Откровение Иоанна Богослова. «И увидел я отверстое небо…»

Если при описании Отца Иоанн допускает одну из первых своих грамматических ошибок, то в описании им Духа содержится одна из первых его тайн. Что символизируют семь духов? Одного Духа, так же, как семь церквей символизируют единую Церковь, каковой она и является? Или они означают, что Дух в равной степени присутствует в каждой из церквей (см. 5:6)? Или они означают семь даров Духа (Ис. 11:2)? Нельзя сказать с уверенностью. Но нас своевременно предупреждают, что к некоторым из запертых дверей Откровения ключи будет трудно подобрать.

Самое полное описание дается Богу-Сыну. Корни этого описания уходят в Псалом 28:27,37. Сын описывается как Пророк, Священник и Царь. Здесь Троице придается земной характер, и богословское рассуждение (ст. 5, первая половина) переходит в хвалу (ст. 5, вторая половина, 6). Иисус Христос есть Пророк, Который пришел в мир, чтобы свидетельствовать Евангелие спасения (ибо хотя слово, переведенное как «свидетельство», в первоисточнике звучит как martys – «мученик», но основная мысль здесь состоит не столько в смерти, которой Он умер, сколько в свидетельстве, которое Он нес). В Своей любви Он сошел на землю – ради нас. Он – Священник, Который принес Себя в жертву, и умер, и затем воскрес из мертвых, чтобы дать новую жизнь и всем Божьим детям. Быть «омытым» в Его крови – со всех точек зрения приемлемая библейская метафора. Ее можно найти, например, в 7:14. В некоторых переводах говорится об «освобождении» Его кровью. Такой перевод не только получил лучшие отзывы, но и вызывает ассоциации, связанные с Исходом, – смерть пасхального агнца и избавление Израиля от египетского плена. Избавление, совершенное на Голгофе, имело гораздо более далеко идущие последствия. И это избавление совершилось для нас. Теперь Он вознесен как Царь царей, и мы имеем долю в Его царстве, так же, как Израиль был выведен из рабства и введен в Божье царство священников (5:9,10; Исх. 19:6). И однажды, по Его словам, Он вернется; ибо не Иоанн, а Иисус свел воедино две пророческие картины – облаков и плачущих племен, чтобы показать Свое Второе пришествие (Дан. 7:13; Зах. 12:10; Мф. 24:30). Пронзившие Его наконец узнают Его и будут скорбеть об утраченной возможности спастись. Но Его люди будут ждать Его, зная, что Он есть «Альфа и Омега»[9 - Первая и последняя буквы греческого алфавита, эквивалентные «А» и «Я».], Начало и Конец всего. И тогда Его работа будет завершена.

Именно Бог-Вседержитель посылает нам, Своим рабам, благодать и мир. Этим приветствием начинает Он Свое длинное послание. Благодать и мир (на это надо обратить внимание), а не растерянность и озадаченность; и мы должны читать это послание в духе ожидания. Мы должны ждать, что Бог благословит нас. Послание отлито в форму драмы; и вот, после заглавия и приветствия, которые вместе образуют Пролог книги, поднимается занавес. Действие начинается.

1:9–3:22

Сцена 1. Церковь в мире Семь продиктованных посланий

Повторение образцов

В сцене, открывающей драму, нашим глазам предстает изумительное зрелище – живой Христос диктует Иоанну целую серию посланий, адресованных семи церквам. Для них написана и вся книга. Мы вкратце рассмотрим, о чем говорится в посланиях. Но сначала обратимся к тому, как это говорится.

В кратком предварительном обзоре мы уже обратили ваше внимание на то, что в новозаветные времена события развиваются по тому же образцу, что и в ветхозаветные. Например, учения Валаама и Иезавели вновь начинают пускать ростки в церковной жизни новозаветных христиан, к которым обращена книга. По мере того как перед нами будет разворачиваться вся сцена, мы увидим, как щедры новозаветные времена на такие повторения. Образец повторяется снова и снова, словно в изысканной поэме. Определенно, можно даже уловить рифму.

Некоторые из этих повторений можно увидеть даже без какой-либо подготовки. Каждое послание начинается описанием Христа, которое частично повторяет Его описание, данное в начале сцены. Каждое послание по своей форме перекликается с остальными, начиная с имен адресатов и Посылающего, включая затем высказывания по поводу получателей послания и указания для них и кончая повелением и обещанием. Действительно, трудно не увидеть эту структуру, которая служит фундаментом для большей части посланий (хотя Иоанн этого и не подчеркивает). Трудно не уловить этот семитактный ритм, повторяющий, словно эхо, более «просторный» ритм сцены в целом. В первом послании, к примеру, мы видим следующее: (1) Ефесянам (2) говорит Держащий семь звезд: (3) Я знаю некоторые хорошие вещи о вас, (4) но знаю также и плохие, (5) так что покайтесь. (6) Слушайте, что говорит Дух; (7) победитель будет вкушать от дерева жизни.

Читатели, знакомые с другими частями Библии, различают тут и более отдаленное эхо. Обещания победителям будут повторены и в последующих частях Откровения: о дереве жизни (2:7) будет снова говориться в главе 22, о возможности избежать вторую смерть (2:11) – в главе 20, и так далее. Образ Христа уже появлялся в более ранних частях Писания; божественная слава Откровения – та же самая, что сияла и на горе Преображения (Мк. 9:23). Если автором Откровения является Апостол Иоанн, то он своими глазами уже видел на вершине холма в Палестине тот же образ, который теперь видит на вершине холма в Патмосе. То, что сопутствует славе (трубный голос, подобный шуму многих вод, ослепительная белизна и лучезарное золото), точно так же сопровождало и появления Бога в Ветхом Завете (Исх. 19:16; Иез. 43:2; Дан. 7:9; Иез. 1:7). Имя «Сын Человеческий» и общее описание Христа тоже уже присутствовали в Библии (Дан. 7:13; 10:5).

Имеет место не просто повторение слов и фраз. Предупреждения, которые Христос здесь делает Своим церквам, в нескольких местах перекликаются с предупреждениями ученикам, записанными в Евангелии от Матфея (например, 2:4 и 24:12). Торжественное заявление «воздам каждому из вас по делам вашим» (Отк. 2:23) является неизменным правилом как для Самого Христа, так и для Его Апостолов.

Стоит только начать поиски подобных совпадений, и их обнаруживается поразительно много. Повторение – это один из способов, которыми пользовались псалмопевцы для «рифмования» своих поэтических произведений; одна строка рифмовалась с другой, но не звучанием, как обычно, а смыслом. Это была «смысловая» рифма. «Господня – земля и что наполняет ее, вселенная и все живущее в ней; ибо Он основал ее на морях и на реках утвердил ее» (Пс. 23:1,2). Это придает мощь речам пророков: «…за три преступления Дамаска и за четыре… за три преступления Газы и за четыре… за три преступления Тира и за четыре не пощажу его» (Ам. 1:3,6,9). В самом большом масштабе это проявляется в так называемых «прообразах» библейской истории. Словно грандиозные вертикальные столбы пронизывают все здание, они видны на каждом уровне, и на каждом уровне можно по?своему увидеть план всего здания. В Послании к Евреям особенно заостряется на этом внимание. В равной степени грандиозный замысел обнаруживается и в самых маленьких из составляющих здание кирпичиках – в коротких фразах. Зачастую этот их смысл затушевывается переводом. Но есть по крайней мере одно место, где он явственно проступает.

Речь идет о фрагменте одного из стихов Евангелия от Луки. Этот фрагмент помогает понять, почему Писание так изобилует повторяющимися образцами. Одна из целей такого повторения, как мы убедились, состоит в том, чтобы показать актуальность Библии во все времена и для всех людей. Если то, что случилось во времена Валаама, могло вновь произойти во времена Иоанна, то для нас это звучит как предостережение: то же самое может случиться и сегодня. Но у повторений есть и другая цель. В Евангелии от Луки 22:15 (ПНВ) сказано: «Я горячо желал…»[10 - В русском тексте: «…очень желал Я». – Прим. ред.]. В греческом первоисточнике это звучит так: «Желанием желал Я» (АВ передает аналогично). В Бытии 31:30 (ПНВ) содержится фраза такого же рода: «Ты чрезвычайно возжаждал»[11 - В русском тексте: «…ты нетерпеливо захотел быть в доме отца твоего». – Прим. ред.]. В еврейском тексте сказано: «Ты жаждою возжаждал». Фактически такого рода повторения были привнесены в новозаветный греческий из ветхозаветного еврейского, в котором они служили обычным приемом для подчеркивания, придания особой силы сказанному.