Странные игры

– Ты спрятала руки в песке. Теперь мы их не видим, но ты продолжаешь их чувствовать. Никто, кроме тебя, не знает, где твои пальчики.

Похоже, на лице Кэти появился намек на улыбку? Или просто дрогнули губы? Песчаный холмик изменил форму – Кэти шевелила пальцами. Глубоко вздохнув, она чуть отодвинулась и вынула руки. Позволила песку течь из кулачка тонкой струйкой и, когда выросла маленькая пирамидка, набрала еще и продолжила ее достраивать.

– О, ты построила высокую песчаную горку, – заметила Робин.

Говорить она старалась естественно, невозмутимо и мягко – давала Кэти понять, что внимательно за ней наблюдает, интересуется. Пусть девочка видит – хозяйке кабинета не все равно. Действия пациента Робин всегда проговаривала вслух. Вербальное отражение – основной и самый мощный инструмент психотерапевтического арсенала.

Некоторое время Кэти работала над песчаным холмиком, делая его выше и шире, а Робин терпеливо и спокойно комментировала ее действия.

Через несколько минут девочка подняла глаза, и они встретились взглядами. Песок из ее ладошки медленно посыпался на ковер.

– Кэти! – попыталась одернуть ее Клэр. – Пожалуйста, не…

– Ты дала песку просыпаться на пол, – гнула свою линию Робин, чуть повысив голос, чтобы перебить Клэр. – Теперь он не только в песочнице, но и на ковре.

Кэти глянула себе под ноги и нахмурилась. Нагнулась, попыталась собрать песок и пересыпать его на место.

– Ты убираешь песок туда, где он и должен быть.

На этот раз на лице маленькой пациентки точно появилась слабая улыбка. Отвернувшись к песочнице, Кэти одним взмахом руки смела пирамидку.

– Ты разрушила свой холмик. Теперь песок…

Мимо дома с ревом проехал мотоцикл. Робин, сосредоточившись на девочке, почти не обратила на этот звук внимания. Кэти же вскочила на ноги и бросилась к матери, открыв рот в беззвучном крике. Схватила Клэр за руку и, заметно дрожа, спряталась за ее спиной. Дышала она теперь часто и хрипло.

– Кэти, солнышко, успокойся. Это всего лишь мотоцикл, – повысила голос Клэр.

В ее тоне Робин уловила отчетливые нотки раздражения. Видимо, подобные происшествия случались по нескольку раз на дню. Наверное, Клэр совсем измучилась.

Впрочем, девочке явно приходилось еще хуже, о чем говорила реакция на шум мотора, – а ведь лишь несколько секунд назад она была увлечена песочницей. Кэти все время чутко прислушивалась и присматривалась, поминутно ожидая неизвестной угрозы. Отсюда и гипервентиляция: несомненный признак некомпенсированной психологической травмы. Вечная настороженность жутко выматывала девочку, сосала из нее силы и оставляла совершенно опустошенной. Над этой проблемой и предстояло поработать в первую очередь.

Робин подошла к одному из шкафов и достала синюю бутылочку с мыльной пеной, затем повернулась ко все еще прячущейся за матерью Кэти. Та дрожала и не двигалась с места, а Клэр пыталась ее успокоить. Робин открутила крышку, вынула трубку и дунула.

Глаза девочки неотрывно следовали за плавающими в воздухе мыльными пузырями, а те лопались один за другим. Дышала Кэти все еще прерывисто, однако фокус явно приковал ее внимание.

– Я могу регулировать количество пузырьков силой дуновения, – рассказала Робин, присев на корточки рядом с девочкой. – Если хочу сделать больше пузырей – дуну сильнее.

В подтверждение своих слов она дунула – и выпустила два маленьких пузырика и невесомый шлейф мыльной пены.

– Сработало не очень хорошо, – Робин пожала плечами. – Наверное, надо сделать глубокий вдох, а вот выдыхать медленно.

Она втянула в легкие воздух и долго дула в трубочку – еще и еще. По комнате поплыла целая куча пузырей.

– По-моему, четырнадцать, – быстро пересчитала их Робин. – Рекорд нашей игровой комнаты!

Завинтив колпачок, она протянула бутылочку Кэти. Та на миг заколебалась, а затем выхватила контейнер, раскрутила крышку и вытащила трубку. Глубоко вдохнув, дунула. В мягком свете, проникавшем сквозь занавешенное окно, замерцали мыльные пузыри, и Кэти забегала глазами по комнате, пытаясь их сосчитать.

– Прекрасно! – улыбнулась Робин. – Хочешь попробовать еще разок?

Кэти кивнула и повторила фокус.

С третьего подхода ей удалось выдуть целое облако пузырей, и те разлетелись по всем углам.

– Восемнадцать! – ахнула Робин. – Да ты побила мой рекорд!

Глубокие вдохи дали заранее задуманный эффект: Кэти заметно расслабилась и теперь без опаски занималась с трубочкой.

– А знаешь что? – предложила Робин. – Забери-ка ты эту волшебную бутылочку домой и занимайся с ней каждый день. Посмотрим, получится ли у тебя перекрыть собственное достижение. Мама поможет тебе считать пузыри. Годится?

Кэти кивнула, бросив взгляд на подарок, а Робин обернулась к Клэр.

– Делайте это упражнение по вечерам, перед сном. Пожалуй, утром тоже, а еще разочек в районе полудня, хорошо?

Клэр, с удивлением наблюдая, как Кэти забавляется с выдуванием пузырей, прошептала:

– Хорошо.

Оставалось надеяться, что дыхательные упражнения помогут Кэти снизить гипертонус перед отходом ко сну, да и в течение дня. Итак, начало положено.

Девочка настолько увлеклась, что Робин предположила: на этом занятие, по сути, и закончится. Первый сеанс обычно заключался в знакомстве ребенка с игровой комнатой и самим психотерапевтом. Чем активнее Кэти станет играть, тем более безопасным будет считать пространство кабинета. В идеале – обретет уверенность, что и Робин не представляет для нее никакой угрозы. Оставалось лишь подбадривать пациентку, следя за ее успехами – и то ладно.

И все же через некоторое время Кэти закрутила бутылочку и передала Клэр, а потом осмотрелась. К обстановке она немного привыкла и, похоже, заинтересовалась возможностями игровой комнаты.

Подняв с пола тряпичную куклу, девочка перенесла ее на пластмассовый столик и уселась на стул. Куклу разместила сидя, прислонив спиной к стенке. Удовлетворенно на нее глянула, взяла чистый лист бумаги и некоторое время пристально на него смотрела.

– В этой комнате только ты решаешь, что нарисовать, – подбодрила малышку Робин. – Можешь потом показать нам рисунок, но это необязательно. Бери что хочешь – карандаши, мелки или краски.

Кэти выбрала коробку с черной дактилоскопической краской. Открыв ее, изучила блестящую гладкую поверхность, а затем аккуратно обмакнула палец в ванночку и медленно начала наносить краску на бумагу.

Сперва изобразила улыбающегося человечка, замерла в нерешительности и снова принялась за рисунок. Погрузила в ванночку два пальца, потом три. Ее действия становились все более уверенными и целеустремленными.

– Ты рисуешь человечка, – сказала Робин. – Улыбающегося человечка. По-моему, он счастлив.

Кэти сделала паузу, разглядывая свое произведение. Открыв коробку с красной краской, коснулась ее подушечкой пальца и провела длинную красную линию поперек руки человечка.

– Кажется, человек поранил руку, – спокойно прокомментировала Робин.

Еще мазок.

– Другую руку тоже…

Сузив глаза, Кэти хорошенько зачерпнула красной краски и вновь провела пальцем по листу.

– Теперь он повредил ногу. И вторую.

Клэр издала неопределенный звук, и Робин бросила на нее быстрый взгляд, слегка покачав головой. Кэти ни в коем случае не должна была почувствовать, что рисунок расстроил мать или психотерапевта. Ей не следовало волноваться насчет маминого восприятия. В противном случае она сочла бы себя провинившейся или задалась вопросом: не стала ли мама любить ее меньше? Цель рисунка заключалась в выражении чувств и потребностей пациента.

Похоже, Клэр готова была разрыдаться. Робин пристально на нее смотрела, пока та не кивнула, затем отступила на несколько шагов, отвернулась и, утерев слезы, глубоко вздохнула.