Опасная красота. Поцелуи Иуды

Святые небеса, неужели это действительно… бордель? Неужели все эти обычные с виду девушки спят с мужчинами за деньги?

Я уткнулась в свою планшетку, выводя на ней крючки, завитушки, прямые и волнистые черточки, обозначающие буквы, и не смея даже взглянуть в их сторону.

– Ты совершаешь ошибку, Диофант, – сказал Тернер сквозь зубы. – Но у тебя еще есть шанс одуматься – если прямо сейчас покаешься в своих грехах!

– Ваше Высокопреосвященство, я регулярно бываю в церкви, исповедуюсь и причащаюсь, стараюсь заниматься богоугодными делами, жертвую четверть своего заработка с этого пансиона на благотворительность, пользуюсь уважением у многих почтенных лиц города, включая самого светлейшего князя Леоне. Право слово, с вашей стороны оскорбительно обвинять меня в таких отвратительных вещах, – проговорила дама с возмущением, но, похоже, оно было притворным.

Смерив ее тяжелым взглядом, кардинал стремительно пошел по особняку, с холодной яростью распахивая все двери, попадающиеся у него на пути. Не знаю, что он искал – за дверьми находились большие светлые спальни. Везде царила чистота, а постели были заправлены свежим светлым бельем.

Я, правда, не знаю, как должны выглядеть дома терпимости, но по фильмам и книжкам я как-то не так их себе представляла. И все-таки некая неуловимая аура витала здесь. Аура чего-то запретного и неизведанного. Аура секса. И больших денег.

– Так бы сразу и сказали, что хотите снять у нас номер, Ваше Высокопреосвященство, – Диофант закурила длинную тонкую сигарету. – Как служителю закона и церкви я предоставлю вам двойную скидку на люкс.

Вжав голову в плечи, я боялась дышать – у меня даже рука не поднялась зафиксировать это – не знаю, сколько нужно было иметь смелости (или глупости?), чтобы разговаривать с Коулом Тернером в подобном тоне.

Мрачные нравственники вслед за своим начальником, как черные вороны кружили по дому, распахивая дверцы шкафов, перетряхивая личные вещи, белье, одежду, и даже посуду – но придраться им было действительно совершенно не к чему.

Мадам Диофант наблюдала за всем этим с легкой усмешкой, куря одну сигарету за другой. Девушки вернулись к своим занятиям, и пианистка в том числе – обыск проходил под полные лирики и драматизма звуки «Лунной сонаты» Бетховена.

Изо всех сил прижимая к себе планшеточку, я старалась слиться с окружающей мебелью, а еще лучше – оказаться в этот момент далеко отсюда, как вдруг заметила на себе пристальный взгляд хозяйки дома, который явно задержался на колготках.

Похолодев, я вспомнила про стрелку – за всеми этими событиями я так и не переоделась в колготки, которые дала мне Фелиция, и заплела ноги одна за другую. Но было поздно – мадам Диофант явно успела разглядеть дырку.

Что сегодня за день-то такой, святые небеса, и когда же он кончится?

– Давно работаешь у нравственников? – поинтересовалась женщина у меня вдруг, пользуясь тем, что полицейские слишком заняты своим делом.

– Я не у нравственников, я в архиве, просто меня направили… – бестолково попыталась объяснить я и под ее взглядом смолкла.

– Когда-то я тоже носила колготки марки «Любава», – проговорила она, ничуть не смущаясь. – Я их сразу узнаю. Отвратительный цвет, толстые, неприятные к телу и совершенно неэластичные, и эта резинка – слишком тугая и жесткая, как же она давила мне на живот! Зато очень экономичные – просто сносу им не было!

Я протянула «Э-э-», не зная, как реагировать на подобное откровение. По правде говоря, резинка этих колготок действительно была тугой и неприятной и натирала кожу. К счастью, появление кардинала избавило меня от необходимости продолжать разговор. Похоже, обыск был закончен. И похоже, нравственникам и Тернеру придется уйти отсюда ни с чем.

– Сегодня у меня на тебя ничего нет – это так, Диофант, – проговорил кардинал негромко. – Но я бы на твоем месте не спешил праздновать. Сегодня ты подписала себе смертный приговор. Я все равно достану тебя и докажу, чем ты тут занимаешься, и тебе не поможет даже покровительство Его Сиятельства Константина Леоне. Кто-то предупредил тебя, и, поверь мне, я выясню, кто это был.

И, как будто не желая слышать ответ хозяйки дома и оставаться тут больше ни минуты, Его Высокопреосвященство, ни на кого не глядя, вышел за дверь, а за ним и остальные полицейские.

Я шла последней, и, надо же было такому случиться, зацепилась рукавом пальто за причудливо изогнутую ручку двери.

– Как тебя зовут? – спросила мадам Диофант, помогая мне освободиться.

Ее голос был внимательным, а прикосновение – ласковым.

– Моника…

– Знаешь, ты – очень миленькая девушка, Моника, – проговорила она, наблюдая, как нравственники рассаживаются по машинам. – Я думаю, что ты достойна большего, нежели прислуживать этим женоненавистникам и ходить в дырявых колготках. Не слушай Тернера, он не сможет причинить мне вреда – князь Константин Леоне сильнее его. Я научу тебя всему – ты будешь купаться в роскоши, Моника. Ты заслуживаешь этого. Подумай над моими словами. Просто подумай, детка.

В ее наманикюренных пальцах, унизанных перстнями, возникла визитка. А потом, я и ахнуть не успела, как маленький фиолетовый прямоугольник исчез в моей сумочке – она сама без зазрения совести сунула его туда.

На негнущихся ногах я подошла к «БМВ». Никто из нравственников на эту маленькую заминку внимания не обратил.

ГЛАВА 3. Маленькая услуга

– Ясочка моя, ты сегодня что-то припозднилась! И куда эти преподаватели только смотрят в этом твоем училище? Совсем заморили мою деточку! А ну-ка, мой руки и бегом за стол! Голодная, небось!

Я открыла было рот, чтобы в сотый раз объяснить бабушке, что я давно отучилась и уже работаю, и не где-нибудь там, а в полицейском отделении, но поняла, что сегодняшние события не оставили мне на это сил. Вообще-то у нее бывают моменты просветления, когда она кажется абсолютно адекватной, рассуждая на удивление трезво, а подчас давая очень разумные советы и потрясающе остроумно шутя, но, видимо, сегодня был не такой день. Вместо ответа я чмокнула бабушку в щеку и отправилась в ванную.

По крайней мере, я дома! Обожаю нашу квартирку – маленький мирок, где так тепло и уютно. И пусть здесь давно не было ремонта, зато она находится в старинном доме почти в центре Предьяла, а в моей комнате есть выход на крышу с изумительным видом на город.

Вот и сейчас – поужинаю, а потом вытащу на крышу стул, завернусь в плед и стану смотреть на миллион мерцающих в темноте огней. Пожалуй, меня сейчас успокоит только это…

Я целый день ничего не ела, но чувствовала, что не в силах проглотить ни кусочка – просто не в том состоянии была. Вот только я скорее прыгну в ров, полный голодных аллигаторов, чем обижу свою бабулю.

На крошечной кухоньке аппетитно пахло бабушкиными фирменными котлетами. Она в фарш тертые крабовые палочки добавляет – дешево и сердито, и котлетки получаются – просто объеденье, необыкновенно сочные и нежные.

Я обожала бабушкину стряпню, и в другой раз бы смела штуки три разом, да еще и, прихлебывая клюквенным морсом и запотевшего стакана, который она поставила передо мной. Но сейчас впихивала их в себя с трудом.

– Что сегодня на занятиях было? А то я целый день с телевизором, да с телевизором. Хоть тебя послушаю, Моня, – подслеповато щурясь, ба села напротив меня, то и дело трогая край белого передника, вышитого крупными красными розами. – Ты расскажи, расскажи мне все, ягодка моя.

– Бабуль, ну ты что? Я ж давно работаю – в полицейском участке. С документами там, с архивом… – терпеливо проговорила я, дожевывая котлету и наконец-то начиная ощущать ее нежный вкус.

– Ох, грехи мои тяжкие! – она хлопнула себя по лбу. – Опять запамятовала! Ты прости меня, Монечка, прости, дуру старую! Видишь, вот на старости лет что-то с памятью стало… Ну да ничего, ничего…

– Что за глупости, бабуль? – я обняла бабушку, как в детстве уткнувшись носом в теплую пушистую кофту. – А память твою мы подлечим – я говорила с врачом. Решу кое-какие вопросы, и отправим тебя в санаторий! Самый лучший, между прочим! Условия – как на дорогущем курорте!

– Знаю я, какие вопросы ты хочешь решить. Санаторий денег стоит, и больших. Все копишь, копишь – а сама вон ходишь в одном и том же платьишке, – с неожиданной проницательностью сказала бабушка и поджала губы. – Но я тебе вот что скажу – ты, милая, эти денежки на себя потрать. А мне теперь эти санатории да врачи не нужны будут!

– Почему это? – машинально поинтересовалась я, не чувствуя никакого подвоха..

– Потому что! – бабуля торжественно поставила передо мной на стол небольшую картонную коробку. – Не хотела тебе рассказывать, ты ведь меня ругать будешь! Ну да у меня от моей внученьки драгоценной секретов нет! У меня теперь такой чудо-аппарат есть – уж мы теперь с тобой заживем!

– Какой… чудо-аппарат? – похолодела я. – Откуда он?

– Да сегодня к нам заходили двое таких милых молодых людей. Очень вежливые, симпатичные и обходительные, – радостно пояснила бабушка. – За сущие копейки этот аппарат продавали, а он, Монечка, волшебный просто! Последняя разработка ученых! Память улучшает только так, да и общее состояние тоже!

Святые небеса, только не это, нет! Дрожащими руками я достала из коробки какой-то прибор, представляющий из себя два электрода, которые, я так понимаю, нужно было прилеплять ко лбу. Проводками они были подключены к маленькой пластмассовой коробочке, на которой был один-единственный переключатель с двумя делениями – «ВКЛ-ВЫКЛ». К приборчику прилагалась кратенькая инструкция, распечатанная на листе А4, причем в принтере явно заканчивалась краска.

– Сколько ты за него отдала, бабуль? – с упавшим сердцем спросила я.

– Да всего пятьсот лей – не бог весть, какие деньги! Мы с тобой на моих врачей больше тратим!

Я подавила вздох облегчения – конечно, жалко пятьсот лей за эту непонятную самоделку, еще жальче мою доверчивую бабулю, которую без зазрения совести обманули два проходимца, но, пожалуй, это мы еще легко отделались! Люди вон на такие вещи по сто тысяч спускали!

– Да вот, сама погляди, – бабушка между тем протянула мне какие-то бумаги. – Они и чеки мне выдали, сами расписались, и я подписала, так что все по-честному.

В глаза мне бросилось: «ДОГОВОР ДАРЕНИЯ КВАРТИРЫ», а потом все вокруг застила багровая пелена. В горле запершило, и я никак не могла вдохнуть полной грудью, а страшные строчки прыгали перед глазами.

Я, Алейна Калдер, безвозмездно отдаю в дар Александру Бренту принадлежащую мне по праву собственности квартиру… Кадастровый номер объекта… Даритель гарантирует, что заключает настоящий договор был заключен им не в следствие стечения тяжелых обстоятельств, находясь в крайне невыгодных для себя условиях…