Прорицательница. Академия мертвых душ

– Шар? Какой шар? – с любопытством спросила я, потянув на себя дверь.

Гадкая Бриззина мне ничего про шар не говорила. Я думала, что на разборе будет что-то вроде собеседования.

– Хрустальный. Кладешь на него руки, он начинает сиять. Если красным, идешь на факультет Защиты. Зеленым – факультет Заботы, золотистым – факультет Ясности, серебристым – факультет Справедливости, синим – факультет Созидания. Я очень хочу, чтобы у меня загорелся зеленым, – вздохнула Лартисса.

– Загорится, куда он денется, – подбодрила я.

Мы переступили через порог.

Внутри было пусто и тихо. Тянулись вдоль стен стеллажи с непонятными предметами, вдалеке за прилавком одиноко торчал продавец, маясь от скуки. Увидев нас, он встрепенулся:

– Добрый день, леди!

– Здравствуйте! – громко сказала я, схватила за руку, мгновенно прилипшую к одной из полок Лартиссу и потащила за собой, шепча: –Учебники и магические штуки покупать сейчас не будем. Но всякие тетрадки-альбомы-ручки пригодятся на любом факультете.

Пока она с интересом изучала витрину, я приобрела несколько толстых тетрадок, пару блокнотов, целую кучу карандашей и зачарованное перо. Очень уж его хвалил продавец.

Но не за канцтоварами, пусть и волшебными, я сюда пришла. Вернее, не только за ними.

Чего мне действительно не хватало – так это привычной колоды. Я почти физически ощущала, как она приятной тяжестью чуть холодит руку, как тасуются карты и ложатся веером, открывая тайны. Свои, чужие – неважно.

– Мне бы карты Таро. Покажите, пожалуйста, все, что у вас есть, – попросила я.

– Таро? – удивленно посмотрел продавец.

– Ну карты, для гадания.

– А, для гадания. Это сколько угодно!

Он начал ловко выкладывать на стеклянный прилавок колоду за колодой. Я поначалу обрадовалась, но…

Это были какие-то другие карты. Совсем другие. С незнакомыми мне обозначениями, больше похожими на изображения звёздного неба или на электросхемы из инструкций к бытовой технике.

– Не подходят? – огорчился догадливый продавец.

Я разочарованно покачала головой. Кажется, этот мир не так уж совершенен, как хотелось бы.

Впрочем, что это я? Если здесь нет карт Таро – нарисую сама! Не впервой.

– А ватман у вас есть? И ножницы. И тушь…

– Ватман? – озадаченно моргнул продавец.

Какое-то время мы с ним объяснялись так, словно бы говорили не на одном языке. Но в результате я получила то, что хотела. Ну, или почти то, что хотела: кисти, линейку, ножницы, нечто вроде резинки. И несколько листов бумаги, плотной, тяжёлой, больше похожей на белый картон. Отлично! Такие карты не помнутся и служить будут не один год.

А вот с тушью разбирались долго. И в конце концов я остановилась на местных чернилах, очень на нее смахивающих. Взяла карминно-красныее и черные: в отличие от других цветов эти быстро сохли и потом не размазывались.

Тщательно отобрав несколько перьев, я наконец выдохнула:

– Упакуйте.

Лартисса так ничего и не купила. Зато помогла дотащить мои свертки до Академии. На моем этаже мы простились, и я помчалась в свою комнату, изнывая от нетерпения.

Теперь я не сомневалась: время до разбора пролетит незаметно. И болтать с Бриззиной мне не придется, буду слишком занята.

Быстро разобрав покупки, я пристроила их в шкаф, выложила на стол то, что могло понадобиться, и принялась за работу.

Перво-наперво расчертила листы на прямоугольники – точь-в-точь под размер карт, – разрезала их, села и начала рисовать. Сразу тушью, без карандашного наброска.

Странно, но рука словно сама знала, что и как надо делать. Порхала над белой шероховатостью картона, кистью придавая объем, а потом пером тщательно прорабатывала детали.

Одна карта, вторая, третья…

Ох, как же я соскучилась по едва уловимому, но такому родному запаху чуть влажной бумаги, по шелесту кисти, по ее гладкой прохладе в руке. По скрипу пера, по восторгу, буквально распирающему изнутри. По ощущению счастья, от которого захватывало дух…

Я наслаждалась каждым мазком, каждым штрихом, каждым волшебным мгновением. И не сразу обнаружила, что получается совсем не то, что я представляла.

Отложив перо, озадаченно посмотрела на готовые карты.

Например, Маг. По канону это должен быть юноша, а на меня рисунка сурово смотрел седой, но крепкий старик с длинной белой бородой.

Или вот Верховная жрица: вместо дородной, пышущей здоровьем дамы вышла сухощавая незаметная женщина, больше похожая на тень, чем на человека.

Дьявол… закончив рисовать этот аркан, я невольно отшатнулась. Порочное, недоброе лицо с пустыми, почти мёртвыми глазами. Оно пугало. Вызывало липкий первобытный ужас. И желание немедленно все это развидеть!

Я сглотнула, ухватила карту за уголок, быстро отнесла ее на подоконник. И лишь задернув штору, смогла выдохнуть и вновь сесть за стол.

Я решительно схватила кисть и начала работать над следующей картой, пытаясь воплотить тот образ, что был у меня в голове. А не тот, на котором нагло настаивала рука! Но быстро поняла: все бесполезно.

Казалось, не я создаю рисунок, а он сам проступает на белом прямоугольнике таким, каким должен быть.

И вот уже с аркана Королева жезлов мне улыбается… Лартисса. Улыбается той самой улыбкой, с которой рассказывала про свою жизнь в лесу, – по-детски беззащитной и одновременно мудрой, словно знала об этом мире то, что другим недоступно.

Такая королева жезлов мне нравилась. Поэтому я перестала сопротивляться. Сдалась, позволив руке творить, что пожелает.

Закончив аркан императора, я с любопытством взглянула на него. На троне сидел вовсе не бородатый старик, а молодой широкоплечий мужчина в белых одеждах.

Симпатичный…

Впрочем, симпатичный – это еще слабо сказано. Да он был хорош так, что дух захватывало!

В нем было красиво все: смуглое скуластое лицо с упрямым подбородком, густые темные волосы, высокий лоб, прямой, чуть с горбинкой нос, суровые брови. И пронзительный взгляд ясных глаз.

Само совершенство, мечта, герой девчачьих фантазий…

Вдоволь налюбовавшись, я приступила к другим арканам. Работала всю ночь, словно одержимая. И доделала последнюю карту уже под утро.

Сложила колоду ровной стопкой, сунула дьявола в середину, убрала в шкаф, под одежду. На всякий случай. Кое-как, зевая, отмыла от туши руки и совершенно без сил рухнула в кровать.