Беспощадная истина

Я принял участие в шоу Джоан Риверс. Мне нравилась и она, и ее муж Эдгар. С ними я чувствовал себя хорошо. Я чувствовал, что их энергетика была подлинной. Это был один из лучших периодов моей жизни. Во время интервью Джоан спросила, есть ли у меня кто-то, как Адриан у главного героя фильма «Рокки».

– У меня нет никакой подруги, – ответил я.

– Когда ты тренируешься, у тебя бывает секс? – поинтересовалась она.

– Нет.

– Вот видите, потому-то мой муж всегда и говорит мне, что он тренируется, – заметила Джоан.

Я участвовал также в шоу Дика Каветта, и Дик продемонстрировал на мне некоторые приемы айкидо. Он попросил меня держать его за запястья.

– Восьмидесятисемилетний основатель айкидо может избавиться от хватки самого сильного человека планеты, – заявил он, сделал скользящее движение и освободился от моего захвата.

– Но никакой грабитель не станет вас так держать, – возразил я.

Я был весьма мил на этих теле-шоу, я вел себя именно так, как того хотели Джим и Билл. Но я не хотел этого. Я желал быть злодеем. Я предпочел бы брать пример с футболиста Джима Брауна. Когда я еще только начал ходить по барам в Нью-Йорке, я встречал там прежних профессиональных футболистов, которые играли вместе с ним. Они рассказывали о нем как о легенде:

– Если он приходил сюда и что-то было не так: запах, музыка, которая играла, гвалт от разговоров, – если хоть что-то, по его мнению, было не так, он принимался крушить все вокруг.

Я слушал эти разговоры и думал: «Черт, как бы мне хотелось быть таким же последним подонком, чтобы обо мне говорили так же. Если Джим был готов уничтожить тебя, потому что ему не нравится запах, то я должен просто приходить и убивать всех ублюдков подряд».

По мере приближения 22 ноября я начал тренироваться всерьез. В течение месяца я занимался в Катскилле, затем мы перебрались в Лас-Вегас. Джимми и Кейтон дали мне видеокассету с записью боя Бербика против Пинклона Томаса. В этом бою Бербик одержал победу и стал чемпионом. Я просмотрел кассету и поинтересовался у Джимми:

– На пленке замедленное воспроизведение?

Конечно, я был высокомерен, но я почувствовал, что мое время пришло. Я представлял себе, как все выдающиеся боксеры прежних времен и боги войны спускаются с небес, чтобы посмотреть, как я присоединяюсь к их плеяде. Они дали мне свое благословение, и я присоединяюсь к их клубу. В моей голове все еще звучали слова Каса, но не в смысле психического расстройства, а в качестве поддержки.

Это тот час, ради которого мы тренировались с тех пор, как тебе было четырнадцать. Мы отрабатывали все это снова и снова. Ты можешь драться с этим парнем с закрытыми глазами.

Я знал, что Бербик был сильным противником, с ним было тяжело драться. Он был первым, кто в бою с Ларри Холмсом при защите им чемпионского титула продержался пятнадцать раундов. До этого Ларри всех вырубал. Я хотел уничтожить Бербика. В этом случае все начнут воспринимать меня всерьез, потому до сих пор все думали, что я дрался лишь со слабаками и задохликами. Говорили, что я, мол-де, не настоящий боец, что мне организуют легкие бои с какими-то заморышами. Именно поэтому моя основная задача заключалась в том, чтобы уничтожить его. Я хотел покончить с ним в первом раунде. Я был готов покалечить его.

Кевин и Мэтт Барански были точно так же уверены в исходе поединка, как и я. Мы выкладывались на полную катушку. А я еще больше. В день перед боем я заметил на своих трусах какие-то выделения: я подхватил триппер. Не знаю, очевидно, это случилось, когда я был с проституткой или весьма развращенной юной леди. Мы опять остановились в доме доктора Хандлемана, и он вколол мне антибиотик.

Позже в тот же день мы со Стивом Лоттом пошли взять напрокат несколько видеокассет.

– Майк, а что бы Кас сказал об этом парне, Бербике? – спросил тот меня.

У Стива это был способ поставить меня на место Каса и заставить меня думать, как Кас. Стив, однако, не знал, что мне не нужно было думать, как Кас, поскольку Кас был у меня голове.

– Он бы сказал, что этот парень слабак, – ответил я. – И дилетант.

Для взвешивания у меня была одна заготовка. Я внимательно следил за Бербиком, и когда он подошел, чтобы пожать мне руку, я повернулся спиной к его протянутой руке. Поймав его взгляд, я рявкнул: «Что, мать твою, уставился?» Затем я сообщил ему, что намерен нокаутировать его уже во втором раунде. А когда он стал позировать с чемпионским поясом, я закричал: «Пользуйся пока поясом, наслаждайся им! Тебе немного осталось! Скоро он окажется на настоящем чемпионе!» Я был неуважителен и агрессивен. По некоторым причинам Бербик мне в то время не нравился. Плюс ко всему, я хотел отобрать у него пояс. Это была зависть, чудовище с зелеными глазами.

Кроме того, я был в ярости оттого, что тренер Бербика Анджело Данди имел неосторожность похвастаться, будто Бербик побьет меня. Кас всегда завидовал Данди, который вырастил Али, потому что тот получил все внимание прессы. Кас считал, что он не заслужил этого.

– У Бербика стиль боксирования, который сокрушит Тайсона, – заявил Данди прессе. – Тревор испытывает наслаждение при одной мысли о том, что на этот раз ему не придется гоняться за соперником по всему рингу, что Тайсон будет прямо перед ним. Тревор хорошо работает по корпусу, на его счету уже двадцать три нокаута. Он уверен в своих силах, я также. Думаю, что он остановит Тайсона в последних раундах.

В ночь перед боем я не мог заснуть. Я много говорил по телефону с девушками, которые мне нравились, но с которыми у меня никогда не было секса. Я пытался отвлечься от предстоящего поединка, спрашивая у них, чем они занимаются, но они желали беседовать лишь о бое. Тогда я встал и начал в своей комнате бой с тенью.

В день поединка в час дня я перекусил макаронами. В четыре у меня был бифштекс. В пять еще немного макарон. В раздевалке я съел батончик «Сникерса», запив его апельсиновым соком.

Затем Кевин перебинтовал мне руки и надел перчатки. Пора было выходить на ринг. В зале было прохладно, поэтому Кевин свернул полотенце и обмотал им мне шею. На мне были черные спортивные трусы, которыми я заменил прежние несколько боев назад. Я должен был заплатить 5000 долларов штрафа, поскольку Бербик также был одет в черное, но мне было наплевать. Я хотел иметь зловещий вид.

Я был претендентом, поэтому мне предстояло выходить первым. При моем появлении исполнили песню Тото, но у меня в голове звучала песня Фила Коллинза «In the Air Tonight»: «Я чувствую, это случится сегодня вечером, Господи, / Я ждал этого момента всю свою жизнь, Господи».

Я прошел через канаты и начал ходить по рингу. Посмотрев в зал, я увидел Кирка Дугласа, Эдди Мерфи, Слая Сталлоне. Через несколько минут появился Бербик, одетый в черный халат с черным капюшоном. Он демонстрировал энергию и уверенность, но я чувствовал, что это все было напускное, иллюзия. Я знал, что этот парень не собирается ложиться костьми за свой пояс.

Публике представили Али, и он подошел ко мне.

– Надери ему задницу для меня, – сказал он мне.

Пять лет назад Али потерпел поражение от Бербика и после этого поединка ушел с ринга, поэтому я был безумно рад выполнить эту просьбу.

– Это будет легко, – заверил я Мохаммада.

Наконец, пришло время боя[82 - Данный поединок получил название «Судный день».]. Раздался гонг, и рефери Миллс Лейн жестом пригласил нас начинать. Я набросился на Бербика и принялся осыпать его жесткими ударами. К моему удивлению, он не перемещался и не прибегал к джебам. Он просто стоял прямо передо мной. В самом начале боя я провел удар правой ему в левое ухо, пытаясь повредить ему барабанную перепонку. Где-то в середине раунда мне удалось пробить жесткий удар правой. Я колотил его, не останавливаясь, и к концу первого раунда Бербик казался ошеломленным. Он много наполучал, некоторые удары были просто великолепны.

Я вернулся в свой угол и сел. После укола антибиотика я истекал потом, как бар мороженого «С хорошим чувством юмора» в июле. Но меня это не беспокоило: я должен был расправиться с Бербиком. Кроме того, один из моих героев, «Малыш Шоколад»[83 - «Малыш Шоколад», прозвище Элихио Сардиньяса Монтальво (1910–1988), кубинского боксера 1930-х годов.], постоянно проводил бои, имея сифилис.

– Качай маятник и не забывай про джеб, – сказал мне Кевин. – Ты все время выцеливаешь его голову. Поработай вначале по корпусу.

Через десять секунд после начала второго раунда я ударил его правой, и Бербик упал. Он сразу же вскочил и пошел на обмен ударами со мной. Он пытался отвечать, но его удары были неэффективными. Примерно за полминуты до окончания раунда я пробил правой по корпусу вместо апперкота, а затем апперкот, но промахнулся. Однако затем я выбросил удар левой и попал ему в висок. Не сразу, но он упал. Я даже не почувствовал этого удара, но он оказался чертовски эффективным. Он попытался встать, но затем снова упал, и я заметил, что он подвернул стопу.

«Он ни за что не встанет до конца счета», – подумал я.

Я был прав. Он попытался встать второй раз, шатаясь, пошел по канвасу и вновь потерял равновесие. Наконец он поднялся, но Миллс Лейн обнял его и замахал рукой, останавливая бой. Это произошло. Я стал самым молодым чемпионом в тяжелом весе в истории бокса.

– Вот и все, у нас началась новая эра в истории бокса, – определил Барри Уоткинс, диктор телекомпании HBO.

– Майк Тайсон сделал то, что Майк Тайсон обычно и делает. Это был настоящий бой, – добавил Шугар Рэй Леонард.

– Бой с большой буквы, – завершил Уоткинс.

Я был ошеломлен. Я ничего не чувствовал. Я осознавал, что происходит вокруг меня, но я просто оцепенел. Кевин обнял меня. Подошел Хосе Торрес.

– Я не могу поверить в это. Я б… дь, чемпион мира в двадцать лет, – сказал я ему. – Это, б… дь, нереально. Чемпион мира в двадцать лет! Я же еще ребенок, я, б… дь, просто ребенок.

Джимми вышел на ринг и поцеловал меня.

– Как ты думаешь, Касу понравилось бы это? – спросил я. Джимми улыбнулся в ответ.

Подошел Дон Кинг, сын которого был менеджером Бербика, чтобы поздравить меня. Затем я посмотрел в зал, и ко мне вернулось чувство самоуверенности. «Да, мы сделали это! – подумал я. – Мы с Касом сделали это!» Я начал разговаривать с Касом:

– Мы сделали это, мы доказали им всем! Могу поспорить, теперь Бербик не считает, что я слишком маленького роста, не так ли?

Внезапно я осознал, что Касу может быть не по душе то, как я провел бой.

– Все, что ты делал на ринге, было фуфлом, – услышал я его голос. – Но финал был настолько оглушительным, что его будут помнить.