Беспощадная истина

– И что ты здесь делаешь, Майк? – спросил он. – Возвращайся туда, к этим белым. Блин, чувак, эти белые любят тебя. Разве ты не видишь это, ниггер? Чувак, меня бы белые так любили! Вали отсюда к ним, чувак. Здешнее дерьмо не для тебя.

Я много размышлял о том, что он сказал. Здесь я, двукратный национальный чемпион, по-прежнему грабил дома, потому что просто вернулся к тому, кто я есть. Каждый вечер я пил, курил «ангельскую пыль»[54 - «Ангельская пыль» – смесь кокаина, морфия и героина.], нюхал «кокс»[55 - «Кокс» – кокаин на сленге.] и таскался на местные танцы. Делал все, чтобы заглушить мысли о матери.

Моя сестра все время говорила мне: «Ты приехал, чтобы повидаться с мамой. Не увлекайся, ты здесь не для игр».

Однажды вечером мы втроем – я, Барким и его девушка – шли через одну из новостроек Браунсвилла и увидели пару моих прежних приятелей, игравших в кости. Барким был также с ними дружен, но не остановился, чтобы поговорить с ними, а продолжал идти. Я подошел, чтобы поздороваться, и они спросили: «Что надо, Майк?» И смотрели на меня очень недоверчиво. «Поговорим позже», – добавили они затем. У меня было предчувствие, что случилось что-то плохое, что кто-то умер или отнял у них много дерьма.

Позже я узнал, что в районе шла борьба за власть, и когда дым рассеялся, на вершине оказался Барким. У него были автомобили, девушки, украшения, оружие, потому что он владел в районе наркобизнесом. Уличный ландшафт сильно изменился с тех пор, как я жил там. Появились наркотики, и люди стали умирать. Ребята, с которыми мы вместе тусовались, убивали друг дружку за территорию и деньги.

И вот однажды сестра пришла домой, а у меня было похмелье, но я услышал ее ключ в двери и открыл ей. И как только дверь распахнулась, бац, она ударила меня прямо по лицу.

– Ты это за что? – удивился я.

– Почему ты не сказал, что мама умерла? – закричала она.

Я не хотел признаваться: «Я не ходил в больницу. Было слишком больно видеть вместо мамы ее прежнюю оболочку», – потому что сестра убила бы меня, поэтому я сказал: «Я не хотел причинять тебе боль. Я не хотел, чтобы ты знала». Я был слишком слаб, чтобы справиться с этим. Сестра была самой сильной в нашей семье. Она хорошо справилась и с этой трагедией. Я же не смог даже пойти с ней для опознания тела. С ней поехал мой двоюродный брат Эрик.

Похороны мамы были убогими. Она накопила немного денег на участок земли в Линдене, Нью-Джерси. Всего было только восемь человек: я, брат и сестра, мой отец Джимми, ее парень Эдди и три ее подруги. Я надел костюм, который купил на часть украденных денег. Она была в тонком, почти картонном прямоугольном гробу, на надгробный камень денег не хватило. Перед тем как покинуть могилу, я сказал: «Мама, обещаю, я буду хорошим парнем. Я буду лучшим боксером из всех, и все будут знать мое имя. Когда они будут думать о Тайсоне, они будут вспоминать не «Тайсон Фудз»[56 - «Тайсон Фудз» – американская компания по производству продукции животноводства.] или Сисели Тайсон[57 - Сисели Тайсон (род. в 1933 г.) – американская актриса, обладательница премий «Эмми» и «Тони».], а Майка Тайсона». Я сказал так, потому что Кас рассказал мне кое-что об имени «Тайсон». До последнего времени претензии нашей семьи на известность заключались лишь в том, что у нас была такая же фамилия, как у Сисели. Маме нравилась Сисели Тайсон.

После похорон я остался в Браунсвилле на несколько недель, накуриваясь наркоты. Однажды вечером я встретил своих приятелей, которые играли в кости несколько дней назад. Они сообщили мне, что Баркима убили.

– Они грохнули твоего друга, – сказал мне один из них. – Я думал, они грохнули и тебя тоже, потому что последний раз, когда я встретил тебя, ты шел вместе с ним, и с тех пор я тебя не видел.

Смерть Баркима сильно повлияла на меня. Это был человек, который первым привлек меня к грабежам, который объявил меня своим уличным сыном. И он только что велел мне выбираться отсюда и возвращаться к своей белой семье. И не только он. Все мои друзья в районе возлагали большие надежды на меня и Каса. Благодаря Касу я должен был занять свое место в жизни.

– Держись этого белого, Майк. Мы – ничто, Майк, не возвращайся сюда. Я не хочу слышать никаких глупостей, ниггер. Ты – наша единственная надежда. Мы никогда ничего не добьемся, Майк, мы тут и умрем, в Браунсвилле. И прежде, чем мы умрем, мы должны рассказать всем, что общались с тобой, что ты был нашим ниггером.

Различные вариации этого я слышал, куда бы ни пошел. Они воспринимали это всерьез. Для моих друзей Браунсвилл был сущим адом. Все они хотели бы получить такую же возможность выбраться отсюда, как я. Они не могли понять, почему я захотел вернуться сюда. А вернулся я потому, что пытался выяснить, кто я такой на самом деле. Мои две жизни были настолько разными, и все же я по разным причинам чувствовал себя как дома в обоих мирах.

Однажды раздался стук в дверь – это была миссис Коулмен, мой социальный работник. Она пришла, чтобы забрать мою черную задницу обратно в Катскилл, потому что меня застукали на грабежах и воровстве. Вообще-то я должен был вернуться в дом Каса через три дня после похорон матери. Миссис Коулмен была приятная леди, и она два часа ехала из Катскилла, чтобы заполучить меня. Она была весьма благосклонно настроена к Касу и считала, что бокс был для меня правильным выбором. Но я еще не пришел в себя и поэтому сказал, что пока не собираюсь обратно в Катскилл. Тогда она поставила меня в известность, что если я хочу остаться в Бруклине, она будет вынуждена подготовить некоторые документы, полиция заберет меня, а она поселит меня где-нибудь в Нью-Йорке. Мне было шестнадцать, и я знал, что она говорила полную фигню. По закону я не должен был отчитываться перед кем-либо. Но я поехал с ней обратно в Катскилл.

Перед отъездом я осмотрел нашу квартиру и увидел, в какой нищете жила мать, это был хаос и полный развал. Я вспомнил, как она умерла. И это изменило все мои планы относительно того, как прожить свою жизнь. Вероятно, она будет короткой, но я хотел сделать все возможное, чтобы она была яркой.

Когда я вернулся в Катскилл, Кас помог мне прийти в себя после смерти матери. Он рассказал мне о том дне, когда умер его отец. Кас был дома, вместе с ним, и отец кричал. Кас не мог ничем помочь ему, потому что не знал, что делать. Кас вновь помог мне стать сильным.

В то время был белый южноафриканский боксер по имени Чарли Вейр, который был основным претендентом на юношеский чемпионский титул в среднем весе. Он со своей командой приехал в Катскилл тренироваться у Каса. Это было в эпоху апартеида, и Кас сказал им: «У нас здесь есть черный парень. Он – часть нашей семьи. Вы должны относиться к нему с уважением. Вот так, как вы относитесь ко мне и к Камилле, так же вы должны относиться и к нему».

Это было потрясающе. Никто и никогда еще так не защищал меня. Чарли и его команда платили за тренировки у Каса, а обычно, если ты заплатил тренировочный сбор, то ты всем распоряжаешься. Кас, однако, расставил для них все точки над «и». И дома Кас повел разговор в том же ключе.

– Послушай, теперь мы – твоя семья, договорились? – сказал он мне. – И ты теперь наш мальчик. Семья будет гордиться тобой. Ты принесешь ей известность и славу.

Мы втроем сидели за столом в столовой, и Кас сказал:

– Камилла, взгляни на своего черного сына. Что ты думаешь об этом?

Камилла встала, подошла ко мне и поцеловала меня.

Но спустя месяц нашей маленькой идиллии пришел конец. Я облажался. У Каса были проблемы с моим тренером Тедди Атласом. Они ссорились из-за денег. Тедди недавно женился на девушке из семьи, в отношении которой у Каса были подозрения, и когда Тедди были нужны деньги, Кас давал ему не так много. Тедди с трудом сводил концы с концами, поэтому он хотел, чтобы я стал профессионалом, и тогда он мог бы получать свою долю от моих сборов. У Каса, однако, в то время не входило в планы делать меня профессионалом. Так что, все знали, что Тедди собирался уходить от Каса и что он пытался сманить меня с собой. Но не могло быть и речи о том, чтобы я оставил Каса.

Но потом я сделал то, что вынудило Каса избавиться от Тедди. Я был знаком со свояченицей Тедди, причем еще раньше, чем сам Тедди. Мы вместе ходили в школу и были друзьями. Девушки всегда флиртовали со мной, но сексуальных отношений у меня с ними не было. Однажды я тусовался с его двенадцатилетней свояченицей и схватил ее за попку. На самом деле я не собирался делать ничего дурного. Я просто играл и схватил ее за попку, чего я не должен был делать. Это было просто глупо. Я не думал, что это что-то из ряда вон выходящее. У меня не было никаких социальных навыков общения с девушками, потому что Кас все время держал меня в тренажерном зале. Как только я это сделал, я сразу же пожалел об этом. Она ничего не сказала мне, но я понял, что она почувствовала себя неловко.

Позже в тот вечер мой спарринг-партнер подвез меня к спортзалу, чтобы я поработал с Тедди. Я вылез из машины, Тедди ждал меня снаружи. Он выглядел разгневанным.

– Майк, иди сюда. Я хочу поговорить с тобой, – сказал он.

Я подошел к нему. Он достал пистолет и приставил его к моей голове.

– Ублюдок, никогда не прикасайся к моей свояченице…

И он выстрелил в воздух, прямо рядом с моим ухом. Звук был настолько оглушительным, что я было решил, что он на самом деле отстрелил мне ухо. Затем Тедди побежал. Я тоже, потому что зал был над полицейским участком.

Всякий раз, когда теперь Тедди рассказывает об этом случае, он изображает дело так, будто он напугал меня до усеру. По правде говоря, это был не первый раз, когда кто-то приставлял пистолет к моей голове, но я при этом ничего не говорил типа: «Давай, стреляй в меня, ублюдок». Я просто нервничал. Кстати, потребовалось время, чтобы слух у меня вернулся. Но я чувствовал, что, действительно, лажанулся по полной. Я ведь беспокоился о Тедди. Когда я порой надирался в стельку, я мог грозить, что сведу с ним счеты, но я никогда не делал Тедди ничего плохого. Ведь он научил меня, как драться, он был со мной с самого начала.

Камилла, узнав об этом случае, была в ярости. Она требовала, чтобы Кас выдвинул обвинения, и Тедди арестовали, но Кас не стал этого делать. Он знал, что у Тедди был испытательный срок по другому делу и что его могут отправить прямиком в тюрьму. Тедди со своей семьей окончательно перебрался в город.

Все это произошло по моей вине. Мне было жаль, что все так случилось. После ухода Тедди я начал работать с Кевином Руни, боксером, которого Кас сделал тренером. Руни и Тедди были друзьями с детства, и Тедди предложил Касу кандидатуру Кевина. Можете себе представить, какие разгораются страсти, когда события разворачиваются таким образом.

* * *

К тому времени, как я получил в тренеры Руни, я чувствовал себя достаточно подготовленным. Обычно, когда парни выигрывают чемпионаты, турниры и Олимпийские игры, они становятся разборчивыми в вопросе, с кем им предстоит драться. Но только не я. Я готов был драться с кем угодно и где угодно: в их родном городе, хоть в их дворе. Кас учил меня: «Дерись с ними в их собственных гостиных, и пусть судьями будут члены их семей». Я хотел просто драться и ничего не боялся. Я проводил бои в Чикаго, Род-Айленде, Бостоне, где угодно. И все говорили: «Это Тайсон, он дважды выиграл юношеские Олимпийские игры».

В декабре 1982 года я потерпел первое поражение в турнире. Я дрался на любительском чемпионате США в Индианаполисе, моим соперником был Эл Эванс. Мне тогда было шестнадцать, а ему двадцать семь, это был жесткий панчер[58 - Панчер – боксер с хорошо поставленным ударом, который побеждает обычно не по очкам, а нокаутом.], очень опытный боксер.

В первом раунде я набросился на него и выбросил кучу ударов. То же самое я проделал и во втором раунде. Я гонял его ударами от одной стойки к другой. В третьем раунде я слегка утратил контроль, и он контратаковал левым хуком, сбив меня с ног. Я поднялся и вновь набросился на него. На сей раз он сбил меня с ног ударом правой. Я встал, снова бросился в атаку – и поскользнулся. И рефери остановил бой. Со мной все было в порядке, у меня не было повреждения, я мог продолжать бой. Кас из своего угла накричал на судью.

Я был подавлен. Я хотел побеждать в каждом турнире. Мне нравилось, как обращались с чемпионом после его победы. Я хотел испытывать это чувство, я уже пристрастился к нему.

Кас, очевидно, решил, что это поражение поколебало мою уверенность в себе и мое желание заниматься боксом, поэтому, когда мы вернулись в Катскилл, он прочел мне небольшую лекцию:

– Вспомни всех этих чемпионов, про которых ты читал. В начале своей карьеры некоторые из них терпели поражение нокаутом. Но они никогда не сдавались. Они смогли преодолеть это. Вот почему ты можешь сейчас прочесть о них. Те, кто потерпел поражение и сдался, – что ж, их страхи, их духи-искусители последовали за ними в могилу, потому что у этих парней был шанс сразиться с ними, а они не стали. Ты должен сражаться со своими страхами, Майк, со своими духами-искусителями, или же они последуют за тобой в вечность. И помни, надо всегда очень тщательно проводить свои бои, потому что как ты проводишь свои бои, точно так же ты проживешь свою жизнь.

Я выиграл следующие шесть боев, а затем дрался в национальном турнире «Золотые перчатки» против парня, которого звали Крэйг Пейн. Я три раунда гонял Пейна по всему рингу, он почти не сопротивлялся. Поэтому, когда судья, держа большой кубок, прошел мимо меня на ринг, я был уверен в своей победе. Крейг и я стояли по обе стороны от рефери, а он держал наши руки, ожидая решения. Я уже начал поднимать другую руку в знак победы, когда заметил, что судья, державший кубок, подавал Крейгу знак: показывал большой палец вверх.

– И победителем в тяжелом весе стал… Крейг Пейн!

Я был ошеломлен. Публика разразилась недовольным гулом. Зайдите на видеохостинг YouTube и посмотрите этот бой: меня ограбили. После боя Эмануэль Стюард, знаменитый тренер из Детройта, который тренировал и Пейна, сказал мне, что он, безусловно, считает, что победа была за мной. Кас был рассержен таким решением, но он был рад отметить, что я справился с соревнованием такого типа. Он понимал, что фактически мы выиграли, но мне от этого не было легче. Еще долго после боя я плакал, как ребенок.

Но у меня не было времени кукситься. Я вернулся в спортзал, чтобы готовиться к следующим турнирам и чемпионатам. В августе 1983 года я получил золотую медаль на 19-м национальном чемпионате. В 1984 году я вновь выиграл этот чемпионат. В том же году я выиграл золотую медаль на национальном турнире «Золотые перчатки», нокаутировав Джонатана Литтлза в первом раунде. Я дрался с Литтлзом в 1982 году на юношеских Олимпийских играх, и он был единственным, кто смог продержаться до второго раунда. Пришло время готовиться к очередным Олимпийским играм.

Когда я готовился к Олимпиаде, в Катскилл приехал комментатор бокса Алекс Валлау, чтобы подготовить материал о Касе и обо мне. Как-то мы все сидели в гостиной и беседовали друг с другом. На Касе был скромный серый костюм и клетчатая спортивная рубашка. На мне были брюки, рубашка и белоснежная шапочка фирмы «Кангол».

Алекс спросил Каса о работе со мной, и Кас принялся исполнять увлекательный рэп, состоящий из потока сознания:

– Всю свою жизнь я мечтал подготовить боксера, который был бы идеален. И по моему мнению, этот человек вполне может достичь этой цели. Я распознал в нем качества будущего чемпиона, потому что он всегда был готов расти до следующего уровня и превосходить своих спарринг-партнеров. Я научил его движениям, как в каратэ, где тело должно вносить коррективы во время боя, даже если твой соперник и не создает к этому очевидных предпосылок. Он может нанести удар молниеносно, застав своих соперников врасплох. У него невероятная скорость, координация и интуитивное умение выбрать нужный момент, которое обычно приходит после десяти лет бокса, потому что в прежние времена боксом занимались каждый день.

Я не приступаю к тренировке, пока не выясню, что он готов воспринимать все мои указания. Я уделяю существенное внимание тому, чтобы понять, к какому типу людей он относится. Каждый из нас на данный момент представляет собой совокупность множества действий и поступков. Так, в случае с Майком в процессе наших бесед с ним я пытаюсь выяснить, сколько слоев прошлого опыта, неблагоприятного и пагубного, мне еще предстоит очистить с него, чтобы добраться до самой его сути, а затем обнажить ее, чтобы не только я, но и он смог бы ее увидеть. И с этого момента дело продвигается вперед более быстрыми темпами.

– Что же вы обнаружили после того, как очистили Майка Тайсона от наслоений? – спросил Алекс.