Хочу твою невинность

Был он довольно большой – мест на двести. Допотопные деревянные кресла, на которых так неудобно сидеть, расставлены строго в ряд. Здесь вообще все этакое коричнево-желтое, деревянное – пол с узором елочкой, панели на стенах и само возвышение, которое, собственно, представляло сцену. На деревянной же рейке над сценой, сколько Рори училась в колледже, были приклеены раскрашенные фиолетовой гуашью буквы: «ПОЗДРАВЛЯЕМ С ПРАЗДНИКОМ!». Наверное, это было очень удобно: буквы относились ко всем праздникам в принципе, и не надо было заморачиваться и красить и вырезать их по-новому к очередному торжеству.

В общем, выглядел зал настолько убого, что это было даже мило.

И сейчас он под завязку был забит студентами, которые заняли не только сидячие места, но и стояли в проходах – духота и галдеж стояли страшные! Аврора и Розали постарались пристроиться поближе к выходу, но куратор, как нарочно, пропихнул их в самую толкучку, практически к сцене.

Причина собрания была немножко интересна Рори, и совсем не интересна Роз, о чем подруга не преминула сообщить так громко, что удостоилась гневного окрика куратора и сдавленных смешков одногруппников.

Относительная тишина была установлена в зале на удивление быстро, после чего на сцену торжественно взошла директор колледжа госпожа Эльса Аувинен.

По всему выходило, что директором колледжа должна была быть какая-нибудь престарелая миссис, увлекающаяся вязанием и содержащая в своем доме двадцать кошек, но нет. Эльса Аувинен являлась роскошной блондинкой в самом соку с пышными обольстительными формами, с подчеркиванием которых она порой перебарщивала. Например, однажды директор явилась на работу в трикотажной белой кофте, так плотно обтянувшей ее бюст, что в тот день стены чуть ли не дрожали от бурных и нецензурных обсуждений учениками ее прелестей.

Учащиеся колледжа считали Аувинен неплохим директором хотя бы потому, что ей было абсолютно наплевать и на них и на колледж в целом. А вот ее дочку Кристу, которая была ровесницей Авроры и училась с ней в одной группе, откровенно недолюбливали и, честно говоря, было за что. Розали, не стесняющаяся в выражениях, так вообще один раз прямо в глаза назвала Аувинен-младшую «маленькой лживой сучкой», за что была подвергнута ужасному наказанию. Ее заставили до блеска отскрести аудиторию по химии, от которой уборщицы шарахались, как от огня. Если б Аврора не помогла подруге, то Роз неделю там копалась. А так они справились за три дня.

– Друзья мои! – между тем начала директриса и Аврора обратила внимание, что выглядит она до крайности возбуждённой. – Все вы имеете честь обучаться в колледже, который носит имя нашего славного земляка Тиудора Адафанса! Наше учебное заведение во всех отношениях замечательное, и, тем более, единственное во всем городе. Но сейчас оно нуждается в помощи! Мы просили у городской администрации выделить средства на улучшение здания, однако, увы, всегда получали в ответ отказ. Честно говоря, ситуация складывалась плачевная, так как колледж требует капитального ремонта. Однако, к счастью, нашелся человек, который хочет проспонсировать нашу горячо любимую альма-матер! Господин Гэбриел Франсон готов выделить средства, чтобы не только сделать капитальный ремонт и оснастить колледж современнейшим оборудованием, но и провести полную реорганизацию и превратить его в элитный пансион, способный конкурировать с лучшими учебными заведениями страны!

Судя по не отягощенным мыслительными процессами лицам половины студентов, они в принципе не поняли, о чем директриса только что поведала. Вторая половина, очевидно, вникнув в смысл ее слов, радостно загигикала, захлопала руками и затопала ногами. Кажется, им хотелось учиться в элитном пансионе.

А Рори подумала, что после этого оглушающего визга она бы на месте Гэбриела заявила, что берет свои слова обратно и уезжает из города первым же рейсом. Вообще новость оказалась действительно интересной, а стечение обстоятельств любопытным. Неужели брат приемного отца действительно хочет вложить кругленькую сумму в колледж?

– На всю голову отбитый дядечка, – заметила Розали и тут обратила внимание на фамилию. – Слышишь, Аврорка, Франсон? Не родственничек твой случаем?

– Это брат отца, – мило улыбнулась Рори, с удовольствием глядя на вытянувшееся лицо Роз. – Мне он, получается, дядюшка. Правда, неродной, но мои родители всячески любят подчеркивать, что с тех пор, как я вошла в их семью, узы меж нами крепче родственных.

– Дядя миллионер, умереть не встать! И ты молчала! – живо отреагировала Розали. – А он сильно старый? Может, пока суд да дело, он двинет копыта и оставит вам наследство?

– Я сама про него недавно узнала, – пожала плечами Аврора. – Отец с ним в контрах, поэтому на наследство рассчитывать не стоит. Так же, как и на то, что он двинет копыта…

Роз с искренним сожалением покачала головой, а Аувинен тем временем, заговорщицки понизив голос, продолжила со сцены:

– На самом деле я сказала вам не совсем правду. Господин Франсон еще не принял по поводу нашего колледжа окончательное решение. Он хочет посмотреть на нас – достойны ли мы его доверия? Господин Франсон, выйдите, пожалуйста, сюда! Я хочу познакомить вас с нашими учениками!

Рори с удивлением поняла, что ее новоявленный родственник все это время находился в зале – скромно сидел с самого краю первого ряда. По просьбе директрисы он действительно поднялся на сцену, чуть улыбаясь, весь такой располагающий к себе и приятный, ни дать ни взять добренький дядюшка, очень положительный и правильный персонаж. В какой-то момент Авроре показалось, что Гэбриел заметил ее в толпе, улыбнулся и легонько кивнул лично ей, но это вряд ли.

И вот что странно, стоило ему взойти на сцену и остановиться рядом с Аувинен, в зале вдруг воцарилась гробовая тишина, какой на памяти Авроры тут не было тут ни разу, даже когда какой-то прогрессивный приезжий психолог, не разобравшись, бедный, куда его занесло, решил показать ученикам колледжа ролик о половом воспитании.

– Мать моя! – сдавленно прошептала рядом Роз. – И это твой дядюшка? А прикинут-то как, мои глаза! Костюмчик от Умберто Манци, уж поверь, у меня на такие вещи взгляд наметан! Знаешь, сколько одна его рубашечка стоит? Да ему нашу шарагу со всеми потрохами купить, как чихнуть! Заверните мне его, я беру…

Как правило, Розали нравились томные накачанные красавчики с рельефными торсами и длинными волосами, поэтому ее реакция была очень странной, о чем Аврора подруге и заявила.

– Да ты посмотри! – горячо возразила Роз. – Такое ощущение, что он тебя сейчас трахнет одними глазами. Ходячий секс! Вон Аувиненша как перед ним млеет! Уже потекла, наверное, бедняжка…

Заявления подруги были грубыми и провокационными, Аврора с интересом присмотрелась к Гэбриелу Франсону повнимательнее, однако секса в его глазах не увидела. Зато обратила внимание на кое-что другое. Пока дядюшка мягко улыбался и приятным голосом отвечал что-то директрисе, его темно-синие глаза оставались холодными и колючими, как толстый лед над поверхностью бездонного озера. И где-то на самом-самом дне этого озера Рори почудилась не просто насмешка, а злой и откровенно издевательский оскал.

А еще Аврора не могла не согласиться с Розали по поводу директрисы: рядом с дядюшкой Эльса Аувинен краснела и глупо улыбалась, попутно пытаясь уверить его в том, что ему у них понравится, он своих денег не пожалеет и вместе они сделают общее благое дело, превратив колледж имени славного Тиудора Адафанса в престижнейший вуз страны!

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – тонко улыбнулся Гэбриел, окинув цепким взглядом ряды с ковыряющимися в носах студентами, для которых он в своем безупречном черном костюме явно был кем-то вроде инопланетянина.

На этой многообещающей ноте сцену, как, собственно, и актовый зал, он покинул, причем у него получилось это сделать совершенно беспрепятственно – толпа потных, изнывающих, что остались без большой перемены, студентов расступалась перед Гэбриелом сама собой. Директриса после его ухода разорялась еще минут десять в том ключе, что они смогут, они должны показать, должны доказать, должны стать лучшими, должны понравиться господину Франсону и тогда всем будет большое-пребольшое счастье.

На этой позитивной ноте уже начавших нехорошо волноваться по поводу затянувшегося собрания учащихся колледжа и отпустили – как раз под звонок на следующую пару.

К этому времени оставшаяся без завтрака и пирожка Рори оголодала настолько, что, бессовестно отпросившись прямо в средине занятия, спустилась в буфет. Пирожки к этому времени там, увы, кончились, и из съестного остались только чипсы с таким ядовитым составом, что хоть святых выноси. Но Аврора была такой голодной, что решила все-таки рискнуть своим здоровьем и чипсы приобрела.

Остаток учебного дня прошел на удивление спокойно во многом, наверное, благодаря тому, что Скуиллер Батч в компании ее братца и остальных своих подпевал в колледж сегодня явиться не соизволил. А Розали, которой Аврора поведала историю со скрытыми камерами в крючках, и вовсе махнула рукой:

– Пфф! Делать Батчу нечего, как к тебе цепляться! Он с Чада за камеры спросит, и правильно сделает! Этому уродцу давно пора морду набить! Как у них вообще, интересно, мозгов хватило придумать такой сложный план со спрятанными камерами? И где их взяли?

– Это Чад придумал, я уверена! А достать такие штуки сейчас не проблема – в интернете все, что угодно можно заказать. Мне сколько раз реклама выскакивала!

– Чад тупой, как пробка!

– Но при этом очень хитрый, – заметила Рори, с отвращением добавив. – И на сексе помешанный…

– Довольно парадоксально, что он помешан на том, чего у него никогда не было и не будет! – Роз захохотала так злорадно и заразительно, что Аврора присоединилась к подруге.

Последнюю пару отменили, и Аврора вернулась с занятий намного раньше, чем должна была. Мать, отец и даже Чад (который, кажется, вообще не выходил сегодня за порог), к сожалению, были дома, поэтому у нее наметился теплый долгий вечер с семьей, так как ни выступление в кабаре, ни репетиция сегодня не намечалась.

Поэтому Аврора решила посвятить большую часть вечера расчистке дорожек и, вооружившись большой лопатой, вышла в заметённый снегом сад. Это было со всех сторон верное решение – посидеть в одиночестве в своей комнате ей все равно бы не дали, а тут она и полезность для своего дорогого семейства сделает, и разомнется на свежем воздухе – красота!

Сдвинув на затылок черную вязаную шапочку, раскрасневшаяся на легком морозце Аврора споро работала лопатой, разгребая снег не только на центральных дорожках, но и на тропинках, которые вели вглубь сада. Это было совсем необязательно, зато помогало занять время. Когда она закончит, совсем стемнеет и придет время ужина. А после него уже можно укрыться в своей комнате – вряд ли ее будут дергать.

Рори так увлеклась, что аж жарко стало. Она хотела было снять бушлат, но благоразумно удержалась от этого – в одном свитере запросто можно простыть! Кстати, этот самый бушлат, в котором работала Рори, был во всех отношениях замечательной вещью. Старый-престарый, потертый-препотертый, когда-то он был частью зимнего комплекта формы приемного отца, но сейчас все нашивки и шевроны с него были бессовестно содраны. Авроре не особо хотелось надевать на себя вещь, которую когда-то носил Азриэль Франсон, но особого выбора не было. Свою собственную куртку в саду она могла испачкать или порвать. А эту хоть не жалко!

– Такое рвение к труду достойно похвалы, – услышала Рори вдруг и от неожиданности зачерпнула лопатой неприподъемную кучу снега. – Не боишься застудить связки?

Около калитки стоял новоявленный дядюшка собственной персоной. Держа руки в карманах расстегнутого черного пальто, Гэбриел Франсон улыбался так, будто не было для него счастья в этой жизни большего, чем лицезреть запыхавшуюся Аврору в старом потертом бушлате и с лопатой наперевес.

Странно, вроде приемная мать не говорила, что сегодня у них будут гости. Иначе бы она уже давно весь дом с ног на голову перевернула – Бригита отчаянно хотела не ударить в грязь лицом перед богатеньким родственником и оказать ему по-настоящему душевный прием.

– Вряд ли они в опасности – не так уж сегодня и холодно, – ответила Рори, выпрямившись и отводя со лба прилипшие к нему волосы.

– И все же я на твоем месте был более осторожен, – отозвался дядя, и Рори почудилось, что он вкладывает в эти слова какой-то свой, только ему понятный смысл. – Твои приемные родители дома?

Он так и сказал: «приемные» и Рори обратила на это внимание. Слово было бесцеремонным, никому из окружения девушки в голову бы не пришло сделать это уточнение, но именно так Рори всегда называла Франсонов про себя.

– По-моему, к вашему визиту они не готовы, – проговорила Аврора.

– Я имею одну отвратительную черту – появляться нежданно-негаданно, – доверительно сказал дядя Гэбриел, подходя к ней ближе. – Но, по-моему, в этом случае радость от встречи более живая и неподдельная…

– Или вам просто нравится заставать людей врасплох… – Рори пожала плечами и почему-то отвела взгляд.

Розали, разумеется, сморозила ерунду, когда сказала кое– что совершенно неприличное про глаза ее новоиспеченного дядюшки, но в одном она была права – что-то в них было. Что-то такое… Слишком чистые, яркие и пронзительные. Ему хотелось верить. Хотелось довериться и выложить всю свою подноготную. И это внушало неприятное чувство уязвимости.

– Почему бы и нет? – Гэбриел усмехнулся уголком рта. – Как ты там пела в своей балладе? Чьи помыслы чисты, а сердце светло, навадник с пути не собьёт, а остальным туда и дорога, не так ли? Забавное, кстати, слово «навадник», старинное. Знаешь, что оно означает?

– Подстрекатель, искуситель… Конкретно в этой балладе это синоним дьявола, – проговорила Аврора, не в силах оторвать от него взгляда. – Не думала, что вы знаете эту балладу…

– Мне нравится ее гармония, – заметил дядя. – Для баллады она довольно сложна, но в этом вся прелесть. Люблю все необычное, есть за мной такой грешок. Жаль, что исполнила ты ее не так хорошо, как могла бы со своими данными.