Не самые хорошие соседи

– Я позвоню Гун-Бритт, – говорю я. – Они с Оке пока побудут с вами. А я скоро вернусь.

– Хорошо, – отвечает Вильям и берет сестру за руку.

– Мама тоже вернется? – тревожно спрашивает Белла.

Я обнимаю их и пытаюсь успокоить.

Когда я сажусь в машину, ко мне подходит Жаклин. Ее движения замедленны. Она моргает, сглатывает, подносит руку ко рту.

– Я… я… это произошло так быстро. Она просто появилась из ниоткуда.

Мне нечего сказать. Я закрываю дверь и включаю двигатель. Когда машина трогается, Уле приходится отойти в сторону. Я разворачиваюсь, и из зеркала заднего вида на меня смотрят растерянные лица детей. Они машут мне; машина, миновав живую изгородь из туи, выезжает на «большую» дорогу.

Я нажимаю на газ.

Руки дрожат, колени подпрыгивают. Вижу только асфальт впереди, чуть дальше все словно стерто. В голове страшная картина. Закрытые глаза Бьянки, посиневшие губы, опухшие раны и ссадины.

Склонившись к рулю, выезжаю на трассу. Отчаянно сигналю «фиату», который собирался перестроиться в мою полосу, когда я со свистом проносился мимо. Вынимаю мобильник и набираю Гун-Бритт. Каким-то странным образом мне удается объяснить, что случилось. Телефон замолкает.

– Алло? Вы слышите?

– Подождите, – говорит Гун-Бритт и зовет Оке. Видимо, она прикрыла телефон рукой, слышно как издалека. Говорит, что она «так и знала».

Что, черт возьми, она могла знать?

– Жаклин наверняка была пьяной, – громко раздается у меня в ухе. – Как думаете?!

– Она слишком быстро ехала.

Все жители Горластой улицы заезжают в общий двор медленно, как улитки. Все, кроме Жаклин.

– О господи, – произносит Гун-Бритт. – Бьянка!

Я прошу ее поскорее пойти к нам, присмотреть за детьми и не подпускать к ним Жаклин и Улу. Обещаю позвонить, как только что-то выясню.

– Я буду молиться за Бьянку, – говорит Гун-Бритт.

Заезжаю в Лунд на повороте у «Новы» и дальше по Северному кольцу. При виде меня водители притормаживают, гадая, что случилось. Минутная встряска, отзвук драмы среди будней. Через пять секунд они, как обычно, едут дальше, а вот моя жизнь остановилась.

Как она могла не заметить Бьянку? В общем дворе невозможно никого сбить.

В следующее мгновение я сам уже еду так быстро, что теряю контроль и машина задевает поребрик. Парктроник пищит, и я не удерживаюсь от ругательств.

Внезапно я вижу перед собой указатель приемного отделения «скорой». Быстро поворачиваю руль и выезжаю на узкую встречку. Парень с бакенбардами и в вязаной шапке успевает отскочить от края тротуара, иначе я бы его протаранил.

Он возмущенно жестикулирует, но мне сейчас не до этого. Припарковавшись в кармане, я отстегиваю ремень безопасности.

Несчастный случай.

Это должен быть несчастный случай.

4. Микаэль

До катастрофы

Лето 2015 года

Мы с Бьянкой мечтали о доме. Когда родилась Белла, стало понятно, что в квартире на Кунгсхольмене скоро станет тесно. Да и город больше не привлекал. Все, что казалось соблазнительным (развлечения, ночная жизнь, ритм городской жизни), теперь только отнимало силы и заставляло нервничать. Бьянка хотела, чтобы дети выросли в собственном доме, в тихом пригороде, так же как это было у нее. Мы посмотрели варианты за городом – всюду требовались миллионные взносы, а мы не были готовы отдавать за жилье семьдесят процентов месячного бюджета.

Вспомнили о Сконе. Ни у нее, ни у меня там никого не было, но нам нравились необъятные просторы тех мест и близость к границе с остальным миром. Мне казалось, что жизнь на юге страны течет немного медленнее. Самореализация и карьера там не так важны, можно просто наслаждаться каждым днем.

– Сконе? Мне там всегда нравилось, – сказала Бьянка.

Чёпинге мы выбрали отчасти по финансовым соображениям и в какой-то мере из-за работы. Во-первых, цены на недвижимость там оставались вполне подъемными, а во-вторых, я потерял работу в Стокгольме, а школа в Чёпинге искала учителя физкультуры.

Со Стокгольмом нас больше ничего не связывало. Родители умерли, работы не было. Мои старые друзья жили в Гётеборге, а Бьянка уже давно почти не общалась со своей сестрой. Мы стали родителями, так или иначе надо было что-то менять, вступать в новую фазу. Почему бы не сделать это на новом месте?

Это было что-то вроде приключения. Сжечь мосты и начать все сначала.

И мы поехали смотреть дом в сконской глубинке к западу от Лунда, о существовании которой я не подозревал все мои сорок лет. В доме было все, что нужно, и даже больше. Бьянка часто повторяла, что главное – планировка, а не число квадратных метров. Она понимала все тонкости – десять лет работы риелтором не прошли даром.

– Возможно, понадобится поменять пороги, но, согласитесь, у дома есть все шансы стать домом мечты, – сказал нам маклер.

Бьянка согласилась.

– А как соседи? – спросила она.

– Никаких проблем, – засмеялся маклер.

Он, наверное, подумал, что она пошутила.

– Все здешние жители – простые, скромные люди.

В машине Бьянка положила руку мне на бедро:

– Ну что, делаем первый взнос?

Дом ей очень нравился. Конечно, надо поменять кухню, покрасить стены и отциклевать в гостиной паркет в елочку. У пожилого мужчины, который жил в доме раньше, была жесткошерстная такса, которая поцарапала пол. Собаку похоронили под едва заметным деревянным крестом где-то в глубине сада. Сам хозяин таксы умер несколько месяцев назад, и его, как заверил маклер, похоронили не на участке, а где-то в другом месте.

В общем, в первые выходные после праздника летнего солнцестояния в нашей новой гостиной уже стояли коробки с вещами. В детских я скотчем прикрепил на окна простыни, пока мы не поменяем жалюзи.

– Нам здесь будет хорошо, – сказала Бьянка и обняла меня на маленькой деревянной лестнице за стеклянной дверью в сад.

– Тут так тихо, – сказал я. – Слышишь?

Ни проезжающих машин, ни голосов – только ветер шелестит листвой.

Ночью мы занимались любовью, как раньше, еще до рождения детей, такого у нас не было целую вечность. Новая эра. Новый дом, новое место, новый воздух.