Тихое НЕсчастье

Мы встретились только утром, перед парами. На мой негодующий взгляд она отвечала таким счастливым, что я решила отложить расспросы на более подходящее время.

– Ты где была? – Шёпотом, почти шипя, спросила у подруги, не выдержала я на первой же паре.

Казалось, она только и ждала этого вопроса. Потому что чуть не подпрыгнула от радости. Глаза блестели, улыбка такая, что вот ещё чуть, и порвёт рот.

– Я ночевала у Стаса, – едва слышно, как великую тайну, сообщила она.

Честно? Мне в тот момент показалось это предательством. Лучшая подруга, а туда же. Зачем ей этот Стас? Непонятный, худой. Ничего интересного. Я была разочарована.

– И что ты там делала? – дурацкий вопрос, согласна.

– Ну… – загадочно закатила она глаза. Потом глупо хихикнула. – Мы смотрели кассету. Там такой фильм. Ну, знаешь, в общем секс прям показывали.

– Фу, – я отшатнулась и скривилась. – И такое смотрела?

– Сначала я отворачивалась. А потом… – она так сильно покраснела! – В общем… – она наклонилась и на ухо прошептала, – я уже не девочка.

Тут я тоже покраснела. Нет, вспыхнула! Но не от стеснения, как она, а от негодования.

– Как ты могла? – вскочила я и пошла прочь.

– Малика! – Светка смотрела на меня ошарашенно. – Что тут такого? Это все делают.

К её счастью, в кабинете уже никого не было. И никто не слышал её возгласа. Что тут такого? Да не знала я и сама, что тут такого, но мне показалось это предательством. С одной стороны. А с другой, я ей немного завидовала. Она ведь теперь тоже сможет шушукаться с другими девчонками и болтать про «это». Я половины разговоров не понимала. Когда однажды при мне произнесли слово «минет», мне оно показалось таким красивым, похожим на нечто связанное с балетом. Стоило мне сказать об этом вслух, как надо мной начали смеяться и предложили спросить у мамы, что это.

Я не совсем дура, спросила. Но у Машки. И когда та объяснила, мне захотелось рот с мылом вымыть.

А теперь и Светка, лучшая подруга, стала женщиной. А ведь она даже младше меня. На полгода.

На смену гневу пришло ощущение некой ущербности. Светка права. Этим, действительно, все уже занимаются. Одна я, как дурочка, в плену придуманных собой же страхов и комплексов.

И я решила, что в ближайшее же время тоже стану женщиной. Не потому, что мне этого хотелось. А из любопытства и чтобы быть “как все”.

Но помня историю с позором Ирки, точно знала, что первым мужчиной не будет никто из нашей общаги.

***

С подругой мы быстро помирились. Причём первая подошла она. А я сделала великодушный вид. Хотя понимала, что она и правда, наверное, ничего “такого” не сделала. Ещё и поделилась со мной.

В холле учебного корпуса было, впрочем как и всегда, шумно. Кто-то кого—то звал через весь коридор. Цоканье железных набоек старшекурсниц эхом разносилось по всему коридору. Мимо проходили мальчишки из группы сварщиков и толкая друг друга, над чем—то хохотали. В общем всё, как всегда.

– Я с физруком договорилась, – пробурчала я, всё ещё строя из себя оскорблённую, как бы сделав одолжение. – Вечером должен уже напечатать.

– Супер! – Светка обняла меня, и я окончательно растаяла.

– Ага, – и фыркнула от смеха. – Только не поверишь. Я не помню, как его зовут.

Мы обе засмеялись. Ну а что? У нас он не вёл. Так, замещал пару раз.

– У Таньки как отчество? – напрягла Светка память.

– Понятия не имею. Как-то вот по отчеству не обращалась.

– Ладно, это я беру на себя, – подмигнула подруга. – Выясним, как его зовут. А то я тоже не помню. Лозовой и Лозовой. А как его там.

Вскоре мы обе знали, что физрука зовут Владимир Владимирович. И смеялись, что как можно было не запомнить такое сочетание.

– Да уже, его предки не заморачивались.

– Я, кажется, даже знаю, как звали его отца, – смеялась Светка, когда мы уже были в своей комнате и собирали вещи, чтобы ехать по домам на выходные.

– Владимир, – не поняла я сначала, в чём шутка.

– Владимирович, – подняла она вверх указательный палец.

– Прикинь, как они голову ломали, когда девочка родилась? Таньке всем селом, небось, имя выбирали.

Мы хохотали.

Вскоре, проводила Светку на автовокзал, находился он ближе, чем железнодорожный, и вернулась в общагу. Собрала свои нехитрые пожитки в дорожную сумку и спустилась с ними вниз.

Физрук был у себя.

– Привет, – добродушно улыбнулся он. – Проходи.

Я зашла, с шелестом поставила перед собой сумку и не решалась пройти дальше. Почему-то именно теперь мне стало неловко. Когда накануне мы пили чай на пару этажей выше, я чувствовала себя в безопасности. А вот теперь – не очень. Да и его репутация бабника. Мало ли, вдруг приставать начнёт.

– Чего ты стоишь? Не бойся, не съем, – словно прочитал мои мысли мужчина.

Он стоял возле окна и растирал себе руки каким-то маслом, запах которого долетал даже до двери.

– Спасибо, – пролепетала я, не сдвинувшись с места. – Просто хочу хотя бы на автобус успеть, раз электричку упустила. Мне забрать и бежать.

– Да успеешь, присаживайся, – он указал на стул.

Делать нечего. Прошла, села.

В каморке у него было довольно душно. Даже мне, в тоненькой блузке. На улице уже было достаточно тепло, всё-таки конец мая, а его небольшое окошко, ещё и с решёткой, не справлялось с вентиляцией воздуха. Видимо, потому что находилась комнатка в цокольном этаже здания, и окошко, размером с кирпич, почти не получало кислорода.

– Смотри, – он подал два файла с бумагами, – вот я вам напечатал.

– Спасибо большое, – глаза у меня загорелись, словно мне не дидактический материал дали, а колье с бриллиантами.

Тут я встала и хотела пойти к выходу, но он, мягко дотронувшись до плеча, остановил.

– Да что ж ты всё убегаешь? Я ведь не кусаюсь.

– Время, – оправдывалась я.