Нолин. Фарилэйн

От автора

Привет! С вами Майкл Салливан, автор «Нолина». Это первая книга моего нового цикла «Восход и падение». Если бы двадцать пять лет назад мне сказали, что я опубликую двадцать романов, я принял бы эти слова за бред сумасшедшего. В молодости я больше десяти лет пытался что-нибудь издать, и все мои попытки были безуспешны. Я написал тринадцать романов, и ни один из них мне не удалось опубликовать. В октябре 1995 года я принял решение навсегда покончить с творческой деятельностью и открыл рекламное агентство.

Прошло десять лет. Я доказал себе, что я не такой уж неудачник, ведь мы с моей женой Робин смогли построить успешный бизнес. Мне было всего тридцать четыре, а я достиг почти всех своих жизненных целей: красавица и умница жена, прекрасные дети, дом и финансовая стабильность. Все шло хорошо, но возникла одна проблема. Мы с женой достигли пика и чувствовали себя, как Александр, которому уже нечего завоевывать… кроме одной ускользнувшей цели.

В начале 2000-х я купил дочке, у которой была дислексия, первую книгу о Гарри Поттере. Читая ее, я вдруг ощутил давно забытую радость погружения в неизведанный мир, где ты встречаешь персонажей, с которыми хотел бы дружить в реальной жизни. И на меня вновь снизошло вдохновение.

В 2004 году я начал сагу о мире Элан, и героями первого цикла стала парочка специалистов по особым поручениям. Не стану вдаваться в скучные подробности о том, как эти книги в конце концов вышли в мир. Если вкратце: Робин осуществила издание книг посредством независимых издательств, самиздата и, наконец, «Большой пятерки».

Книги имели успех, и читатели потребовали продолжения. Так я написал «Хроники Рийрии», где Ройс и Адриан впервые встречаются друг с другом и становятся напарниками.

Затем появился цикл «Легенды Первой империи», повествующий о далеком прошлом мира Элан. И если «Рийрия» повествует о лихой парочке разбойников, то в «Легендах» я рассказываю об обычных людях, которым выпало родиться в удивительное время.

Закончив «Легенды», я уже знал, что продолжу историю мира. Романы новой трилогии называются «Нолин», «Фарилэйн» и «Эсрахаддон». Каждый из своих циклов и каждый роман внутри цикла я стараюсь сделать независимым, поэтому читать книги подряд совсем не обязательно. Впрочем, если, прочитав этот роман, вы решите продолжить исследовать мир Элан, вас ждет увлекательная охота за пасхалками.

Засим откланиваюсь и предлагаю читателю погрузиться в историю мира Элан.

Майкл Дж. Салливан.

25 марта 2021 г.

Примечание

Обращаем внимание читателей, что циклы романов, отражающих разные эпохи мира Элан, разделяют столетия и даже тысячелетия, поэтому написание некоторых географических названий и имен может несколько отличаться от книги к книге – так же, как это происходит с течением лет и в обычной жизни. Так, например, Маранония стала Мараноном, Уорик – Уорриком, а Меленина – Меленгаром, подобно тому, как в реальном мире местечко Лютеция со временем стало Парижем, а Лондиниум в наши дни именуется Лондоном.

Глава первая

Стрела смерти

Нолин Нифрониан, окутанный тучей кусачих мошек, изнывал от беспощадного зноя и предавался философским размышлениям – немалый подвиг в тропическом лесу, где горячий влажный воздух затруднял дыхание, а все вокруг стремительно разлагалось. Ткань гнила, металл ржавел с невероятной скоростью. Кожаные изделия за несколько дней приобретали зеленоватый оттенок, на всем остальном появлялись черные пятна – так называемая грязь джунглей. Все в мире возвращается туда, откуда пришло.

«Но в Эрбонском лесу это происходит до смешного быстро. Если нас не убьет враг, то прикончат джунгли».

Он припомнил расхожую поговорку, бытовавшую среди имперских легионов: «Стрела смерти всегда незрима». Вопреки этому утверждению, Нолин был уверен, что сможет предвидеть свой конец. И как раз сейчас у него появилось нехорошее предчувствие: боец, отправленный на разведку, уже возвращался. Слишком быстро, вряд ли это сулит хорошие новости.

Имя разведчика Нолин забыл. С тех пор как его перевели в Седьмой легион, столько народу промелькнуло перед глазами… В отряде под его началом двадцать бойцов, за три дня всех не упомнишь. В ожидании разведчика воины разместились в тени деревьев, дальше от солнца. Никто не двигался, не проронил ни слова, даже ни разу не кашлянул. На вражеской территории тишина и неподвижность служили им единственной защитой.

Прорубая себе путь сквозь заросли, разведчик, весь покрытый потом, тяжело дышал. Глаза парнишки округлились от волнения и страха, однако на клинке его не было следов крови.

«На него ведь никто не нападал… по крайней мере, пока. Отчего он так испуган?»

– Там нет заставы? – Хотя Нолин уже и сам догадался, он хотел услышать официальный доклад.

– Дело не только в этом, сэр, – выпалил разведчик и глубоко вдохнул. – Там нельзя пройти. Между утесами нет прохода. – Оглянувшись, он посмотрел на листья размером с колеса телеги, которые, сомкнувшись, уничтожили все следы его продвижения. – Это закрытый каньон, сэр. Из него нет выхода, пройти можно только там, где мы вошли. Мы в ловушке.

«Теперь ясно, почему он так быстро вернулся».

Нолин спокойно кивнул, будто каждый день выслушивал подобные новости, и отрывисто бросил:

– Спасибо.

«Я был прав, Сефрин. Мы не предназначены друг для друга. – Впервые одержанная им в споре победа вызвала не радость, а злость. – Сначала Брэн, теперь я. Она останется одна – последняя из нас».

Коснувшись плетеного кожаного браслета на запястье – подарка Сефрин, – он прикинул, как скоро весть о его гибели достигнет Персепликвиса и кто сообщит ее Сефрин.

«Возможно, это будет отец. – При мысли об этом Нолин печально улыбнулся. – Нет… так поступил бы настоящий отец. Так поступил бы человек. Нифрон никогда не был ни тем, ни другим».

Нолин подошел к Эйсер. Их единственная лошадь шла под седлом, поскольку считалось, что командиру эскадрона подобает возвышаться над войском и смотреть на подчиненных сверху вниз. Однако Нолин не ездил на ней. Он протянул поводья разведчику.

– Держи.

Парнишка озадаченно посмотрел на лошадь.

– Не понимаю…

Нолин сунул поводья юноше в руки.

– Скачи в Урлиней. Доложи о случившемся. Скажи, что нам требуется помощь.

Глаза юноши загорелись.

– Есть, сэр. Сию минуту, сэр.

– Вперед, парень! Спеши. Мы рассчитываем на тебя.

Разведчик вскочил в седло, пришпорил коня и умчался прочь, прорываясь сквозь широколистные заросли, окружавшие недавно проложенную солдатами неровную тропу. Бойцы эскадрона смотрели ему вслед до тех пор, пока не стих стук копыт, а затем дружно перевели взгляды на Нолина. Возможно, теперь стрелу смерти увидели все.

Он не знал их имен, но и они не знали, кто он такой. И сейчас они оказались перед лицом своего первого – и, скорее всего, последнего – поражения. Нолин мог бы солгать, дать им надежду, подбодрить их, но сомневался, что в этом есть смысл.

«Всё возвращается в землю. Нам остается лишь играть свои роли».

– Приношу свои извинения, господа. – Нолин постарался придать голосу почтительную интонацию. – Похоже, вас принесут в жертву вместе со мной, и я искренне об этом сожалею.

– Что вы имеете в виду, ваше высочество? – спросил Джарел ДеМардефельд.

Его имя Нолин запомнил, поскольку оно казалось столь же абсурдно претенциозным, сколь и носивший его человек. ДеМардефельд отличался от остальных роскошными пластинчатыми доспехами и начищенным до блеска оружием, и на его фоне даже Нолин выглядел бледновато. Сейчас безукоризненно экипированный солдат изумленно смотрел на него, словно Нолин только что выразил сомнение в существовании солнца.

Нолин вздохнул.

– Меня собираются убить, а вам не посчастливилось оказаться в моей компании, поскольку все должно выглядеть так, словно я был убит в боевом столкновении. – Он нахмурился, чувствуя необходимость добавить что-нибудь еще. – Мне жаль. Вы заслуживаете лучшей доли.

Паники не наблюдалось. Нолина это удивило. Легионы держались благодаря дисциплине и вере в непогрешимость командиров, даже тех, кто еще не успел себя проявить. Признав поражение, он обрубил невидимые узы, давая солдатам право бежать, поддаться панике или хотя бы пожаловаться на свой несчастливый жребий. Однако все молчали. Только опустили головы.

– Что-то я не пойму, – сказал первый копейник. – Если это правда, почему вы не взяли лошадь? Зачем отправили на ней разведчика? Подмога подоспеет в лучшем случае через несколько дней, а у нас в запасе – несколько часов. Вы упустили свой единственный шанс на спасение.

– Правда? Как глупо с моей стороны… – Нолин подошел к упавшему дереву и принялся обламывать сухие ветви. – Как тебя зовут, первый копейник?

– Амикус, сэр.

– Что ж, Амикус, ты смышленый малый. – Нолин с хрустом отломил очередной сук. – Посему передаю командование эскадроном тебе.

– Мне? Но старший здесь вы, сэр!

– Я больше вам не командир. Ты сделаешь все возможное, чтобы увести этих людей в безопасное место. Я же останусь здесь и разведу хороший костер.

– О нет, сэр! – воскликнул другой солдат. Его имени Нолин тоже не знал, но шип на шлеме выдавал в нем второго копейника эскадрона. – Нельзя этого делать, сэр. Огонь привлечет гхазлов. Развести костер – все равно что повесить фонарь на болоте. Привлечете тучу всяких гадов, но у наших-то гадов клыки и когти длиной в четыре дюйма.

– Так он этого и добивается, – с полным убеждением сказал Джарел. – Хочет отвлечь гхазлов, чтобы мы могли сбежать.

Нолин подобрал очередную ветку, переломил пополам и бросил на землю. Джарел ДеМардефельд достал боевой топор и начал рубить дрова.

– Тебе необязательно это делать, – сказал Нолин.

Джарел ответил улыбкой, а затем улыбнулся и Амикусу.

В ответ Амикус нахмурился, опустил на землю щит и почесал заросший щетиной подбородок.

– Вы и вправду сын императора? – обратился он к Нолину. – А то… – Он бросил взгляд на узкую тропу, по которой ускакал разведчик. – Такие, как вы, обычно не приносят себя в жертву ради людей вроде нас. Обычно наоборот.

– Да, так не бывает, – вторил ему Джарел, разрубая надвое толстую ветку.

– Да ну? – воскликнул Нолин. – Тоже мне, знатоки нашлись. А с кем вы меня можете сравнить, если я – единственный сын Нифрона?

– Просто я имел в виду… – Видимо, Амикус и сам не знал, что именно он имел в виду, и, замолчав, скрестил руки на груди.

– Вам следует поспешить, – поторопил солдат Нолин. – Солнце уже садится.

Это была всего лишь догадка. Нолин точно не знал, сколько сейчас времени. В джунглях Калинии трудно оценить время. Небо сплошь закрывала густая листва, сквозь которую с трудом пробивался одинокий слабый луч бледнеющего солнца.

– Неужели вы и впрямь хотите, чтобы мы, – Амикус указал на своих товарищей, – бросили вас здесь одного, а сами спаслись?

Нолин пожал плечами.

– Послушай, я и сам не в восторге от этой идеи, но для вас это единственный шанс. Поэтому да, хочу. Я разожгу большой костер и подниму шум, чтобы сбежалось как можно больше незваных гостей. Глядишь, это как-то поможет вам. И уж точно не повредит.

– Постойте-ка… – Амикус вновь присмотрелся к тропе и резко развернулся к Нолину. – Эверетт из нас самый молодой. Вы поэтому отдали ему лошадь?

«Эверетт – вот как зовут того парня, – подумал Нолин. – Милостивый Мар, у меня ужасная память на имена. Я отлично запоминаю лица, с цифрами вроде тоже неплохо, а вот с именами…»

– Так я и думал, – изрек Джарел. Его улыбка стала шире. Он по-прежнему не сводил взгляда с Амикуса.

В ответ первый копейник сурово уставился на него.

– Ой, заткнись! Речь-то не о тебе и не о твоих думах.

Пожав плечами, Джарел вновь принялся рубить дрова.

Амикус медленно покачал головой.

– Ну уж нет, дудки! Я на это не куплюсь! – В голосе его послышались нотки гнева. – Вы нас даже не знаете. Кроме того, вы принц, офицер и… – Он резко замолчал на полуслове.

Нолин отвлекся от кучи хвороста и посмотрел на первого копейника.

– Слушаю тебя. Продолжай.

Солдат молчал. Лицо его превратилось в угрюмую маску, которой он закрылся, как щитом.

– Ну же, первый копейник, говори. Кто я?

Амикус отказывался отвечать.

– Всем нам грозит смерть, – проговорил Нолин. – И хотя я не так давно в Калинии, мне довелось сражаться с гхазлами куда больше, чем ты можешь себе представить. Мы оба знаем, как они поступают с врагами. Наказать тебя страшнее, чем они, я не смогу. Так что говори, не робей. Кто я?

– Один из них, – выдавил Амикус. – Инстарья.

– Ах! – Нолин бесстрастно улыбнулся. – Признаться, я не был уверен, что именно ты выберешь. Мог назвать меня эльфом, фрэем или привилегированным – между прочим, все это неправда, в том числе инстарья.

– Ваш отец – император Нифрон, глава фрэйского клана воинов. Значит, вы тоже из них.

– Ты забываешь о моей матери, Персефоне. – Он помолчал, все еще держа в руках две предназначенные для костра хворостины. – Со дня ее смерти прошло более восьмисот лет, так что твое неведение вполне объяснимо. Печально, но этого следовало ожидать. Многие о ней забыли. – Он бросил хворостину в общую кучу. – Это она дала мне имя. Знаешь, что означает Нолин?

– Знаю, что это по-фрэйски.

– Это значит «безземельный». Значит, что мне нигде нет места. Мой отец – фрэй, но мать была человеком, стало быть, я… кто? То и другое? Ни то и ни другое? Что-то совершенно иное? – Он повысил голос: – Ты показываешь на меня пальцем. Скажи мне, первый копейник, кто я? Я и в самом деле хотел бы знать.

Амикус молчал. Бросив еще один взгляд на Джарела, он со вздохом снял шлем.

На его лице Нолин увидел печать сомнения, однако…

«Почему его лицо мне знакомо? Я впервые вижу его без шлема?..»

Вглядевшись в лицо солдата, Нолин убедился, что когда-то уже встречал первого копейника Седьмого вспомогательного эскадрона Сикария. Но где, Нолин никак не мог вспомнить. Воспоминание ускользало от него так же, как имена солдат.

– Амикус! Мы идем? – спросил второй копейник.

Первый ответил не сразу. Его взгляд, полный раздражения, едва ли не ненависти, все время возвращался к Нолину.

– Нет. Остаемся.

Нолин покачал головой, не веря своим ушам.

– Да что за глупость! Вы же все погибнете – ради чего? Чести? Доблести? Долга?

– Вы первый подали пример.

Нолин вздохнул.

– Говорю же, глупость. – Он бросил взгляд на тропу. – Сомневаюсь, что даже Эверетту удастся бежать. Гхазлы знают, что другого пути назад у нас нет. Придут с верховьев реки и перекроют нам путь к отступлению.

Амикус кивнул.

– Они рассчитывают, что в темноте мы поодиночке разбежимся кто куда. Надеются на легкую добычу. – Он оглядел собранную Нолином кучку хвороста. – Но если разжечь большой костер, который поможет нам видеть…

Нолин задумался.

– Гхазлы из племени дурат рэн с севера не выносят яркого света. Они обитают в горных пещерах, привыкли к темноте, поэтому глаза их огромны и слишком чувствительны к свету. Что скажешь о здешних гхазлах?

Амикус указал на непроницаемый покров листвы.

– Гур ум рэн такие же. В джунглях тоже всегда темно.

Нолин кивнул.

– Думаю, если встанем спиной к утесу и лицом к реке…

– …сузим для них доступ, – заключил Амикус. – От их численности будет меньше проку. Сведем на нет их преимущество.

Нолин осмотрелся.

– Как думаешь, сколько они сюда пошлют? Сотню даку?

– Здесь они зовутся иначе, – сказал второй копейник. – Гур ум рэн называют своих опытных бойцов заферами. Полагаю, их будет сотни две.

Нолин посмотрел на него.

– Честное слово, я ужасно запоминаю имена. Ты мне говорил, как тебя зовут?

– Да, сэр. Еще в Урлинее, сэр.

– Будь добр, повтори еще раз.

– Райли Глот, сэр.

– Благодарю, Райли. Говоришь, две сотни? Нас двадцать человек, стало быть, каждому нужно убить всего-то по десять гхазлов, – усмехнулся он и тут же пожалел об этом. Не время сейчас ослаблять боевой дух. – Ну… я хотел сказать, что это не так уж сложно, верно?

– О, разумеется, сэр, – ответил Райли куда более искренне, чем рассчитывал Нолин. – С нами Амикус, так что мы наверняка…

Первый копейник кашлянул.

– Что наверняка? – спросил Нолин.

Райли не стал продолжать.

– Я чего-то не знаю? – с нажимом спросил Нолин. – Я спрашиваю лишь потому, что… ну, раз вы меня не покидаете, я по-прежнему командир этого эскадрона. Шансы на выживание у нас колеблются от нулевых до маловероятных, так что, если ты знаешь что-то, что может помочь, почему бы не поделиться?

Райли вновь уставился на Амикуса. Как и все остальные.

– Похоже, отряд рассчитывает на тебя, первый, – сказал Нолин. – Что можешь предложить?

Амикус окинул собравшихся товарищей мрачным взглядом.

«Я когда-то видел его в толпе, – вспомнил Нолин, – в большой толпе. Где же это было?»

Нолин начал испытывать раздражение, оттого что никак не мог вспомнить, где его видел. Как и все остальные, первый копейник нес на себе почти шестьдесят фунтов снаряжения: доспехи, метательное копье, кинжал и оборудование для выживания. В знойных джунглях нелегко было тащить такой вес, поэтому Нолину показалось странным, что Амикус решил дополнительно нагрузить себя. У него было три меча: два висели по бокам, а еще один – огромный – был пристегнут к спине. Первые копейники отвечали за солдат эскадрона, поэтому часто несли на себе дополнительный перевязочный материал, провизию или выпивку, которые раздавали по мере необходимости. Захватить с собой два лишних меча – странное решение, не говоря уже о том, что от большого меча на спине в чащобе мало толку.

«Три меча! – Наконец он обратил на это внимание. – Конечно! Вот чем он знаменит».

– Как твое полное имя, Амикус?

Первый еще больше нахмурился и укоризненно посмотрел на товарищей.

– У тебя ведь есть фамилия? – При виде его сомнений Нолин усмехнулся. – Ну же, в нашу сторону мчится стрела смерти. Что и кому мы сможем рассказать?

Глубоко вздохнув, Амикус сказал:

– Киллиан.

Амикус – имя распространенное, а вот Киллиан – нет. Амикуса Киллиана знали все.

– Что ты здесь делаешь?

Первый вновь окинул товарищей недобрым взглядом.

– Вообще-то скрываюсь.

На протяжении нескольких столетий Нолин сражался с гхазлами племен фер рэн, фэн рэн и дурат рэн в лесах, болотах и горах Эврлина, но до сих пор не мог с уверенностью сказать, что они ведут строго ночной образ жизни. Обычно гхазлы нападали ночью, поскольку в темноте видели лучше большинства людей. Но даже при свете дня победы над ними давались с трудом. Жилища и лагеря гхазлов располагались в мрачных, тускло освещенных местах, обеспечивавших им преимущество. Свет был главным союзником легионеров, но сегодня Седьмому вспомогательному эскадрону Сикария пришлось бороться за возможность развести костер в сгущавшихся сумерках.

Мокрая древесина упорствовала. Радуясь возможности уйти в землю, она не желала обращаться в пепел.

Три команды орудовали луком, стержнем и колодкой. Еще две группы скребли ножами по огниву. Остальные рубили дрова и таскали поленья к основанию треугольной трещины в утесе. Разлом служил стенами их самодельной крепости, рвом вокруг которой, если повезет, станет огонь.

Стемнело, и солдаты работали на ощупь. Даже Нолин с трудом мог разглядеть собственные руки. Чистокровные фрэи видели в темноте почти так же хорошо, как гхазлы. Острое зрение было одним из немногих даров, которые Нолин унаследовал от отца. Но трехслойный покров листвы ослаблял даже его зрение, а уж остальные вообще ослепли. Вокруг царило тягостное молчание, и лишь скрежет и стук выдавали борьбу с древесиной. Все дружно вздохнули, когда дрожащее юное пламя наконец разогнало тьму. Команда с лучковой дрелью обогнала команды с огнивом.

«Иногда лучше действовать по старинке».

Пока добровольцы вскармливали и воспитывали новорожденное пламя, Нолин решил поближе познакомиться с бойцами. Каждому он пожал руку и спросил, чем тот занимался раньше. Имена упорно ускользали от него, подобно вертким рыбинам. Он решил сосредоточиться на том, кто эти люди: беглый раб, убийца, скрывающийся от виселицы, солдат в четвертом поколении, игрок и временами вор, романтик, фермер, пострадавший от засухи, и молодой сын бедной калинианки, которая с трудом могла прокормить семью.

Для многих домом были близлежащие провинции, но иные прибыли издалека, например из Западного Уорика. Многие оказались здесь потому, что армия давала шанс заработать денег и прославиться. Единственным, кто ни в чем не нуждался, был блистательный Джарел ДеМардефельд, и Нолин подозревал, что тот вступил в легион просто от скуки. Второй копейник, Райли Глот (чье имя рифмуется с «ранний плод»), как-то упомянул, что Джарел не такой, как другие, но объяснять ничего не стал. Помимо Амикуса Киллиана, Джарела ДеМардефельда и Райли Глота (хорошая ассоциация – «райский глоток»), Нолину удалось заучить имена Паладея и Грейга – двух исполинского роста мужчин, которых Амикус предложил поставить на правый и левый фланги. Сам Амикус, Райли и смуглый, похожий на медведя Азурия Миф займут центральную позицию. Имя Мифа Нолин запомнил сразу, потому что оно было смешным и казалось попросту выдуманным.

– Я никогда не был в Персепликвисе, – пожаловался юный калинианин, бедняк, все свое жалованье отправлявший матери, жившей в лачуге где-то на окраине Дагастана. Хотя Нолин сам никогда не бывал в прибрежном восточном городе, он знал о нем достаточно. Назвать его городом можно было лишь с большой натяжкой. Ну а лачуга в этих местах, вероятно, совсем убогое жилище. По словам солдата, ему было девятнадцать, хотя выглядел он на все тридцать. Черные курчавые волосы и борода скрывали его юность, но глаза смотрели настороженно: за столь короткую жизнь он повидал слишком много. Как у большинства жителей этого края, у него было сложное и труднопроизносимое имя. Нолин не стал даже пытаться запоминать его: это было нереальной задачей. Про себя он называл его просто бедняком из Калинии.

– Город и правда так удивителен, как рассказывают? – продолжал паренек. – Я слышал, дороги там ровные-ровные и не тонут в грязи, а вода чистая и прозрачная и течет прямо в дома, когда захочешь. Наверное, замечательно…

– Да, – ответил Нолин, зная, что в глазах бедного калинианина именно так это все и выглядит.

У самого же Нолина были несколько иные представления об имперской столице.

– Я думал, однажды там побываю. Скажем, на параде в честь победы. Но эта война…

– Все продолжается? – закончил за него Нолин и кивнул: – Мы воюем уже четыреста лет.

– Так долго? – Солдат почесал бороду. – Стало быть, я никогда не увижу Персепликвис.

Первый поток стрел, со стуком отскакивая от окружающих скал, обрушился внезапно. На расстоянии вытянутой руки от Нолина пал солдат: стрела, угодившая прямо в глаз, пробила череп насквозь и торчала из затылка. Рядом хрипло застонал верзила Паладей: стрела вонзилась ему в бедро. Устояв на ногах и разъяренно рыча, он отломил кончик, украшенный черными перьями.

– Щиты! – закричал Амикус.

Солдаты выполнили команду, и следующий залп с грохотом угодил в деревянную стену щитов.

Только теперь Нолин заметил на земле бедняка из Калинии. Юношу ранило во время первого обстрела. Пока он чесал бороду, стрела угодила ему в лицо. Пронзив руку, она прошла сквозь обе щеки и осталась у него во рту, словно конские удила, а рука оказалась пришпиленной к щеке. Стоя на коленях, солдат покачивался из стороны в сторону.