Алмазный Огранщик: система управления бизнесом и жизнью

Если все это воспринимается трудно, не переживайте. Задача Алмазного Огранщика в том и состоит, чтобы помочь нам прорваться через это. Секрет того, как действительно работают вещи, секрет достижения истинного и непреходящего успеха в нашей повседневной жизни и в бизнесе – это нечто очень глубокое, и без усилия разобраться с этим непросто. Но оно, конечно, стоит этих усилий.

Глава 3

Как появился на свет алмазный огранщик

Можно сказать, что мы с вами собираемся отправиться в путешествие по совершенно неизведанным землям – ведь этот новый подход к идеям управления бизнесом и жизнью никогда еще не был описан в современной литературе такого типа. Чтобы облегчить нашу задачу, послушаем немного о том, где и когда обучали этой мудрости.

Для начала обратимся к первоисточнику – самому Алмазному Огранщику. Время – более двух тысяч лет назад, место – древняя Индия. Богатый человек, принц по имени Сиддхартха, завоевывает сердца жителей своей страны подобно тому, как это сделает пять столетий спустя плотник по имени Иисус. Принц вырос в богатстве и роскоши дворца, но после того как увидел человеческие страдания – после того, как понял неизбежность расставания с самыми дорогими для нас предметами и людьми, – он покинул дворец и в одиночестве отправился на поиски причин, вызывающих наши страдания, и способов устранить эти причины.

И он достиг полного понимания этого, и стал учить людей своему пути. И многие покинули свои дома, чтобы следовать за ним, соглашаясь вести простой образ жизни – жизнь монаха, свободного от собственности. И были их мысли свободны от бремени забот о том, что и кому принадлежит.

Много лет спустя один из учеников рассказал о том, как впервые была изложено учение Алмазного Огранщика. Он говорит о Будде, своем учителе, называя его «Победитель».

Я слышал, как Будда однажды говорил эти слова.

Победитель жил в Шравасти, в роще Аната Пиндада, в садах принца Джетавана. И вместе с ним было 1250 монахов, которые были учениками первого уровня, а также великое множество учеников пути сострадания, и были они столь же великими и святыми.

Фраза: «Я слышал, как Будда однажды говорил эти слова» – обычное начало древних книг мудрости, многие из которых были записаны намного позже того, как Будда покинул этот мир. Люди в те дни очень хорошо умели запоминать с первого раза наставления великих учителей.

Слово «однажды» стоит здесь с особой целью. Во-первых, оно характеризует необычайно высокий уровень интеллекта, которым обладал простой народ древней Индии; об этом говорит тот факт, что они не только могли со слуха выучить что-то наизусть, но и понять сокровенный смысл сказанного. Во-вторых, это слово показывает, что «Алмазный Огранщик» прозвучал только один раз, а значит, заключенная в нем мудрость – знание о том, что реально приводит все в движение, – это редчайшая драгоценность нашего мира.

В своем комментарии к «Алмазному Огранщику» Чоней Лама подробнее рассказывает о том, как и когда прозвучало это великое учение. Жирным шрифтом показаны цитаты из «Алмазного Огранщика», которые он вставил в свой текст.

Этими словами описано место действия. Человек, который излагает, – это тот, кто записал учение, чтобы мы могли слышать эти слова. Сперва он говорит, что он слышал слова Будды. Однажды означает определенное время.

Победоносный жил в Шравасти, в роще Аната Пиндада, в садах принца Джетавана. Вместе с ним там было великое собрание 1250 монахов, учеников первого уровня, и еще неисчислимое количество последователей пути сострадания, и все они были великими и святыми.

В свое время в Индии существовало шесть великих городов, включая тот, что некогда был известен как «Шравасти». Он располагался во владениях Царя Прасена Аджита и славился своим великолепным садово-парковым ансамблем, принадлежащим принцу Джетавану.

Настало время – через несколько лет после того, как Победоносный достиг просветления, – когда некий домовладелец по имени Аната Пиндада решил, что непременно построит большой чудесный храм, в котором смогут постоянно жить Будда и его последователи. С этой целью он предстал перед принцем Джетаваном и купил его сады, заплатив ему столько золотых монет, что хватило бы покрыть всю эту территорию.

Джетаван тоже поднес Победоносному участок земли, на котором проживал обслуживающий персонал садового хозяйства. Аната Пиндада, прибегнув к возможностям Шарипутры, призвал мастеров, как из мира людей, так и из мира богов, чтобы те возвели великолепный, невиданный доселе парк на этих угодьях.

Когда парк был закончен, Победоносный, постигнув тайное желание Джетавана, присвоил главному храму его имя. Аната Пиндада, между прочим, тоже был махасаттвой, который родился специально, чтобы выступить в роли спонсора самого Будды.

Смысл этих вступительных строк Алмазного Огранщика очень важен. Будда собирается дать свое учение собранию монахов, которые решили, подобно ученикам Иисуса, оставить свои обычные занятия и посвятить свои жизни изучению буддийского пути. Но причина, по которой передача учения вообще состоялась, заключается в том, что нашлись могущественные богатые люди, которые сделали это возможным.

Власть царей древней Индии была движущей силой экономической и политической жизни управляемых ими стран, эта власть была не чем иным, как точным эквивалентом современного Западного бизнес-сообщества. Когда в наши дни мы говорим о Будде и буддийских идеях, то чаще всего рисуем себе экзотического гражданина восточной национальности с шишкой на макушке, а если нам приходилось видеть китайские статуэтки, то еще и с улыбкой до ушей и большим животом. А теперь представьте себе высокого изящного принца, который без лишнего шума шествует по стране и со знанием дела, убежденностью и состраданием проповедует идеи, которые каждый человек может использовать, чтобы достичь жизненного успеха и сделать саму свою жизнь осмысленной.

И его последователи – это не просто бритоголовые нищенствующие монахи, сидящие скрестив ноги перед голой стеной и бубнящие «ОМ». Возможно, величайшими мастерами буддизма в древние времена были именно члены царского рода, обладающие вдохновенным азартом и талантом управлять целыми странами и их экономикой. Есть, например, великое буддийское учение под названием «Калачакра», или «Колесо Времени», – за последние несколько столетий оно передавалось в особом кругу каждым далай-ламой Тибета. Так вот, в самом начале Будда учил ему древних царей Индии, то есть личностей выдающейся интуиции и необыкновенных возможностей, которые, в свою очередь, передавали его по царской же линии на протяжении многих поколений.

Я завел здесь этот разговор, чтобы обратить ваше внимание на обычное заблуждение, касающееся не только буддизма в частности, но и внутренней духовной жизни каждого вообще. Буддизм всегда учил, что есть время и место для того, чтобы вести уединенную жизнь монаха, отрешиться от мира с целью научиться быть ему полезным. Но мы должны служить миру, а раз так, то для этого мы должны жить в этом мире.

За годы работы в корпорации мне довелось столкнуться с большим числом воротил бизнеса, которые раскрыли мне невероятные глубины своей внутренней духовной жизни. В первую очередь это касается алмазного дилера по имени Дхиру Шах из города Бомбей, название которого недавно исправлено на более точное Мумбай. Если вы взглянете на г-на Шаха, сходящего по трапу самолета в нью-йоркском аэропорту Кеннеди, то увидите смуглого низкорослого очкарика с редеющими волосами и застенчивой улыбкой. Он проберется сквозь толпу, подхватит свой небольшой потертый чемоданчик, затем возьмет такси и отправится в самый скромный отель Манхэттена, где на ужин неизменно съест несколько ломтиков хлеба домашней выпечки, приготовленного и заботливо уложенного в сумку его любящей женой Кэтки.

На самом деле г-н Шах – один из самых влиятельных скупщиков бриллиантов в мире, ежедневно приобретающий тысячи камней для «Андин». И все же я бз лишних слов могу утверждать, что он – высочайшая духовная личность из тех, что я когда-либо встречал. Не торопясь, год за годом, он раскрывал для меня богатство своей внутренней жизни.

Г-н Шах исповедует джайнизм – древнюю религию Индии, которая зародилась в ту же эпоху, что и буддизм, около двух тысяч лет назад. В вечерней тишине мы вместе усаживались на холодный пол храма в его квартале; простой, но изящной конструкции, этот храм был настоящим уголком спокойствия посреди бомбейского хаоса. Служители неспешно двигаются перед алтарем в прохладном полумраке внутреннего святилища, на их лицах играют отблески приглушенного красного света небольших масляных ламп, возжигаемых ими в честь своего бога.

Женщины в мягких ниспадающих шелковых одеждах молча входят и прикасаются к земле в глубоком поклоне, затем так же молча садятся для молитвы. Детишки, перешептываясь, переходят от статуи к статуе, глядя вверх на тысячи изображений святых. Бизнесмены оставляют свои портфели и обувь на ступеньках у входа и в почтении проходят внутрь, усаживаясь для своей спокойной внутренней беседы с Махавирой.

Вы можете долго сидеть в этом храме, пребывая в благодати; вы можете совершенно позабыть о времени, о том, какой сегодня день недели, о том, что вам пора вставать и идти домой, и даже забыть об Оперном театре.

Оперный театр – имя нарицательное для обозначения алмазного бизнеса в Индии, где в грязных кирпичных домах и многоэтажных офисах стоимостью несколько миллионов долларов работает порядка полумиллиона человек, ограняя большую часть мирового оборота алмазов и снабжая своей продукцией клиентов в Америке, Европе, Ближнем Востоке и Японии. Оперный театр – это на самом деле всего лишь два ветхих здания в дебрях Бомбея, одно в шестнадцать, а другое в двадцать пять этажей, названные так, потому что неподалеку находится столь же ветхое здание старой оперы.

Чтобы попасть туда, вы приезжаете в полуразвалившемся авто к невероятно переполненной парковке, затем чудом проталкиваетесь, выискивая лазейки, через плотную толпу начинающих алмазных дилеров, выкрикивающих друг другу предложения и контрпредложения и размахивающих потрепанными бумажными пакетами с горсткой крошечных алмазов внутри. Потенциальные партнеры – продавцы, стоящие лицом к лицу с покупателями, – тыкают друг друга в ладони, на немом языке этой особой распальцовки обсуждая цену, при которой сделка состоится.

Прорвавшись через эту мелкую рыбешку, вы оказываетесь в толпе, осаждающей один из работающих сегодня еле живых лифтов. (Здесь всегда нужно выбирать: либо поехать на лифте с риском застрять на несколько часов между этажами, когда опять вырубят электричество, либо преодолеть около двадцати пролетов лестницы пешком, проклиная бомбейскую жару и влажность, насквозь пропитавшую потом вашу свежую новую рубашку). Далее следует ритуал открывания экзотической комбинации старинных индийских замков, электронных детекторов движения и навороченных акустических датчиков – и вот вы в офисе.

Здесь все по-другому. В офисах побольше – везде мрамор: мрамор на полу, мрамор на стенах, мрамор по всей ванной комнате и шедевры утонченной античной резьбы на мраморных подставках, привезенные из бельгийского филиала. Арматура в туалете вызолочена, а унитаз представляет собой невероятный гибрид западного стульчака с восточными подставками для ног по бокам, чтобы при желании можно было по-индийски усесться на корточки.

За внутренними закрытыми на замок дверьми располагаются тихие кондиционированные комнаты с длинными рядами юных индийских леди, одетых в свободные сари, излюбленную одежду женщин Индии на протяжении последних тысячелетий. Они неслышно сидят под флуоресцентными лампами с точно подобранной длиной световой волны, и перед каждой девушкой лежит аккуратная горка алмазов, стоимость которой может достигать ста тысяч долларов. Рука с остроконечным пинцетом выскальзывает из складок сари, подхватывает из горки очередной алмаз, подносит его к ювелирному увеличительному стеклу вроде монокля, прижимаемому к глазу другой рукой, и грациозным жестом укладывает на подкладку из тонкой бумаги в одну из пяти-шести меньших кучек. Так алмазы сортируют по классу и цене.

В комнате слышны лишь тихое шуршание пинцета по бумаге да легкое постукивание алмазов, укладываемых в соответствующую горку. Эта картина везде одна и та же, будь то Нью-Йорк или Бельгия, Россия или Африка, Израиль или Австралия, Гонконг или Бразилия.

Как-то раз мы выезжали за город, чтобы увидеть, как на самом деле в Индии режут камни. Огромное количество алмазов ограняют на дому при участии всей семьи. Необработанное алмазное сырье от крупных компаний Бомбея ежедневно развозится по сельской местности широкой сетью посыльных с крошечными сумками, путешествующих на поезде, автобусе, велосипеде, а то и просто пешком. Камни возвращаются тем же способом, заканчивая свой путь в одной из сортировочных комнат, а затем в металлической коробочке препровождаются курьером компании по перевозке ценных грузов «Бринкс» на ежедневный авиарейс в Нью-Йорк.

Навсари – это типичный город огранщиков в штате Гуджарат севере от Бомбея, с наибольшей концентрацией алмазных фабрик. Рабочие стекаются в Навсари со всей страны в надежде получить самую стабильную работу в Индии. Они нанимаются, скажем, на шесть месяцев, обычно до одного из больших религиозных праздников вроде Дивали. Затем получают праздничную премию и на следующий день отправляются назад, порой за тысячи миль, чтобы несколько недель побыть со своей женой и детьми и вложить деньги в соседский урожай кукурузы. Потом снова пакуют небольшую сумку и возвращаются на фабрику, на очередную полугодовую вахту.

Покупка алмазов в Навсари не похожа ни на одну другую во всем мире. Представьте, что вы пытаетесь протиснуться сквозь толпу, запрудившую не меньше мили грязной улицы в центре индийского городка. Все орут, каждый крикун сжимает в руках маленький клочок бумаги, в который завернута пара алмазов размером чуть больше, чем точка в конце этого предложения. Камни еще покрыты шлифовальной смазкой, делающей их тускло-серыми, но на ярком солнечном свете только дурак – или хорошо обученный индийский дилер – попытается купить такой алмаз, не имея возможности отличить чисто белый (очень дорогой) от ярко-желтого (можете сразу выбросить).

Машины, надрывно гудя, с обеих сторон прокладывают себе дорогу сквозь сплошную человеческую массу. Солнце бьет в голову. Тончайшая пыль оседает на вашу рубашку и смешивается с потом, превращаясь в коричневую пасту. Уличные мальчишки на четвереньках ползают буквально между ног у дилеров в надежде отыскать случайно оброненный кусочек алмаза; они похожи на кур, роющихся в земле в поисках зерна.

Самые окраины индийской алмазной империи лежат ближе к Бхавангару, недалеко от западного побережья Аравийского моря, там, где начинаются пустыни Раджастана и стоит Джайпур – город алмазных дилеров, выстроенный из розового песчаника. Дхиру Шах едоставил меня туда на разболтанном индийском самолете, и вот мы уже в машине на пути к самому священному месту для джайнов – горе Палитана.

На границе с пустыней мы останавливаемся у последней алмазной фабрики размером не боле виллы и пьем сильно ароматизированный индийский чай из маленьких чашечек, а ребятишки и экзотические женщины из прислуги выглядывают из-за черепичных стен и навесов, с хихиканьем глазея на белого человека, впервые за долгие годы проходящего этой дорогой. Мы покидаем этот дом и последнюю фабрику, оставив суету позади, как бы уходя от своего бизнеса к подножию священной горы в поисках внутренней жизни.

Ночуем в скромном постоялом дворе у подножия горы. Его построили для своих нужд добровольцы из числа наших собратьев по алмазному бизнесу, чтобы приезжать туда всякий раз, когда возникает такая духовная потребность. Перед самым рассветом Дхиру молча приводит меня в особый внутренний двор, откуда начинается тропа к вершине. На каменных стенах вырезаны молитвы двадцати пяти веков, и здесь мы оставляем обувь, ибо восхождение по этой каменной тропе должно быть совершено босиком в знак уважения к святости этого места.

В предрассветных сумерках мы движемся вперед вместе с тысячами паломников. Воздух прохладен. Впадины, протертые в камнях под нами, напоминают о том, что, выходя каждым утром в течение столетий, миллионы ног взобрались на гору этим путем. Восхождение длится несколько часов, но их почти не ощущаешь в окружении возвышенных мыслей и молитв паломников, надежных, как скала под ногами.

И вот мы на вершине: вступаем под сень небольших, вырезанных из камня храмов, святилищ и алтарей, еще более темных внутри, чем темнота снаружи. Мы просто движемся вслепую на ощупь, садимся, где придется, и застываем в медитации на холодных камнях. Света нет, едва слышны беззвучные молитвы. Чувствуешь не только дыхание и стук сердец тысяч людей вокруг, но и охватившее всех ожидание.

Все паломники, обратившись лицом на восток, сидят на склоне вершины, обращенном к равнинной части Индии. Тьма в закрытых для медитации глазах начинает едва заметно отступать, вскоре появляются розовые, затем шафрановые и вот, наконец, золотисто-бронзовые тени поднимающегося индийского солнца. Мы остаемся, мы все остаемся в медитации, каждый обдумывает свою жизнь и то, как он будет теперь жить после возвращения.

Никто не брал с собой воду или пищу, это было бы кощунством по отношению к горной святыне. Нам пора вставать, и вот, совершив поклонение храмам, мы начинаем вприпрыжку спускаться к подножию. У всех теперь приподнятое настроение, ребятня хохочет и убегает вперед. Первый раз в своей жизни вы понимаете, какое это все-таки чудо – обувь, потому что ваши непривычные к камням ноги начинают все больше опухать и кровоточить. И тем выше вы оцениваете это великое изобретение.

И только тогда я узнаю, что Дхиру Шах, этот веселый маленький темнокожий алмазный дилер, провел первые годы своей жизни у ног духовных наставников на этой самой горе. И еще позднее мне становится известно, что во время его визитов в Нью-Йорк на совет директоров иностранных филиалов он, похоже, соблюдает пост и глубокой ночью совершает молитвы в своем маленьком гостиничном номере над сверкающими огнями Таймс-сквер. Его офисы в Бомбее полны теплом семейного очага, он заботится о каждом из своих служащих как о сыне или дочери, одним помогая оплатить свадебную церемонию, а другим – похороны близкого человека. Через него целыми днями проходят сделки на миллионы долларов, а он озабочен тем, чтобы не взять себе ни цента, если тот предназначен для других целей.

Дома он столь же хорошо руководит своей собственной семьей. В те годы, пока я тесно сотрудничал с семьей Шах, они жили в крохотной квартирке на третьем этаже небольшого тихого дома в местечке под названием Виле-парле. Г-жа Шах была состоятельной и до замужества, а Дхиру (вступивший в брак, уже имея сына по имени Викрам) прибавил к ее богатству свое, и все вокруг стали бесцеремонно убеждать их переехать в апартаменты побольше. Дети, мол, растут, и им требуются собственные комнаты. Но семья продолжала жить, как жила годами: дед оставался в отдельной удобной комнате со входом через кухню, окруженный всеобщей заботой и уважением; остальные, посмеиваясь, устраивались на ночлег под звездами, тесно сдвигая свои постели, чтобы поместиться на балконе и во сне наслаждаться ночным воздухом и ароматами цветущих деревьев. И даже когда наконец была достроена их многокомнатная квартира в элитном районе города, все закончилось тем, что спать они стали вместе в угловой комнатке. В тесноте, да не в обиде! И они счастливы.

Я рассказал все это по очень простой причине. У американцев, не исключая меня самого, всегда был очень циничный взгляд на людей, которых мы называем «бизнесмены». В моем детстве в 60-е годы это слово в чей-либо адрес звучало почти как оскорбление. Стереотип бизнесмена был такой: хищник, одетый в подчеркнуто деловой костюм, со слишком быстрой речью, живущий только ради денег и готовый на все ради денег, равнодушный к нуждам окружающих его людей. Только представьте себе этот портрет!

Но мир бизнеса сегодня – это, без сомнения, обширное объединение самых талантливых людей страны. В них есть то, что сейчас принято называть драйв; они обладают способностью делать именно то, что нужно для успеха любого предприятия, причем делают это как никто другой. Их работа автоматизирована и отлажена, как часовой механизм, они постоянно улучшают продукцию, постоянно сокращают свои временные и денежные затраты. Они уверенно идут по пути новаторства и повышения эффективности, как никто в нашем обществе.

Бизнесмены – это глубокие, гибкие, основательные и проницательные люди. Другие здесь просто не выживают, ибо бизнес требует особой чистоты человеческой породы, у него есть свой собственный естественный отбор. Ты не удержишься ни на одной должности, если работаешь непродуктивно. Либо владельцы, либо руководство, а скорее всего твои собственные коллеги изгонят тебя из своей среды, если тебе не удается внести свой вклад в производство. Я неоднократно наблюдал такой процесс: это похоже на отторжение организмом инородного тела.

Самые выдающие бизнесмены обладают богатым внутренним миром: их духовный голод – потребность в истинной духовной жизни – такой же, как у нас, только еще сильнее. Много чего повидав, они лучше понимают мир, чем большинство из нас; они прекрасно знают, что он может им дать, а чего не может. Они требуют логики в духовных вещах, они требуют, чтобы метод и результаты его применения были четко определены, как ясны и понятны условия любой коммерческой сделки. Часто эти люди выпадают из активной духовной жизни, и это вовсе не потому, что они жадные или ленивые, просто ни один из путей не отвечает их требованиям. Алмазный Огранщик специально был создан для таких людей – талантливых, требовательных и здравомыслящих.