотелось сбежать. Все происходящее казалось сном, заколдованным королевством, куда я попала по ошибке. Страшная пятидневка оказалась прекрасной страной, где можно есть вдоволь, где воспитательница дарит тебе невероятную ленту и разрешает завтракать в ночной рубашке. Где так хорошо, что лучше, чем дома.

Я, не сдержавшись, опять заплакала.

– Ну а сейчас-то чего плачешь? – удивилась Валентина Павловна. – По маме соскучилась? Ничего, это не страшно. Все скучают. Давай переодевайся, и пойдем гулять.

Поскольку мне требовалось с кем-то поговорить, а Стасика рядом не было, я подошла к Игорю Левашову. Я сидела на качелях, а он меня раскачивал. Рядом села девочка, такая худенькая, что я удивилась – никогда таких не видела. Одни кости. Натуральная скелетина.

– Меня Таня зовут, – сказала девочка.

– Меня Рита.

– Тебя почему сюда сдали?

– Мама в командировку уехала.

– Мне тоже так сказали сначала, а потом я узнала, что мама умерла. Поэтому я осталась с папой, но живу здесь, – сказала Таня.

– Моя мама не умерла. Она меня в пятницу заберет, – сказала я и, если честно, тут же начала сомневаться в том, что мама заберет меня, как обещала. – А ты давно здесь?

– Не помню. Наверное, всегда, – ответила Таня.

– А если вас родители не забирают в пятницу, вы куда деваетесь? – Я смогла задать вопрос, который меня беспокоил.

– Никуда. Здесь остаемся. С нами нянечка сидит. Но это редко случается. Всех забирают. Меня только один раз оставили.

Таня начала усиленно раскачиваться.

– А тебя почему из нашей группы сюда перевели? – спросила я у Игоря. – У тебя тоже кто-то умер?

– Нет, просто мама и папа работают и часто уезжают в другие города. На выходные меня бабушка забирает, но ей тяжело, она старенькая. Мне здесь нравится. Даже больше, чем в нашей старой группе. Я тоже сначала боялся, а потом привык. И не хочу назад.

– Я тоже уже не хочу, кажется, – призналась я. – Валентина Павловна всегда такая добрая или только притворяется?

– Всегда. А еще есть Наталья Сергеевна. Тоже очень хорошая. Она нам кукольные спектакли показывает. Ты любишь кукольные спектакли?

– Не знаю. Никогда не видела, – отозвалась я.

– Тебе понравится.

– А почему ты приходил к нам на веранду, когда тебя перевели сюда?

– Не знаю. Наверное, хотел показать, что все враки – про пятидневку. Ты же знаешь, что рассказывали. Вот я и хотел сказать, что все неправда.

– Мы тебя боялись. Даже я.

– Я не сержусь. Я бы тоже боялся, если бы сам сюда не попал. Теперь и тебя будут бояться, – грустно улыбнулся Игорь.

– Не, Стасик не будет. Он мой лучший друг. И мама сказала, что это только на неделю.

– Мне тоже так говорили, – подала голос Таня, – а потом оставили насовсем.

– Нет, я точно только на неделю. И я всем расскажу, как здесь здорово, обещаю.

– Только тебе не поверят, – заметил Игорь.

– Стасик поверит. Только я не понимаю – почему у нас там, в обычной группе, так плохо, а здесь – хорошо?

– Не знаю. Наверное, все хотят, чтобы мы не переживали из-за того, что родителей нет рядом.

– А некоторых отсюда в интернат переводят, – опять вмешалась в разговор Таня, – там дети вообще круглый год живут и родителей не видят. Может, и меня в интернат переведут.

– Ты не боишься? – спросила я.

– Нет, а чего бояться? Я дома боюсь. Дома страшнее. – Таня спокойно качалась на качелях.

– Я бы тоже в интернат хотел, – подал голос Игорь. – Когда родители возвращаются из поездок, у них друзья собираются, а про меня никто не вспоминает. Мне здесь лучше. Меня тоже переведут в интернат, когда бабушка умрет. Она уже не видит почти ничего и слышит плохо. Надо ей прямо в ухо кричать. Зимой она из дома боится выходить – если упадет, то все, сразу умрет.

– А папа у тебя есть? – спросила у меня Таня.

– Нет. Никого нет, кроме мамы, – ответила я.

– Тогда тебя тоже могут в интернат перевести. Если мама найдет себе нового мужа, родит нового ребенка, зачем ты ей будешь нужна?

– Неправда. У моего друга Стасика – отчим и маленький брат, но его даже на пятидневку не переводят.

– Это пока. – Таня снова сосредоточенно начала раскачиваться на качелях.

– Мама Тани ее била, – шепотом сказал Игорь.

– Неправда. Я сама падала, – услышала его шепот Таня. – Мама у меня хорошая, добрая. Жаль, что она умерла.

– Меня мама никогда не била. Только Елена Ивановна подзатыльник давала, – сказала я.

Как же мне в тот момент захотелось увидеть Стасика и поговорить с ним! Я начала скучать по маме. Я хотела обнять ее и попросить, чтобы она не находила себе мужа и не рожала нового ребенка. Мне вдруг захотелось в свою старую группу, к злой Елене Ивановне, только бы не оставаться здесь, в этом сказочном месте, где все взрослые стараются сделать так, чтобы детям было хорошо. Я из последних сил убеждала себя в том, что дома, с мамой мне лучше. И все вокруг – просто приключение, как сказка, как кукольный театр. Все пройдет, и занавес закроется.

Когда мы вернулись с прогулки, я зашла в спальню и посмотрела на фонарь, считавшийся волшебным. Да, это оказалась обычная лампочка, на которой висел вырезанный из бумаги абажур со звездами и месяцем. А под ним – обычная лампочка. Так что фонарь тоже обман, как и рассказы про игрушки. Мне стало легче. Но стоило мне убедить себя в том, что все не взаправду, а настоящая жизнь там, с мамой, в старой группе, как я опять погрузилась в сказочный сон. Началось с того, что Валентина Павловна погасила свет в комнате и вдруг появилась с огромным тортом, на котором стояли свечи. Настоящие. Они горели.

– У кого сегодня день рождения? – спросила Валентина Павловна. – Кто будет задувать свечи? Танюша, ты что, забыла про свой день рождения?

Таня подошла и начала задувать свечи, а все стояли и кричали: «С днем рождения!» Торт оказался такой красоты, что я чуть не умерла от зависти. Мне такого никогда не дарили. Торт был покрыт розами и другими цветами, которые выглядели как настоящие. К тому же он оказался настолько вкусным, что я чуть язык не проглотила. Никогда в жизни не ела такой вкуснятины. Даже торт Светки Ивановой, который приносила ее бабушка, был в сто раз хуже.

Потом я увидела тетю Свету, которая стояла довольная, как слон.

– Давайте скажем спасибо нашей тете Свете! – сказала Валентина Павловна, и все закричали «спасибо».

– О, и ты здесь? Здрасте-мордасте, а я думаю, куда пропала моя помощница? – Тетя Света меня обняла. – Давай, помогай раздавать подарки.

– Какие подарки? – удивилась я.

– Ваши! Каждому по прянику. Я сама испекла.

Я раздавала пряники и не могла поверить, что всем детям на день рождения полагается не просто карамелька, а настоящий, даже не маленький, пряник. И никто не запрещает его есть. Я слопала сразу же.

– Ты хоть запей компотом! – улыбнулась тетя Света. – Когда же ты наешься, ребенок? – Она ласково погладила меня по голове.

Мне было очень стыдно. Перед мамой. Я обещала себе, что буду считать дни до ее возвращения, до пятницы, но уже, кажется, в среду – перестала. Мне понравилось на пятидневке, даже очень. И когда мама пришла забирать меня, я растерялась.

– Ну, ты что, совсем не соскучилась? – удивилась мама. – А я старалась прийти за тобой пораньше.

– Конечно, соскучилась! – радостно объявила за меня Валентина Павловна. – Все дни только маму и вспоминала, я уже с ног сбилась, чтобы ее успокоить. Правда, Рита?

Я кивнула, хотя о маме даже не заикалась.

– Давай собирайся! – велела мама.

Она разговаривала с воспитательницей, и та заверяла мою маму в том, что я послушная, замечательная девочка. Вот ни одного замечания за всю неделю! Мама удивилась, но виду не показывала.

Я не ожидала, что так быстро отвыкну от дома. Долго не могла уснуть – кровать показалась неудобной, подушка слишком жесткой. Мне до жути захотелось увидеть волшебный ночник. Без него я не могла уснуть. В субботу, чтобы чем-то себя занять, я складывала одежду в шкафу, как учила Валентина Павловна. Я ведь даже не знала, что уборка может стать не повинностью, а веселым заданием. Валентина Павловна умела скрутить из колготок цветок. Футболку воспитательница складывала как положено, но потом доставала один рукав, объясняя со смехом, что «футболке тоже может стать жарко». У Валентины Павловны находилось веселое объяснение для всего на свете – ботинки могли уйти погулять, поэтому шнурки им стоит завязать, вдруг запнутся и упадут? Даже варежки, лежавшие на батарее для просушки, у Валентины Павловны учились считать – она загибала большие пальцы или, наоборот, оставляла и загибала основную часть – четыре плюс один плюс еще один плюс еще четыре. Конечно, я не верила в эти детские сказки, но все равно хохотала. Дома я тоже сложила аккуратно все вещи, придумывая истории про колготки, носки, гольфы. Мама даже не заметила, что у меня на полках царит идеальный порядок.

Я не могла себе представить, как в понедельник пойду в свою старую группу. Как меня там встретят? А еще я догадалась, что мама не уезжала в командировку. Она была дома. Ее любимая ночнушка так и лежала на полке. И платье, считавшееся выходным, висело на вешалке. А без него мама бы точно не уехала. Я хотела спросить, почему она меня обманула, но решила, что я все не так поняла. Может, мама уезжала без ночнушки и платья? Но чемодан, наш единственный чемодан – другого просто не имелось – тоже лежал на прежнем месте, на шкафу. Я встала на табуретку и провела рукой по чемодану – он оказался пыльным.

Когда я наконец набралась смелости и решила спросить, почему мама не уезжала, она меня опередила. Мы ужинали котлетами из кулинарии. Мама даже принесла мне несколько пирожных – картошку, кольцо с орехами и заварное. Но после торта тети Светы они показались мне невкусными. Я даже котлету не смогла доесть. Но мама опять ничего не заметила. Так вот когда я хотела ее спросить про поездку, она вдруг объявила:

– Ты еще на неделю останешься на пятидневке.

– Ты опять уезжаешь? – спросила я.

– Да, придется. Но потом ты вернешься в старую группу, обещаю.

– Да, хорошо. – Я согласилась с облегчением.

Наверное, мама удивилась, что я не стала плакать, причитать и умолять не отводить меня на пятидневку еще на неделю. Если честно, я очень обрадовалась. Если бы мне неделю назад сказали, что мне понравится пятидневка, я бы ни за что не поверила. Но сейчас мне хотелось вернуться к Валентине Павловне, в свою удобную кровать и засыпать, глядя на волшебный ночник.

– Я же говорила, что ты останешься, – сказала Таня, когда увидела меня в понедельник утром.

– Это всего на неделю. Еще одну, – ответила я.

– Ну да, – хмыкнула Таня.

– Привет. – Игорь тоже улыбался мне.

– Ты тоже думаешь, что я здесь надолго? – спросила я.

– Не знаю, – ответил он.

Нас встретила другая воспитательница.

– А где Валентина Павловна? – спросила я у Игоря.

– Они по сменам работают. Сейчас смена Натальи Сергеевны.

Я опять весь день плакала, потому что все воспитательницы не могут быть такими хорошими. Я впервые увидела настоящий кукольный театр, который нам показывала Наталья Сергеевна. В ее руках куклы оживали, танцевали, смеялись и плакали. Она разрешила мне рассмотреть всех кукол, надеть их на руку, попробовать ими управлять. Да, я могла двигать руками и головами кукол, но так, как у Натальи Сергеевны, у меня не получалось.

Тетя Света испекла для нас ватрушки. Я никогда в жизни не ела ватрушек и опять заплакала, настолько они оказались вкусными.

– Господи, ну что с тобой делать? Опять ты плачешь! – ахнула тетя Света. – Сейчас-то из-за чего?

– Из-за ватрушек, – призналась я. – Никогда таких вкусных не ела.

Мне казалось, что лучше белья и колготок ничего не бывает. Оказалось, бывает. Много чего еще. Под конец недели я хотела попросить маму оставить меня на пятидневке навсегда. И полностью согласилась с Таниными словами, что дома хуже, чем на пятидневке. Мне не хотелось домой, и я мечтала, чтобы пятница не наступала так быстро.

Мама забрала меня не раньше, чем положено, а ровно в семь часов.

– Ну как ты? – спросила она.

– Нормально, – ответила я.

Мама замолчала. Дома мы поужинали сосисками с макаронами. Я проверила шкаф – все мамины вещи оказались на своих местах. Значит, она опять никуда не уезжала. А еще я нашла носки, валявшиеся в шкафу внизу. Мама носков не носила, тем более такого большого размера. Я посмотрела на полках и нашла шарф, мужской, которого у нас, естественно, никогда не было. Так я поняла, что у мамы может появиться новый муж, а у меня – отчим. И новые дети. Наверное, мне стоило заплакать, спросить у мамы, почему она меня сдала на пятидневку, и выяснить, появятся ли у нее новые дети. Но мне вдруг стало все равно. Абсолютно. Я аккуратно сложила шарф и мужские носки и забросила их на верхнюю полку. Маме ничего не сказала.

Когда мама сказала, что я еще пару недель побуду на пятидневке – у нее много работы, она задерживается допоздна и не успевает меня забрать, я промолчала. Знала, что услышу эти слова.

На пятидневке я пробыла два месяца и готова была остаться там и дольше. Мы с мамой больше не обсуждали, когда я перейду в свою старую группу. Утром в понедельник мама вела меня по другой дороге, так что я понимала – еще одна неделя на пятидневке. И когда в один из понедельников мама повела меня по старой дороге, я остановилась.

– Я иду в старую группу? – спросила я.

– Да, – ответила мама.

– Ты больше не уезжаешь?

– Нет.

– Ты меня заберешь сегодня вечером?

– Да.

Мама действительно вела себя немного странно все выходные. Она без конца кому-то звонила, закрывшись в комнате, и плакала.

Я не успела подготовиться и подумать о том, как зайду в свою старую группу. Мама не дала мне возможности даже попрощаться с Игорем, Таней и воспитательницами. Я не успела подумать о том, что мой отчим вроде как отменяется.

В старой группе, казалось, ничего не изменилось. Мой шкафчик пустовал. Из игровой комнаты доносился вопль Елены Ивановны.

– Тебе что, особое приглашение требуется? – крикнула она мне, когда я зашла в группу. – Снимай быстро колготки!

Елена Ивановна считала себя прогрессивной воспитательницей и пробовала на нас популярные методики закаливания и профилактики плоскостопия. Так что я застала самый разгар процедуры. Мы раздевались до трусов. По периметру комнаты была рассыпана гречка – требовалось пройти всю комнату по гречневой дорожке. В конце нас ждал таз с ледяной водой. Каждый ребенок вставал в таз, стоял двадцать секунд и только после этого мог выйти. Елена Ивановна следила за тем, чтобы никто не ступал мимо гречки, и по секундомеру засекала – в тазу стоять ровно двадцать секунд. Елена Ивановна регулярно пробовала рукой воду и подливала ледяной, если считала, что она недостаточно холодная.

Я шла по гречке и пыталась разглядеть, кто сегодня в группе. Стасика я не увидела. Мне стало больно – не от гречки, а от того, что я не встретила друга, которому хотела все рассказать. Так много, что не знала, с чего начать. Первой меня увидела Ленка.

– Ретуза вернулась, Ретуза вернулась! – заорала она.

Все, кто шел по гречке, остановились как вкопанные.

– Идем! Идем! – кричала Елена Ивановна, но никто не двигался. Все уставились на меня.

Это по-настоящему страшно, когда на тебя смотрят двадцать человек. Как будто ты свалилась с другой планеты или болеешь смертельной болезнью и можешь всех заразить. Я из последних сил старалась не заплакать. И решила, что вечером попрошу маму вернуть меня на пятидневку. Ведь ей без меня лучше. Пусть заводит себе нового мужа, пусть что хочет делает. Но я не представляла, как проведу день в своей старой группе. С Еленой Ивановной, которая возвышалась надо мной и орала как резаная. А я в это время стояла в тазу с ледяной водой и не могла пошевелиться. Елена Ивановна кричала, чтобы я вышла из таза, но я не понимала, чего от меня хотят. Наконец она вытолкнула меня из таза. Помню, что меня трясло. Не от холода. От страха.

Не знаю, как бы дальше развивались события, если бы в группе не появилась тетя Света с завтраком.

– Опять над детьми издеваешься? – хмыкнула повариха, раскладывая по тарелкам кашу.

– Тебе какое дело? Где Люська? – Елене Ивановне пришлось перестать орать.

– Вчера на свидание ходила. Видимо, удачно, раз с утра не явилась, – ответила тетя Света.

– Так, быстро все одеваемся и за стол! – проорала Елена Ивановна.

<<1...5 6 7 8 9 11 >>

На страницу:

Перейти

7 из 11