Хочу твою любовь

– Никто не видел ничего подозрительного – ни ты, ни Батч, ни соседи! – со злобой выпалил Азриэль. – Никто ничего не видел, никто ничего не знает! Мой сын как сквозь землю провалился, черт его дери!

– А Маркетту Моравиц ты успел допросить, перед тем, как она уехала к своим сыновьям? – поинтересовалась приемная мать. – Она вечно мучается бессонницей, может, видела что-то?

– Моравиц? – презрительно переспросил Франсон. – Да эта старая кошелка слепа, как крот! По-моему, она и за кошками своими вонючими убирает на ощупь!

– Мы даже не знаем, жив ли он! – Бригита всхлипнула. – Мой милый, добрый, замечательный мальчик! Другого такого нет, и никогда не будет!

– А ну прекрати разводить мокроту! – Азриэль стукнул кулаком по столу, отчего тарелки и чашки резво подпрыгнули. Приемный отец вообще любил таким образом подтверждать свои слова. – Чад жив, я уверен в этом! И я его найду!

– Тем более теперь, когда станешь шерифом Гарвен-Гроув… – слезы довольно быстро высохли, и в голосе Бригиты послышалось радостное предвкушение. – Ведь Абнор уходит на пенсию…

– Как бы не так! – гаркнул приемный отец и в голосе его зазвучала неподдельная ярость. – Эти крысы из мэрии уже подсуетились! Вместо старика Абнора у нас будет новый шериф. Из самого Предьяла! Я видел вчера приказ. Нет бы назначить проверенного человека, местного, они позвали какого-то чужака, который не знает о жизни Гарвен-Гроув ничего! Зато у него куча дипломов и он какой-то долбанутый почетный выпускник Полицейской Академии!

– Мерзавцы! Сидят там в мэрии на своих жирных окладах, а о простом народе и позаботиться не могут! – возмущению Бригиты не было предела. – Они должны были назначить новым шерифом тебя – всем стало от этого только лучше! Я была совершенно уверена, что после отставки Абнора ты прикрепишь шерифскую звезду!

– Прикреплю, да только не себе! – сердито сказал Азриэль. – Ее вот так запросто получит какойто левый урод – скоро приедет и получит!

– Послушай, а вдруг он привезет своего помощника? – вдруг встревожилась Бригита. – Или назначит кого-то другого из нашего участка?

– Вот еще! С какой это радости ему назначать другого помощника? – еще больше рассердился приемный отец.

– А с такой! Говорят же, новая метла по-новому метет, – задумчиво протянула Бригита. – Ты должен будешь встретить его гостеприимно, а еще обязательно пригласить на ужин. С самого начала нужно дать ему понять, что мы ему не враги и во всем собираемся поддерживать его, какую бы методу он не избрал.

– Значит, я должен буду выделываться перед этим заезжим хлыщом? Сейчас, когда должен искать нашего сына! Тебе совсем, что ли, Господь ума пожалел, Бри? Да пошел он далеко и надолго, этот столичный хмырь! Понаехали тут! Сначала братец, теперь вот этот…

Но, на взгляд Авроры, как раз наоборот, бог наградил ее приемную мать очень изобретательным умом, и в этом плане она была гораздо хитрее, чем приемный отец. И делал он, в конечном счете, именно то, что она говорила. Рори нисколько не сомневалась, так будет и в этот раз – с подсказками Бригиты Азриэль удержит место помощника при новом шерифе.

Именно ее, Бриггиту, Аврора боялась больше Азриэля, у которого, по сути, точно должны были возникнуть подозрения, при его-то должности.

Но приемный отец никогда не отличался внимательностью, в отличие от приемной матери. Рори все ждала, что она обратит внимание, что в гостиной что-то не так. Ждала на следующий день. И на следующий…

Ждала.

Сдвинутая на пару сантиметров семейная фотография на стене.

Вычищенный ковер.

Переставленные статуэтки на камине.

Какие-то еще мелочи, которые они упустили из виду, но которые легко могла заметить хозяйка дома. Материнское чутье должно было обостриться – ведь ее сын пропал, а его дух, наверное, еще витал здесь, над местом, где он встретил свою смерть.

Но с той страшной ночи прошла неделя. Потом другая, а потом дни перестали тянуться так мучительно медленно и просто пошли.

Чада или хоть какие-то его следы искали везде, но не в особняке Франсонов. Все как-то сразу поверили в то, что домой он не возвращался… Азриэль и еще несколько полицейских пару раз обыскивали его комнату. Но весь дом и, в частности, гостиную, им в голову почему-то проверить не пришло.

Ей об этом никто не рассказывал, но Аврора подслушала, что в комнате Чада полицейские обнаружили секретный шкафчик с богатейшей коллекцией эротических журналов и порно-дисков. Вот только на светлый образ сына, существующий в голове Бригиты Франсон, это абсолютно никак не повлияло.

После исчезновения Чада Бригита нашла свое утешение в Авроре. Но не в том, что увидела в ней дочь, стала как-то человечнее относиться… Вместо этого приемная мать избрала Рори своим психологическим донором, изводя бесконечными разговорами о сыне. О том, какой он замечательный, великолепный, выдающийся и какое наступит счастье, когда он вернется домой…

Вот только Аврора знала точно: Чад не вернётся уже никогда.

Поначалу слушать приемную мать было тяжело. Рори ловила себя на мысли, что в какие-то моменты с трудом сдерживается, чтобы не сказать Бригите правду. Снять хотя бы небольшую часть непомерного бремени вины, которое легло на ее плечи, когда она нажала на курок. Признаться в убийстве, а там гори все синим пламенем.

Да, поначалу молчать было невыносимо. Но с каждым днем желание признаться слабело, и, в конце концов, она научилась отключаться от навязчивой радиостанции под названием «Ангелоподобный Чад, К Идеальности Которого Тебе Не Приблизиться Никогда». И стало если не легче, то хотя бы спокойнее.

Совсем спокойнее было, если приемная мать не таскала Аврору каждое утро в церковь – молиться о том, чтобы Чад поскорее нашелся и пребывал при этом в добром здравии и хорошем настроении. Без Авроры Бригите как-то не молилось.

Старинная церковь – одна из достопримечательностей Гарвен-Гроув. Она даже внесена в список объектов культурного наследия страны. Рори всегда с каким-то особенным трепетом входила в таинственный полумрак под эти высокие своды, разглядывала мраморные колонны со статуями святых, стрельчатые окна с разноцветными витражами и массивную люстру с сотнями свечей прямо над хорами.

Бригита заняла скамью практически напротив алтаря. Аврора приближаться к алтарю не хотела, поэтому, наоборот, села в последних рядах, где было сумрачно и прохладно. За исключением двух-трех человек в это раннее утро церковь была пуста.

Как и каждый раз в этом месте, к горлу подступил ком, который Рори с трудом проглотила, чтобы он темным грузом залег на самом дне ее души. Какое-то время она думала, что не сможет с этим жить – бессонными ночами ей казалось, что она действительно сойдет с ума, заблудится в паутине черных мыслей.

Она убила человека. Лишила жизни живое существо.

Сможет ли когда-нибудь себя за это простить?

– Красиво здесь. Сразу такие возвышенные, одухотворенные мысли. У тебя такого нет?

Наверное, надо было перестать удивляться способности этого человека появляться как будто из ничего за ее спиной.

Человека ли?!

Слишком страшный вопрос.

Гэбриел Франсон пригнулся к ней с заднего ряда, небрежно облокотив руку о спинку ее скамьи. Рукав его безукоризненной черной рубашки задрался, обнажив мужское запястье с часами, которые замаячили прямо у Рори под носом. Циферблат был закрыт прозрачным стеклом, позволяющим увидеть часовой механизм во всех деталях. Его мосты и пластины складывались в стилизованное изображение черепа, в зубах которого находилась миниатюрная конструкция с крошечным фиолетовым камнем посредине.

– Это? – он безошибочно определил, куда направлен ее взгляд. – Небольшое усложнение механизма, система, компенсирующая земное притяжение и обеспечивающая часам сверхточность.

– Турбийон позволяет нивелировать притяжение Земли, но не до конца, – проговорила Аврора вполоборота к нему. – Минус одна, плюс две секунды погрешности все-таки есть.

– Какие глубокие познания! – судя по голосу, он усмехнулся. – Я поражен.

– В доме отца весь чердак был завален старинными книгами, – она и сама не знала, зачем объясняет это. Зачем говорит что-то обыденное, когда от одного его присутствия рядом ее начинает трясти. – Может, среди них даже были какие-то ценные издания. В одно очень дождливое лето мы с подругой не вылезали с того чердака.

– Я крайне неравнодушен к вещам со своей историей и, чем она интереснее, тем лучше, – сообщил Гэбриел и спросил с интересом. – Вы показывали эти книги букинисту? Там оказались редкие?

– Отец сжег их на заднем дворе. Ему не нравилось, что мы роемся в старых пыльных вещах. Наверное, боялся, что подхватим какую-нибудь инфекцию или нас покусают крысы.

– Хочешь его увидеть? – как ни в чем не бывало спросил Гэбриел Франсон.

– Свидания запрещены, – с минутной заминкой ответила Рори.

Как будто это был самый обыкновенный вопрос.

Сколько раз она говорила себе: нет, ты сходишь с ума, тебе кажется, этого просто не может быть…

Потому как, если это правда, она страшнее того, что произошло в ту ночь между ней, Чадом и Скуиллером Батчем. Она так страшна, уродлива, так безнадежна, что содрогаешься, стоит лишь хоть на мгновение поверить.