Запретное пламя

Трудно было сказать, кого из двоих больше поразили ее слова. Рэйфу удалось сохранить лицо бесстрастным, но Абнер уставился на Кэтлин так, словно у нее вдруг выросли рога и хвост, а потом начал смеяться.

– Как смешно, – проговорил он, немного успокоившись. – До чего же смешно… Ты – и выходишь за полукровку! Раньше я и не знал, что у тебя есть чувство юмора. А теперь вижу: уж этого у тебя – хоть отбавляй!

– Я совершенно серьезно, – сказала Кэт­лин. – Ты первым узнал об этом.

Абнер побледнел, а потом его щеки и шею залила краска гнева.

– Ты не можешь говорить это серьезно, – вскричал он. – Черт возьми, я…

Рэйф плавно и легко поднялся и встал ря­дом с Кэтлин. Его рука обняла ее за плечи так естественно, будто иначе и быть не могло.

– Жаль, что ты уходишь так скоро, Уай­ли, – произнес Рэйф голосом, не допускав­шим возражений. – Мы сообщим тебе о дне свадьбы дополнительно.

Абнер смотрел на Кэтлин, не веря своим глазам и ушам. Она действительно собралась выйти за Галлахера! Это просто непостижимо! Он хотел возразить, но взгляд этого метиса свя­зал ему язык.

Нахлобучив шляпу на голову, Абнер по­спешно попрощался и пулей выскочил из дома, громко хлопнув дверью.

Кэтлин стояла не шевелясь, чувствуя руку Рэйфа на своем плече, а его самого рядом. Она ни разу не взглянула на него с того момента, как согласилась стать его женой. Теперь она неохотно подняла на него глаза: как же она решилась на это? Она ожидала, что почувству­ет сожаление, разочарование или раскаяние, но пришло только облегчение. Рэйф найдет возможность исправить все, починить, отдать ссуду банку… Теперь она может переложить все эти проблемы на его сильные плечи.

Рэйф ухмыльнулся.

– Что ж, мэм, вам осталось только назвать день. Уверен, что новость о нашем обручении станет известна всему городу еще до завтраш­него вечера.

Кэтлин кивнула. Она согласилась выйти за человека, о котором не знала почти ничего и который был ей совершенно чужд. Именно он будет теперь принимать все решения относи­тельно ранчо. Его слово будет законом, ранчо станет его собственностью. Она тоже станет его собственностью, и он сможет обращаться с ней так, как заблагорассудится.

Облегчение, которое она чувствовала не­сколько мгновений назад, сменилось сомнени­ем. Что она натворила! Ведь у жены нет ника­ких прав, кроме тех, которые дает ей муж. Он может бить, презирать ее, и никто не шевель­нет и пальцем, чтобы остановить его. Она ста­нет его собственностью, как лошадь или седло. Ей пришла в голову мысль настоять на фик­тивном браке, но она знала, что Рэйф ни за что не согласится на это. Он – мужчина, со своими мужскими потребностями и желаниями.

Рэйф убрал руку с плеча Кэтлин и засунул их глубоко в карманы. Меняющиеся чувства Кэтлин ясно отражались в глубине ее глаз. Она боится его, боится стать его женой. Смешан­ная кровь… Наверное, ему лучше забыть обо всем и уехать, но он не мог и не хотел бросить ее. Если он останется, у него, наконец, по­явится место, которое можно будет назвать сво­им, чувство безопасности, пока неведомое ему.

– Что, уже передумала? – насмешливо спро­сил он.

Кэтлин увидела гнев, запрятанный глубоко в глазах, его сжатые челюсти. Она почти не знала этого человека. Она вдруг подумала, что совершила ужасную ошибку. Может быть, ей все же следовало принять предложение Абнера? Как он ни противен, у них схожее проис­хождение, с ним было бы гораздо легче понять друг друга, чем с Рэйфом Галлахером.

– Ну? – нетерпеливо произнес он и стал, затаив дыхание, ждать ответа. Он смотрел, как свет играет в ее волосах, пляшет среди прядей медового цвета, превращая их в золото. Ее изумрудные глаза были словно темные бездон­ные озера, а на полуоткрытых полных губах так и хотелось запечатлеть поцелуй. Ее шел­ковистую кожу целовало только солнце, и мяг­кие очертания ее фигуры ждали мужского при­косновения. Его прикосновения…

Кэтлин покраснела от его откровенного взгляда, ей стало жарко, сердце снова забилось сильнее. Он желал ее, и если быть честной, она желала его.

– Нет, не передумала.

У Рэйфа вырвался вздох облегчения.

– Назови день, и я буду там.

– Утром в следующую субботу, – сказала Кэтлин. – Я договорюсь с отцом Уилсоном.

Рэйф кивнул, задержав взгляд на ее губах. Вдруг он схватил ее за плечи и притянул к себе. Прежде чем она успела возразить, он на­крыл ее губы своими, вторгаясь языком в слад­кое тепло ее рта, прижимаясь бедрами к ее бед­рам.

Она сопротивлялась только мгновение, и вот уже отвечала на поцелуй, нежно касаясь его языка своим.

Я будто спала всю жизнь, я жила, словно в тумане, подумала она, и проснулась только сейчас. Ее кровь кипела, кожа горела, голова кружилась от его прикосновений.

Она остро чувствовала его ладони на спине и пояснице, и горячие волны, исходившие от его плотно прижатого к ней живота… Внутри у нее все сжималось и трепетало, словно сотня бабочек пыталась вырваться оттуда на волю. Она потянулась к нему, прижимаясь грудью к его груди, обвивая руками его шею. У Рэйфа вырвался тихий стон. «Милая, – думал он, – милая…»

Его руки скользили по ее рукам, спине, по­яснице, животу, пока не коснулись груди…

– Лучше отпусти меня, если собираешься до свадьбы остаться девушкой, – хрипло про­шептал он.

Кэтлин потребовалось время, чтобы сквозь пелену страсти осознать его слова. В тот же миг она негодующе вскрикнула и вырвалась из его объятий.

– Да как ты смеешь! – выпалила она. – Я никогда… Я бы не… О!

Рэйф пожал плечами.

– Не хочу, чтобы ты думала, будто меня легко добиться, – сказал он, радуясь искрам, пляшущим в ее глазах.

– Ах, ты… ты… Я не огорчусь, если больше никогда тебя не увижу!

Рэйф тихо засмеялся.

– У нас в субботу свидание, – напомнил он, снимая с вешалки шляпу. – Не опаздывай.

ГЛАВА 10

Кэтлин стояла у алтаря одна. Она никому не сказала ни на ранчо, ни в городе о том, что выходит за Рэйфа Галлахера, и теперь была рада этому. Похоже, Рэйф решил заставить ждать его вечно.

Она сообщила Рэйфу, что церемония назна­чена в субботу на одиннадцать утра. А теперь, когда часы на здании суда пробили половину двенадцатого, она подумала, что Рэйф не при­дет.

Отец Уилсон откашлялся. Он не знал, как справиться с этой неприятной ситуацией. Кэт­лин повернулась к священнику, чувствуя, как краска заливает ее щеки.

– Ему, кажется, что-то помешало при­ехать, – пробормотала она, готовая от стыда провалиться сквозь землю. – Простите, что заняла ваше время.

– Ничего, мисс Кармайкл, я…

Голос священника затих: дверь церкви рас­пахнулась, Рэйф быстро шел к алтарю.

– Простите за опоздание, – извинился он, глядя черными глазами на Кэтлин, и пожал плечами, весело улыбнувшись. – Портной удлинял эти брюки дольше, чем я рассчиты­вал.

Кэтлин кивнула, и Рэйф встал рядом с ней. Таким она его еще не видела. В узких черных брюках, пиджаке из тонкого черного сукна, накрахмаленной рубашке и черном галстуке он выглядел просто потрясающе. Она была увере­на, что в жизни не видела мужчины красивее. Его волосы были аккуратно причесаны, а чер­ные ботинки так блестели, что она увидела в них свое отражение. Ее ноздри щекотал сла­бый аромат одеколона.

– Вы готовы, дети мои? – спросил священ­ник.

– Совершенно готовы, – ответил Рэйф, взяв руку Кэтлин.

Кэтлин кивнула, чувствуя, как сильные смуглые пальцы Рэйфа переплелись с ее паль­цами. Она вслушивалась в слова, делавшие ее женой Рэйфа Галлахера, но все это было как во сне, туманно и нереально. Она отвечала сла­бым, слегка дрожащим голосом, а потом, не успев полностью осознать, что произошло, отец Уилсон объявил их мужем и женой, и Рэйф уже собирался впервые поцеловать ее, как за­конный супруг.

Его поцелуй, тихий и легкий, как шепот, разжег в ней огонь, охвативший ее от корней волос до ступней. Она чувствовала, что его губы будто поставили печать на ее губах. Теперь она принадлежит ему. Миссис Кэтлин Галлахер. В горе и радости. В болезни и в здоровье. Пока смерть не разлучит их.

Рэйф сделал шаг назад, не сводя глаз с не­весты. Кэтлин была прекрасна, но выглядела немного ошеломленной, словно еще не могла понять, что произошло. Ее волосы, мягкие и золотистые, были собраны в узел на затылке. Глаза, зеленые, словно молодая листва, широ­ко раскрылись и смотрели на него немного смущенно. Платье из бледно-розового шелка было немного старомодно, но очень шло ей.