Евангелие от Луки

1. Его структура: благовествование в церкви второго поколения

Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, Как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, – То рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил (1:1–3).

Первым поколением христианской церкви были апостолы. Это поколение включало в себя множество людей, которые лично знали Иисуса. Они не нуждались в книгах, чтобы узнать о Нем, ибо их память, ум и сердце были наполнены Им. Свои знания они передавали далеко не в форме стройного повествования. Ранняя история церкви сохранила воспоминания о том, что Петр, например, «сопровождал свои наставления»[10 - Papias, quoted in Eusebius, Historia Ecclesiae, III. 39; J. Stevenson, A New Eusebius (SPCK, 1960), p. 52.] любым ярким воспоминанием об Иисусе, уместным для аудитории, к которой он обращался.

Следующее поколение, к которому принадлежал и Лука, находилось в другом положении. В некотором смысле эти люди могли сказать: «Слова и деяния Иисуса были известны „между нами“» (1:1). Ведь все случившееся было частью истории их времени. И, тем не менее, если эти факты «передали» те, что были «с самого начала очевидцами» (1:2), то они – люди второго поколения – не были действительными свидетелями. Эти события дошли до них в разнообразных формах (рассказы о смерти и воскресении Господа, о Его высказываниях, чудесах и многом другом, что было важно знать новообращенным христианам). Поэтому воссоздание и изучение этих ранних преданий известно как критика формы. Однако ради собственного блага и блага грядущих поколений эти люди сочли целесообразным привести все эти факты из жизни Христа в систематическое целое. Ради этой цели Марк, например, говорят, записывал то, что рассказывал об Иисусе Петр[11 - Ibid.]. Лука утверждает, что следовал тем же путем.

Он сообщает нам, что многие писатели занимались этим делом. Однако немногие из этих трудов сохранились до наших дней[12 - Многочисленные так называемые Евангелия (более или менее фрагментарные), составляющие апокрифические книги Нового Завета, были написаны гораздо позже и содержат в себе немало религиозного вымысла. См.: A. F. Walls, ‘New Testament Apocrypha’, New Bible Dictionary (Inter-Varsity Press, 1962), pp. 879ff.], и только четыре Евангелия, вошедшие в наш Новый Завет, выдержали испытание временем. Несмотря на это, стоит признать литературные заслуги этих трудов, среди которых Евангелие от Луки – замечательный пример, помогающий понять, какими были другие.

1) Источники этих «Евангелий» (1:2)

Для удобства мы можем называть их «Евангелия», и хотя от них мало что сохранилось, мы все же можем составить некоторое представление по тому, как упоминает их Лука.

Все они были написаны теми, которые были «с самого начала очевидцами и служителями Слова». Это не две разные группы людей, но два названия одной группы. Эти люди были очевидцами в двояком смысле слова: что они видели, о том и говорили. Это дословный перевод того, как писал о них Лука: «Бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова». Более того, из двух книг Библии, написанных Лукой, Евангелие может быть охарактеризовано первой фразой, а Деяния святых Апостолов – второй. Вознесение Христа – это ось, вокруг которой вращаются оба повествования (Лк. 24:51; Деян. 1:9). Исходя из этого, можно сказать, что первая книга Луки смотрит назад, на начало (т. е. на крещение Иисуса, «начало» его служения; см.: Ин. 15:27; Деян. 1:21). Она рассказывает о том, что наблюдал свидетель. Вторая книга смотрит вперед, начиная от того момента, когда Иисус вознесся и послал Святого Духа. В ней сообщается о том, что говорили и делали, после того как стали служителями Слова, те, кому сначала довелось быть свидетелями.

Мы уже сказали, что Марк и Лука занимались одним и тем же делом – они записывали то, что слышали от свидетелей. Однако нужно учесть еще один факт. Между Евангелием от Марка и Евангелием от Луки (а также и Матфея) существует такое большое сходство, что ученые прослеживают некую литературную связь между этими тремя книгами. Например, предполагают, что Лука при написании своего Евангелия имел перед глазами Евангелие от Марка и, возможно, другие письменные источники, которые на сегодня утеряны. Если это так, значит, хотя рассказ Луки и основывался, по его словам, на свидетельстве из первых рук, он все же включал в себя материал, взятый у Марка. Причина этого, конечно же, заключалась в том, что точность описываемых событий все еще могла быть проверена живыми свидетелями. В обязанности двенадцати апостолов входило также и оценивать подобные свидетельства апостольской истины (Ин. 15:27), и по этому стандарту все новозаветные писания, в действительности написанные не ими – даже наставления Павла (Гал. 2:1—10), – могли считаться апостольскими и поэтому Господними.

2) Содержание этих «Евангелий» (1:1)

Соответственно, в этих Евангелиях описывались дела, совершенные Иисусом на глазах у апостолов, которые впоследствии «передали» виденное тем, кто Иисуса не видел.

Все это в основном было набором фактов. Конечно же, никакие познания не могут спасти человеческую душу, и в этом смысле «набор фактов» сам по себе не представляет никакой духовной ценности. Но все же четко выстроенная цепь событий образовала нечто, охранявшееся и передававшееся церковью из поколения в поколение, – предания об Иисусе (2 Фес. 2:15; см.: 1 Кор. 11:23; 15:3; 1 Тим. 6:20; 2 Тим. 1:12–14). Это были описания увиденного «очевидцами», набором фактов, передаваемых точно, то есть в том виде, в каком они были получены, и из которых, если выстроить их в определенном порядке, можно было составить продолжительный рассказ.

Эти факты оказываются сердцевиной ранних христианских посланий. Например, в Деян. 2:22 и дал. мы встречаем ряд утверждений об Иисусе, основанных на рассказах очевидцев событий. Но данные обстоятельства дают нам понять, что мы имеем дело с чем-то гораздо более глубоким и серьезным, чем просто научные сведения. Ибо эти факты, отобранные и истолкованные мудростью Святого Духа, которая обращает историю в богословие, сейчас проповедуются живой властью того же Духа; в результате они затрагивают сердца людей, заставляя их покаяться.

Таким образом, то, что было совершено, сейчас передается; Петр-очевидец теперь стал Петром – служителем Слова, и это «слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр. 4:12). Апостолы «среди своих воспоминаний об Иисусе обнаружили то, что больше всего было необходимо людям»[13 - Caird, р. 43.].

Затем мы узнаем, какими предполагалось быть этим Евангелиям (что осуществилось с большим или меньшим успехом) и, соответственно, каким должно быть Евангелие Луки как одно из них. Мы обнаружим, что на самом деле эта версия «истории об Иисусе» – изложение действительных событий. Это не какая-нибудь теория, идея, философия или даже религия. Это повествование о том, что действительно происходило. И, тем не менее, это не просто рассказ, поскольку изложенное в нем влияет на тех людей, которые его слышат. Очевидцы описываемых событий обнаружили, что, когда они проповедовали эту историю, она меняла жизни людей. А те, кто ее записывал (такие, как Лука), признают, что и в этой форме она имела не меньшее влияние на людей, читавших ее, подобно Феофилу.

За успешной порой благовествования наступил период противодействия, при котором авторитетное провозглашение фактов стало непопулярным и

Вежливость, смягчая фанатичное рвение,
Сменила «Я верю» на «Полагают»[14 - Ronald Knox, Absolute and Abitofhell.].

Хочется надеяться, что мы уже вышли из этого леса, хотя и сомнительно. Поэтому будет не лишним еще раз вспомнить, какое большое значение придавали ранние христиане обычному провозглашению «истории об Иисусе». Рассказывали ли ее апостолы первого поколения, или писали евангелисты второго поколения, они знали, что это возымеет свое действие. Так происходит и до сих пор.

2. Его представление: Евангелие «от Луки»

То рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил (1:3).

До сих пор мы рассматривали, в чем все эти ранние «Евангелия» были схожи. Теперь мы посмотрим, чем отличается представление фактов, данное Лукой, от остальных. В самом начале эта книга называлась просто Kata Loukan, «От Луки». Давайте же посмотрим, как, согласно Луке, наилучшим образом могут быть представлены события жизни Иисуса, и отметим отличительные черты его Евангелия – тщательность, точность и стройность.

1) Тщательность

Тремя греческими словами Лука указывает на то, как тщательны были его изыскания при сборе материала для своего Евангелия. Он «исследовал» эти события, так как, будучи представителем второго поколения, он не мог их наблюдать. Он исследовал все («всего»), что могло относиться к его теме. И сделал он это «сначала». Здесь он имеет в виду, как мы увидим далее, не «с самого начала» служения Иисуса (как в 1:2), но «с самого начала» его земной жизни и даже раньше. Он словно «путешественник, пытающийся открыть источник реки, дабы снова спуститься по ней и проследовать весь ее путь»[15 - Godet, I, р. 61.].

2) Точность

Как переведено в RSV, Лука «пристально» исследовал свой материал. Это слово несет в себе представление о точности и поэтому RY и другие версии согласны с маргинальной заметкой RSV, переводящей это слово как «точно». Несомненно, что он проверял и перепроверял добытые сведения, и в любом случае богатые археологические находки за последнее столетие показывают, что он был необычайно внимателен к деталям. Писатель, который никогда не допускал ошибки в том, что можно проверить, заслуживает доверия и во всем остальном.

Его тщательность и точность обнаруживают в нем человека, который вряд ли бы потерпел некоторые современные подходы к истории благовествования. Конечно же, очень хорошо, что мы избавились от старомодной и разрушительной критики Писания, но Лука был бы разочарован, если бы обнаружил, что ее заменило «библейское богословие», которое проводит различие между истиной и фактом и которое, восхищаясь одним, забывает о другом. Для него эти два понятия неразделимы. Истина его Евангелия – это фактическая истина. Разумеется, это не означает, что духовное послание не может передаваться с помощью мифа или басни, когда будет уместно спросить, случилось ли это на самом деле. Это означает лишь, что Лука не занимался подобного рода творчеством. Он утверждает, что тщательно и точно исследовал факты.

3) Порядок

Выдвигались предположения, что слова Луки «по порядку описать» означали «изложить истории в хронологическом порядке». Ни одно из Евангелий не приводит какой-либо очевидной хронологии жизни Иисуса, и порядок изложения у Луки более похож на «логический и художественный»[16 - Geldenhuys, р. 57.]. Можно предположить, что с такой схемой в голове он, должно быть, исследовал огромное количество материала – все, что можно было узнать об Иисусе, – и отобрал из него, как это делал Иоанн при написании своего Евангелия (Ин. 20:30; 21:25), все самое подходящее для своей схемы.

При поверхностном чтении выявить эту схему не так-то просто. Она подобна скелету, который держит на себе все тело, не выдавая при этом своего присутствия. И книга, которую вы держите в руках, подобна учебнику по анатомии; она является попыткой понять тело Евангелия с помощью изучения его костей.

Некоторые читатели могут почувствовать, особенно читая центральный раздел Евангелия (9:51–19:44), что у Луки нет такой сложной схемы, о которой я говорю. По этому поводу можно сделать три замечания. Во-первых, так как Лука не писал никаких заголовков и подзаголовков, любой анализ подобного рода будет не более чем предположением. Мы представляем здесь то, что можем предложить, а сочетается ли это с содержанием книги Луки – судить читателю. Во-вторых, вполне естественно, что критическое деление Евангелия покажется гораздо более сложным, чем то, что планировал сам автор. То же самое происходит при анализе романа или симфонии, и суть в том, что критика заинтересована в подсознательной, так же как и в сознательной, деятельности разума создателя. В-третьих, говоря о двух крайностях, упомянутых мною в предисловии, – сложности, с одной стороны, и бесформенности, с другой, – думаю, что это относится к характеру писания Луки (тщательность, точность и особенно порядок), что он и сам отмечает в данном стихе.

Поэтому перед нами версия, повествующая о том, что было совершено и передано, которая, по словам автора, считается улучшенной в сравнении с теми, что создавались его современниками. В нас должен разыграться аппетит, особенно если мы привыкли обходиться духовными закусками, когда мы узнаем, чего стоило Луке устроить этот праздник. Его труд основан главным образом на живых фактах, которые были общепризнанными для всех ранних «Евангелий». Но, в отличие от них, Лука тщательно обработал эти факты, придал им стройный и привлекательный вид. Мы должны быть благодарны ему за такой грандиозный труд.

3. Его назначение: Евангелие для Феофила

… Чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен (1:4).

Французский поэт Бодлер сказал: «Поэзия творится ради поэзии… Если целью поэта становится какая-либо мораль, то его поэтическая сила ослабевает; сосредоточившись на морали, он забывает о красоте поэзии»[17 - Baudelaire, ‘Further Notes on Edgar Poe’, in Selected Writings on Art and Artists, tr. P. E. Charvet (Penguin, 1972), pp. 203f.]. Многие из библейских писателей согласились бы с этим (и некоторые из них действительно были прекрасными поэтами). Бодлер со своей верой в «искусство ради искусства» отклонил бы работу Луки, прочитав первые десять строк, поскольку Лука открыто заявляет, что его литературный труд имеет «этическую цель»: он намерен дать наставление Феофилу, чтобы утвердить его в знании христианской истины.

1) В чем Феофил уже был наставлен

То, что слышал Феофил, – гораздо больше, чем просто события из жизни Иисуса. Это были определенные события, которые проповедовались апостолами с неугасающим пылом. Это было слово, которое изменяло человеческие судьбы.

Но даже теперь в познаниях Феофила есть значительный пробел, и этот пробел должно заполнить Евангелие от Луки. Это необходимо для Феофила, независимо от того, обратился он уже в христианство или все еще думает об этом (так как из данных строк неясно, как Феофил относится к христианской вере; слово «наставлен» является переводом греческого слова, которое может означать как то, что он мог быть наставлен самими христианами, так и то, что он слышал о Христе из уст противников христианства)[18 - Лука использует это слово в первом смысле в Деян. 18:25 и во втором смысле – в Деян. 21:21,24.]. Но в любом случае, будь он новообращенным христианином с зачаточными знаниями о вере или нехристианином, стремящимся узнать как можно больше о христианстве, это Евангелие написано специально для таких, как он.

2) Чем Евангелие от Луки может помочь ему

Чтение этой книги, написанной непосредственно для Феофила, позволит ему «узнать твердое основание того учения».

Лука намеренно помещает слова «твердое основание» в конце своего длинного предложения: «Рассудилось и мне… по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения…» Как и большинство людей своего времени, этот человек, воспитанный, скорее всего, в языческой среде и начавший понимать ее бессмысленность, мог почувствовать «непреодолимое желание познать твердую истину» и «стремиться к достоверным знаниям в вопросах, касающихся религии»[19 - Geldenhuys, р. 54.]. И мы, как и большинство людей нашего времени, для которых и христианская вера в ее привычном понимании, и другие религии, предлагающиеся в качестве альтернативы, кажутся очень ненадежным основанием для жизни, можем присоединиться к этому. Но мое Евангелие, сообщает Лука, даст вам твердое основание. Говоря это, Лука затрагивает еще одну проблему XX в. Ибо слово это – asphaleia, что можно перевести как «непогрешимость», – обозначает понятие, вокруг которого давно ведутся жаркие дебаты. Лука открыто называет свой труд Евангелием, и понятно почему. Прочтите то, что я написал, говорит он, и вы увидите факты, на которых покоится христианство; вы найдете там что-то крепкое и прочное и абсолютно достоверное, твердое основание для веры.

Слово «узнал» также имеет здесь особое значение. Оно означает глубокое и тщательное познание. Лука хочет, чтобы читатель осознал твердое основание Евангелия не только умом, но и сердцем, чтобы это знание стало частью его естества. Это знание может стать вашим, говорит Лука. Как? Через какое-то таинственное ощущение? Тщательным изучением философии? Нет. Благодаря чтению и размышлению над теми ясными фактами из жизни Иисуса, которые изложены в моем Евангелии. Именно здесь вы можете получить твердое основание жизни.

Вот чего мы ищем, когда принимаемся читать Евангелие от Луки. Как и множество книг подобного рода, в большинстве своем уже утерянных на сегодняшний день, оно сообщает нам «предания», факты об Иисусе. Однако это не просто факты, но истина, меняющая человеческие судьбы. Более того, эта книга предлагает нам удивительную полноту, точность и осмысленный порядок изложения и требует от нас самого пристального внимания. Благодаря этому, мы можем ожидать, что глубоко в нашем сердце она заложит непогрешимую основу духовной твердости, так необходимой в мире, где все изменяется и ничто не вечно. Так давайте же приступим к ее изучению.

Какое твердое основание, о святые Божьи,
Заложено для вашей веры в Его великолепном слове!
Что еще Он может сказать вам,
Вам, нашедшим свое убежище в Иисусе?[20 - Richard Keen, How firm a foundation.]

1:5-80

«Упование Его народа»

Лука начинает свое Евангелие рассказом о четырех событиях, предшествовавших рождению Иисуса. Первое происходит в Иерусалиме, второе – в Назарете; остальные два произошли в необозначенной деревне, расположенной на холмистой местности в Иудее. Его заявление об «исследовании всего сначала» означает, что он намерен начать не с крещения Иисуса (начала его служения) и даже не с Его рождения (начала Его земной жизни), но с событий еще более ранних. Для Луки эта история начинается с того момента, когда после четырехсот лет молчания Бога народ израильский вновь услышал Его глас, оповестивший о рождении предтечи Иисуса – Иоанна.

Это самая необычайная глава во всех Евангелиях, что и вызывает наше любопытство, и даже не в одном, а в нескольких аспектах.

1. Вопрос стиля и содержания