Пой вместе с ветром

Он молча вытаращил на нее глаза. Потом помог ей выбраться из сарая и провел через темный двор к дому.

Ки была почти уже у двери, когда до нее внезапно дошло, что стоял уже глубокий вечер, если не ночь. Она умудрилась проспать целый день!

В большом доме было на удивление тихо. Ки вошла в общую комнату, где, как и повсюду, было полутемно. Дрова в огромном камине совсем прогорели.

– Они так и не вернулись, – заметив ее удивление, пробормотал Курт. Ки легонько сжала его плечо, пытаясь утешить и приободрить его. Курт едва не выронил огарок.

В комнате Коры горели высокие тонкие белые свечи. Похоронные свечи, невольно подумалось Ки. Изможденные руки Коры казались коготками, стиснувшими край одеяла. Волосы ее были всклокочены, губы по-прежнему слишком темны. Но глаза открылись, как только Ки переступила порог. Все те же ясные черные птичьи глаза. Тело может отказать, обессилеть, но дух… Кора слабо махнула рукой сыновьям, стоявшим по сторонам постели:

– Руфус… живо в поле, приведешь Ки ее коней… – Она не говорила, а шептала, но даже и этот надтреснутый шепот сохранял былую властность. – Ларс… Вы с Куртом откроете сарай и приготовите фургон. Не зажигайте огней! Да присмотрите за Сигурдом: он все еще жеребенок… не выдурится никак… И чтобы тихо мне, тихо!..

Руфус ушел сразу, Ларс же помедлил. Глаза его были полны беспокойства.

– Мама… ты совсем больна, ты ослабела… Может, подождем с этим? Не выгонять же Ки посреди ночи? Она была нам сестрой, а тебе – дочерью…

– Не глупи!.. – перебила Кора. Она задыхалась, лицо ее стало серым. – У меня и так-то едва хватает сил сделать то, что следует, а ты еще мешаешь мне своей болтовней… Дурачок, я оценила и полюбила Ки, когда вы все понятия не имели, чего она стоит. Может, сама она и не согласится со мной, но и в эти дни никто не любил ее вернее, чем я… Ступай, Ларс, и Курта с собой захвати. То, что я собираюсь сказать, – не для твоих ушей…

Ларс и Курт нехотя вышли. Ки и Кора молча слушали, как затихают их шаги в коридоре. Кора собиралась с силами, и Ки, понимая это, придвинулась к постели и взяла ее руку. Холодную, неподвижную руку…

– Времени нет, – вздохнула Кора, высвобождаясь. – Ты должна уехать. Прямо сейчас. Скачи как можно быстрее. За горы… Я слышала, гарпии туда не летают. Скоро они узнают, кто убил самку и бросил факел в гнездо. И тогда самец потребует мести. Ни одна гарпия, ни один человек в нашей долине не станет оспаривать его право. За тобой станут охотиться, Ки. Беги же, пока еще есть время…

– Но как они узнают?.. – допытывалась Ки.

– Так же, как, в конце концов, узнала и я… – Кора бессильно закашлялась. – Они тоже способны узнавать… ниоткуда. Потому-то мне так и не удалось заставить их принять тебя, девочка. Я и от себя самой прятала то, что ты мне показала. Я отказывалась это видеть и внушала себе: это то, что она может сотворить, если я отпущу ее отсюда. Но на самом деле я ЗНАЛА, и это отрезало меня от гарпий. Теперь я никогда с ними не примирюсь… А если примирюсь, значит, выдам тебя с головой. Потому что от них невозможно ничего скрыть. Их сознание могуче, Ки, намного сильней, чем у Нильса. От гарпий не держат секретов… И ведь не только я одна знаю, Ки! Той ночью я была к тебе ближе других. Я воспринимала самые яркие образы. Но и Марна тоже была там, и Холланд, и даже маленький Эдвард… Они выдадут тебя при первом же поклонении гарпиям – по неведению, но выдадут… И нет способа им помешать…

Кора помолчала, давая Ки время хоть как-то разобраться в услышанном. Она тяжело, шумно дышала.

Ки медленно выговорила:

– Но что же будет здесь, когда я уеду?..

– Ты говоришь про нас и про гарпий? – спросила Кора. – О, я не думаю, чтобы они были с нами слишком суровы. Ну, может, потребуют больших приношений. Но никаких гонений, думается, не будет. Они не тронут ни Ларса, ни Руфуса, ни меня… потому что иначе кто же будет ухаживать за пастбищами и растить скот? Вся их ярость обрушивается на тех, кто желает уехать. И на тех, кто открыто поднимает против них голос. Вот как Свен. Или мой брат…

Эти слова были подобны удару: Ки пошатнулась.

– И Хафтор знает?.. – не веря себе, спросила она.

– Он… был там, – с усилием выговорила Кора. – Он был тогда совсем еще малышом. Это воздействовало на его ум… сколько видела детей, он начал говорить позже всех… Мне тогда удалось его вылечить, хотя он так и остался… несколько странным. Детская память в нем дремлет… и теперь, когда здесь побывала ты… рассказала нам… эта память пытается пробудиться. Я надеюсь, этого все-таки не произойдет…

– Я тоже надеюсь, – выдохнула Ки. Нагнувшись, она обняла Кору.

– Мне будет не хватать той силы, которую я заимствовала у тебя, – тихо призналась Кора. И легонько оттолкнула Ки. – Там… в шкафчике… – проговорила она смущенно.

– Что там?

– Деньги. Выкуп за земли Свена… Ты должна их принять…

Ки выпрямилась и задумчиво посмотрела на Кору. Потом подошла к шкафчику и отворила его. Увесистый, позвякивающий мешочек из шкуры жеребенка… Ки повернулась к Коре:

– Я принимаю твои деньги за землю. Ты расплатилась со мной как должно. И вот еще что… Раньше я отказывалась от той любви, которой ты готова была меня одарить. Теперь я ее с благодарностью принимаю. Прими же и ты мою…

Ки подняла мешочек и церемонно поцеловала его. А потом уронила на постель, к ногам Коры. И улыбнулась получившейся глупости. В ясных птичьих глазах Коры стояли слезы. Ки молча поклонилась ей и вышла из комнаты.

Ее прощание с Ларсом и Руфусом вышло коротким и скомканным. Им слишком много надо было сказать друг другу. И чувства, которые следовало бы выразить, никак не умещались в тесное ложе слов. Так что говорили только глаза. Руфус застенчиво обнял ее. Зато Ларс – прямо-таки яростно. И никак не хотел выпускать. Наконец Ки забралась на сиденье фургона. Ларс плакал, но она запретила себе смотреть на его слезы. Она с силой шлепнула вожжами по серым спинам тяжеловозов. Ночь приняла Ки и сомкнулась у нее за спиной. Когда она оглянулась, в доме, бывшем для нее домом Свена, не было видно ни огонька…

Вокруг стояла тишина. Меньшие домики, мимо которых проезжала Ки, были так же темны, как и большой. Но как только ее упряжка поравнялась с домиком Марны, прямо под ноги коням бросилась маленькая фигурка с мерцающей, как светлячок, свечкой в руке. Ки немедленно осадила серых.

– Хафтор! – тихо позвал Курт, и дверь дома немедленно отворилась. – Она здесь! – сказал Курт. Прижал пальцами фитилек свечи и убежал в темноту.

Хафтор чуть помедлил на пороге сестриного дома – темный силуэт, освещенный сзади слабеньким огоньком. Ки молча смотрела на него с фургона. Вот за спиной Хафтора прошелестели легкие шаги: Лидия, бледная, как привидение, подошла к нему, неся порядочный мешок. Хафтор забрал у нее мешок и тихо сказал что-то, но Ки не расслышала, что именно. Потом он подтолкнул девушку обратно в дом и закрыл за ней дверь. Сам он быстро подошел к Ки и вручил ей сверток со съестным. Она приняла его без лишних благодарностей. Просто отодвинула дверцу кабинки и положила мешок внутрь.

Да и какие слова тут можно было бы подобрать?.. Сколько всего осталось недоделанным, недоговоренным… Ки медленно спустилась с сиденья и встала против него.

– Жалко, что у нас с тобой все так кончилось… – выговорила она, запинаясь.

Глаза Хафтора были как два камня со дна реки. Такие же темные и холодные. Он взял ее руки в свои и стиснул крепко, до боли.

– Это не конец, Ки. От этого так просто не убежишь. Кора не сумеет сохранить тайну, которую ей довелось узнать. Это ведь ты убила тех гарпий, а подобные долги оплачивают только кровью. И ни время, ни расстояние тут не помогут. Долга крови гарпии не прощают. Равно как и люди, которые им служат. Они не успокоятся, пока не возьмут чью-то жизнь…

В полутьме глаза Хафтора казались бездонными, И сумасшедшими. Ки попыталась отступить прочь. Очень уж зловещи были его слова. И то, как он их сказал. Не проговорил, а прорычал. Ки знала: если он попробует убить ее, она не найдет в себе силы сопротивляться. Итак, он, оказывается, все знал. Как и Кора…

Он увидел ее страх и понял, почему она от него отшатнулась. Он сразу выпустил ее руки:

– Нет, Ки, они ни о чем еще не догадались. Они не могут понять, что к чему, как понял я. Убить гарпию из мести?.. Да им и в голову подобное не придет. Вот они и видят только кусочки мозаики, а вместе никак не сложат. Но Нильс – этот догадается. Не позже чем к утру, и тогда его уже не остановить. Он сам будет жаждать твоей крови. И если гарпии тебя вдруг не найдут, то Нильс или кто-нибудь вроде него – обязательно. Так что не медли!

Он шагнул к фургону и, немало удивив Ки, вперед нее залез наверх по колесу. Подняв вожжи, он шлепнул ими по спинам коней. Тяжеловозы, изумленные и несколько испуганные прикосновением незнакомой руки, взяли с места настолько резво, насколько они, могучие, неторопливые, вообще были на это способны.

– На дорогах наверняка будут соглядатаи, – продолжал Хафтор. – Люди на деревьях, гарпии в воздухе… В общем, давай-ка я покажу тебе одну забытую тропку. Деревья над ней смыкаются кронами, и, потом, она такая изрытая и запущенная, что все уверены, будто фургон по ней ни в коем случае проехать не может. Дорога эта, в общем, изрядно кружная. Зато там никто тебя не выследит…

И Хафтор знай поторапливал медлительных коней. Он сурово приказал Ки помалкивать – он, дескать, будет слушать, что происходит вокруг. И Ки промолчала, только встревоженно раскрыла рот, когда он вдруг свернул с дороги и фургон угодил, казалось, прямо в трясину. Под ногами коней сразу зачмокало: серые с трудом выдирали копыта. Грязь и водоросли, в которых путались кони, прикрывал сверху неглубокий слой текучей воды. Когда вслед за упряжкой туда же скатился и фургон, колеса немедленно застряли. Хафтор энергично наподдал тяжеловозам вожжами. Кони приседали, налегая изо всех сил. Колеса увязали все глубже, и у Ки постепенно падало сердце.

– Проклятье! Да тяните же вы!..

Свистящий шепот Хафтора подействовал не хуже кнута. Кони разом опустили головы, подогнув передние ноги и уйдя в грязь почти до колен… Однако фургон все-таки сдвинулся. Еще несколько отчаянных рывков – и он выкатился из трясины. Под колесами захрустела галька, потом зашелестел сухой мох и какие-то кусты. Небольшой подъем, еще один спуск, и перед Ки открылось нечто вроде темного тоннеля. Рослые деревья сплетались ветвями над заброшенной дорогой, отгораживая ее от ночного неба.

– Проехать будет непросто, – останавливая коней, предупредил ее Хафтор.

– Там, подальше, могут попасться бревна поперек дороги. Руби их, а лошади пускай оттаскивают. Еще я знаю, что в одном месте дорогу пересекает ручей. Надеюсь, он тебе больших трудностей не создаст…

И Хафтор с отчаянной нежностью обнял Ки, а потом грубовато поцеловал в щеку. Серебряный браслет на его запястье на миг запутался в ее волосах. Ки еще не успела прийти в себя от неожиданности, но Хафтор уже высвободил руку и соскочил с сиденья наземь. От души шлепнув Сигурда по могучему крупу, он отступил в сторону, а испуганные кони резво устремились вперед…

Дорога, как и предупреждал Хафтор, оказалась из рук вон скверной. Съестное, которым он снабдил Ки, кончилось прежде, чем ей удалось выбраться на настоящий большак. Но все-таки она выбралась – Ки отлично помнила, как выехала из леса на широкую, залитую солнцем дорогу. Отчего же теперь вокруг было так темно? С какой стати тряска и бесконечные рывки взад-вперед?..

Мир вокруг безостановочно качался, и Ки слегка затошнило. Она открыла глаза… и увидела какую-то белизну, проносившуюся на некотором расстоянии перед ее лицом. Она почему-то висела вниз головой, ей было холодно и до крайности неудобно. Ки никак не могла сообразить, куда же подевались ее руки и что сталось с пальцами. И ей не удавалось припомнить, где это она. И что она вообще здесь делает. То белое, что мелькало перед ее глазами, внезапно приблизилось, и в лицо дохнуло морозом. Снег!.. Ну конечно же, снег. Ки вывернула голову, как только могла, и издала придушенный вопль. Через некоторое время мучительная качка прекратилась, и Ки смогла ощутить свое тело. Ее бедра, грудь и живот покоились на чем-то плотном, теплом и живом. Голова свисала ниже всего, и, видимо, поэтому к лицу так прилила кровь.

Ничего более определенного о происходившем Ки сказать при всем желании не могла…

Она услышала, как рядом захрустел снег. Кто-то крепко взял ее за пояс и потянул назад, пока ее ноги не коснулись земли. Ее руки были не туго, но надежно связаны за спиной. Оказавшись на ногах, Ки почувствовала, как кружится у нее голова. Она не смогла удержать равновесия и зашаталась. Сильные руки подхватили ее и удержали. Ее щека прижалась к грубому сукну чьей-то одежды…