Оценить:
 Рейтинг: 0

Пой вместе с ветром

Год написания книги
1982
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 33 >>
На страницу:
4 из 33
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Когда Ки остановилась у гостиницы, была примерно середина утра; в полдень она сжевала полоску вяленого мяса, но остановку, чтобы приготовить еду, делать не стала. Еще будет время, когда темнота сделает дальнейшее движение невозможным. Сверху, с гор, навстречу Ки дул ветер – несильный, зато дышавший холодом вечных снегов. Ки поежилась, предчувствуя мороз, который ждал ее там, наверху.

Потом небольшой холмик заслонил фургон от ветра. Покачиваясь, он катился вперед, и поскрипывания деревянных сочленений казались Ки голосами каких-то зверюшек, беседовавших друг с другом. Это действовало усыпляюще. Где-нибудь на знакомом большаке Ки, пожалуй, поддалась бы искушению и задремала, предоставив серым самим шагать по дороге… Но здесь – нет. Ки выпрямила спину и нарочно откинула капюшон, чтобы ветер холодил ей лицо. На горной дороге наподобие этой в любой момент мог объявиться размытый каменистый брод или, не лучше того, вязкая грязная лужа. Еще не хватало проснуться от толчка, когда колеса с хлюпаньем увязнут в грязи или ось с треском врежется в камень…

Ки почесала шею сзади под волосами и созналась себе, что на нервы ей действовала еще и особая ценность перевозимого груза. Собственно, подобное тоже было ей не впервой. В разное время в потайном шкафчике путешествовали и драгоценные камни, и бумаги, признававшие наследницей незаконнорожденную дочь, а однажды – запретная книга, запечатанная от любопытных глаз зеленым воском, к которому приложил свой перстень колдун. Так что ценность груза была, в общем, ни при чем. Больше всего беспокоили Ки хитроумные предосторожности Ризуса. Что, если у толстячка была вовсе не мания преследования, как она привыкла считать? Что, если за ним и правда кто-то следил? Что, если ОНИ обратили внимание на разосланных им многочисленных нарочных и задумались, что бы это значило? А если еще принять во внимание напыщенные манеры самовлюбленного коротышки и его любовь к бренди… Да, такому, как Ризус, понадобятся величайшие усилия, чтобы не расхвастаться во хмелю о том, как ловко он всех обманул. Но даже если он и продержится после ее отъезда несколько дней, – можно ли сравнить черепашью скорость нагруженного фургона с резвым галопом всадника на быстром коне?.. Надо ли говорить, что весь остаток дня Ки так и этак размышляла над этой возможностью. Дошло до того, что удивительно щедрая плата, предложенная Ризусом, и та стала казаться ей подозрительной…

Незадолго до темноты серые перебрались через широкую мелкую реку, пересекавшую дорогу. Переход оказался нетрудным: дно реки выстилала галька, мелкая и надежная под копытами. Выбравшись на ту сторону, Ки направила коней на небольшую ровную поляну, прикрытую от ветра зарослями низкорослого ельника. Что там встретится дальше – никому не известно, а здесь, по крайней мере, была вода и какое-никакое укрытие. Ки решила устроить ночлег.

Сперва она позаботилась о конях: вытерла обоих и укрыла каждого собственной попоной. Попоны были несколько поношенными: ей подарили их тогда же, когда и Сигурда с Сигмундом. На какой-то миг она снова увидела искорки смеха в синих глазах Свена – он так обрадовался ее изумлению, – ощутила шершавое прикосновение его огромных мозолистых ладоней, когда он вручал ей поводья диковато косившихся серых трехлеток. Новенькие, скрипучие поводья… Ки отогнала видение прочь. В то время попоны были великоваты коням. А теперь они почти вытерлись. При первом же случае выброшу их, куплю новые, твердо пообещала себе Ки. Она отлично знала, что не сделает этого.

Ки приподняла и переложила на другое место дырявый мешок с солью, лежавший в кузове фургона. Потом развязала тот, что лежал под ним, и вытрясла из него щедрую порцию зерна. Проголодавшиеся тяжеловозы немедленно подошли и, пофыркивая, принялись подбирать корм с вялой осенней травы. Ки уложила на место мешочек с зерном и прикрыла его соляным. Это была еще одна уступка со стороны Ризуса. Если уж нужен для отвода глаз какой-то груз, сказала она ему, так пусть это будет, по крайней мере, что-то такое, что мне пригодится в пути. Еще не хватало, чтобы коням в горах пришлось голодать!

Покончив с зерном, кони отошли прочь и стали щипать траву, редкими клочками росшую на склоне. Тем временем Ки привычно занялась делами, заполнявшими ее одинокие вечера. Затеплила костерок с подветренной стороны фургона, повесила над огнем кипятиться покрытый копотью котелок, отделила часть припасов для ужина. Заварив чай, она дала ему настояться до черноты, а потом выпила, обжигаясь и чувствуя, как он льется в пустоту живота. Ей хотелось есть, и от этого голод стал только острее. Ки поставила наземь глиняную кружку и потянулась помешать суп ножом, которым резала мясо…

В это время Сигмунд ударил копытом и шарахнулся, испугавшись чего-то. Сигурд громко фыркнул и взвился на дыбы, молотя передними ногами. Ки вскочила на ноги и увидела, как ее кони убегают прочь от фургона. Она оглянулась, перевернув кружку и разлив чай, и тут черная тень бросилась на нее из темноты и опрокинула навзничь.

Ки так ударилась затылком о твердую землю, что искры полетели из глаз. Она отчаянно отбивалась, наугад колошматя мужчину, которого едва могла разглядеть. Ей удалось как следует лягнуть его и не дать прижать себя к земле. Перевернувшись, она привстала на колени и попыталась подняться, но сильный толчок в плечо снова опрокинул ее наземь. Ки все-таки откатилась, едва не угодив в огонь, и, пошатываясь, встала. Мужчина снова ринулся на нее. В последний момент Ки отступила в сторону и крепко сжатым кулаком ударила его в горло. Он издал каркающий звук, в котором изумление мешалось с болью. Мужчина потерял равновесие, и Ки набросилась на него сзади. Вместе они ударились о корму фургона и рухнули наземь. Он попытался поймать Ки, но она увернулась. Обжигаясь, она схватила с огня котелок и замахнулась им, расплескивая брызги. Кипящая жидкость обрушилась мужчине на грудь, а сам котелок с треском впечатался ему в челюсть. Зашипев от боли, он свалился. Ки бросила котелок и подхватила нож. Потом ударила коленом в грудь пытавшегося подняться мужчину и села на него верхом. Обнаженное лезвие коснулось податливой кожи на его горле. Незнакомец дернулся, но остро отточенное лезвие прорезало кожу, и он обмяк. Опустил руки наземь и раскрыл ладони – дескать, сдаюсь.

Какое-то время они не двигались, только тяжело дышали, глотая холодный, сырой воздух. Лошади, ринувшиеся прочь от фургона, остановились. Пламя костра бросало тени на лицо мужчины. Ростом он, пожалуй, был с саму Ки, если считать вместе с сапогами, но сложен покрепче: он весил бы на добрых полтора десятка фунтов больше нее… если бы не был до такой степени истощен. Он напомнил ей осиротевшего теленка. У него были темные глаза и темные вьющиеся волосы, в которых застряли палые листья и клочки мха. Это придавало парню вид дикого хищного зверя. Он тяжело ловил ртом воздух; видны были ровные белые зубы. Он смотрел на Ки снизу вверх, и глаза у него были, как у затравленного животного, полны страха и ярости. И Ки, сидя на нем верхом, на какой-то миг пожалела, что ему не удалось прикончить ее. Насколько все было бы проще… Незваная мысль неприятно поразила ее. Ки передвинулась, плотнее усаживаясь у него на груди, и свободной рукой обшарила его пояс. Он вздрогнул от прикосновения, потом снова обмяк. Если он и носил нож, то не на поясе. Он лежал очень тихо, держа раскинутые руки ладонями вверх. Двигались только настороженные глаза. Ки смотрела на него, свирепо сузив зеленые глаза. Неожиданно его обросшие бородой губы скривились в ухмылке. Еще миг, и он… засмеялся.

– Это еще что? – сердито спросила она.

– Да ничего. – Он слабо улыбнулся, явно успокоившись за свою жизнь. – Я просто смотрю, в хорошенькое положение ты попала. Если бы ты собиралась меня убить, ты бы это уже сделала. А если ты не собираешься меня убивать, то что тебе со мной делать?..

Он снова хмыкнул, но смех тут же сменился раздирающим кашлем. Ки немедленно ощутила укол жалости, но не дала ему воли. Еще не хватало. Она наклонилась пониже:

– На твоем месте я бы не была так уверена, что убивать тебя уже поздно. Мой ножик и твое горло – они, знаешь ли, по-прежнему очень близко друг от друга…

Он помолчал, силясь отдышаться. Наконец его ребра перестали ходить ходуном, и он спокойно проговорил:

– Я хотел только увести одного из твоих коней, а тебя трогать вовсе не собирался. Когда ты поставила чашку, я понял, что ты меня засекла, а значит, без драки дело не обойдется. Тогда-то я и напал, рассчитывая быстренько скрутить тебя. Только вот не получилось.

Он снова закашлялся. Его худоба была явно болезненной, а в темных глазах горели лихорадочные огоньки. И снова Ки погнала ненужную жалость прочь, сказав:

– Украсть у меня в подобном месте коня – это и есть убийство. Самое настоящее. Ты еще скажи, что собирался всего-то мне ногу отрезать и больше ни-ни. Ответь-ка лучше, что за нужда заставила тебя сделаться воришкой?

Он подумал, прежде чем ответить:

– Мне нужно за перевал, а пешком туда не пробиться. Слишком далеко… снег, ветер… да и одет я… Я три раза пробовал, и все без толку. Но на коне я бы…

– И первое, что пришло тебе на ум, – это украсть, – холодно подытожила Ки. – Мне почему-то казалось, что люди, попавшие в беду, сперва обычно просят о помощи, а потом уже пускают в ход силу. Если бы ты просто подошел к моему костру и честь по чести попросил подвезти тебя за перевал – неужели ты думаешь, я бы тебя прогнала?

– А ты думаешь, я не пробовал? Дважды! И оба раза мне помогали добраться до границы снегов… а потом они разворачивали фургоны и возвращались в гостиницу «У Сестер»! Потому что на фургоне там не проехать. Оба раза я умолял дать мне коня, но мне отказывали. Так что, по-твоему, мне оставалось?

– Мог бы вернуться в гостиницу и переждать зиму. Или спуститься южнее и воспользоваться перевалом Носильщика…

Ки вовсе не нравилось, какой оборот принимал их разговор. Довольно глупо себя чувствуешь, разговаривая с человеком, у которого сидишь на груди, угрожая ножом. К тому же объяснения странного парня казались ей все более убедительными. С ума сойти. Его нападение уже начинало казаться ей чем-то таким, что можно было понять и простить. Вроде того, как если бы ее случайно толкнул в толпе незнакомец.

– Дины на меня тоже косятся, – продолжал между тем пленник. – Говорят, я им фальшивыми монетами заплатил. Откуда ж мне-то было знать?.. И вообще, будь у меня хоть грош, стал бы я ловить кроликов и грызть траву?.. Ну да ты этих динов не хуже меня знаешь. Уж до того любят всякую бессловесную тварь, зато разумное существо, которое чуть-чуть не укладывается в их представления, выгонят за порог и не почешутся, хоть ты околей… Я не могу туда возвратиться!

– Ты еще не сказал, почему ты так рвешься на ту сторону? – требовательно спросила Ки.

По его лицу прошла тень, и глаза снова сделались как у затравленного зверя. Он уставился на нее так, словно ее вопрос коснулся чего-то потаенного. Ки не отвела взгляда. В конце концов, это она держала нож у его горла, а не наоборот. Она еще решит, как с ним поступить, но прежде вызнает все, что только возможно. Он угрюмо нахмурился, но потом на лице проступило безразличие. Он шевельнулся, словно пытаясь пожать плечами.

– Какая тебе разница, – сказал он. – Ну хорошо, мне понадобились деньги. Там, за горами, живет моя семья. У меня есть родственники, которые и раньше помогали мне по мелочам. Вот я и надумал снова к ним обратиться.

Теперь уже Ки сдвинула брови. Эти россказни показались ей мало похожими на правду. Так рисковать – и только ради того, чтобы… Но тут мужчина снова закашлялся, и Ки поймала себя на том, что отводит нож в сторону, – не порезался бы. Она сжала губы. Она была сама себе противна. Ки медленно поднялась и еще медленнее убрала нож в ножны. Парень пристально наблюдал за ней. Он не пытался вскочить и лежал неподвижно, как если бы она все еще сидела у него на груди.

Ки демонстративно повернулась к нему спиной, держа, тем не менее, ухо востро. Подобрав полупустой котелок, она снова устроила его над огнем и долила уцелевшую гущу водой из бочонка. Мужчина не двигался. Ки с раздражением покосилась на него. Он все так же лежал на спине, раскинув руки, и это обезоруживало. Нет, сказала себе Ки, никакого дела мне до него нет. Сейчас же прогоню его прочь – и от костра, и из своих мыслей. Она проследила взглядом за тем, как приподнималась и опадала его костлявая грудь под изорванной грязной рубашкой.

– Поедешь со мной, – тоном приказа произнесла она наконец. – Мне, как и тебе, непременно надо на ту сторону. И коли уж нам обоим приспичило, почему бы не отправиться вместе? А теперь давай-ка вставай, есть будем. Тоже мне, из трех щепочек сложенный…

– Поломанных притом, – охотно согласился он. Кряхтя и непритворно постанывая, он перевернулся и встал, ощупывая ребра. – Или, по крайней мере, надтреснутых. Я столько постился, что даже ты меня едва не прихлопнула…

Он усмехнулся и поскреб кудлатую голову. Тряхнул головой и принялся расчесывать кудри пятерней, вытаскивая листья и траву, набившиеся в волосы во время схватки.

Ки мрачно смотрела на него, не понимая и не принимая его шутливого тона. Уже давным-давно никто не отваживался шутить с ней. Тоже еще весельчак. Можно подумать, не она только что пресекла его попытку воровства, скрутила его и приставила нож к горлу. И, пожалуйста, он стоял перед ней и криво улыбался. Она ждала от него чего угодно, но только не этого.

Ки наведалась в кабинку и вытащила дополнительную порцию еды, продолжая, впрочем, краем глаза следить за незнакомцем. Покрошила в воду коренья и мясо и стала помешивать. Он молча следил за ней. Она подняла, наконец, глаза, и его улыбка тотчас сделалась шире:

– Неужели ты меня даже не свяжешь? А вдруг я тебя все-таки как-нибудь одолею и удеру на одном из твоих коней?

Передернув плечами, Ки натрясла немного чаю в горшочек и устроила его в горячих камнях возле огня.

– Кони уже достаточно напуганы, – сказала она. – Ты сам видел, я их не привязываю. Если захочешь увести одного из них, сумей сначала поймать. Положим даже, ты меня одолеешь… хотя это и сомнительно. Ну, допустим, убьешь. Интересно, как ты их поймаешь, если от тебя будет разить моей кровью. Нет, если ты действительно хочешь за перевал, ты ничего подобного не предпримешь. У тебя одна надежда: делать то, что я скажу.

Ки с сожалением посмотрела на кружку горячего, только что налитого чая, которую держала в руках. Весьма неохотно она протянула ее парню поверх костра и полезла в посудный ящик за второй. Он молча следил за тем, как она наливает себе, как прихлебывает. Он держал кружку в ладонях, отогревая тощие руки. Ки смотрела на него поверх своей кружки, потягивая чай и улыбаясь про себя. Вот и она поставила его в тупик: теперь уже он явно не знал, как себя вести. Какие глупости. Ребячество. Ки презрительно хмыкнула, но дурацкое ощущение торжества так и не прошло.

Сварившийся суп начал пузыриться, и Ки разлила его в две миски. Одну из них она сунула парню в руки и не без удовольствия проследила за тем, как он натягивал на руки драные рукава, пытаясь не обжечься ни супом, ни чаем. Ки привалилась спиной к колесу и принялась есть. Мужчина все еще стоял, держа в руках кружку и миску, словно это были какие-то предметы непонятного ему назначения. Потом опустился наземь, по-прежнему глядя на Ки. Она подняла глаза и увидела, что он поставил кружку и взялся за ложку. Он смаковал каждый кусочек и явно был не до конца уверен в том, что ему все это не приснилось. Очистив миску, он нерешительно потянулся к котелку с чаем и вопросительно посмотрел на Ки. Она притворилась, будто не заметила его взгляда. В конце концов, он решился и налил себе еще.

Она пили чай, молча поглядывая друг на друга. Говорить было не о чем, и, тем не менее, Ки почувствовала нарастающее раздражение. Прах тебя побери, подумала она с досадой. Это мой фургон! И мой костер! Почему я никак не могу собраться с духом и как следует тебя порасспросить? Приперся незваным, натворил всякого безобразия – и молчишь себе, словно так тому и положено быть?.. Почему мне же еще должно быть неловко?..

– Меня зовут Ки!

Это прозвучало почти как обвинение.

– А меня – Вандиен, – отозвался он с готовностью. Улыбнулся и отпил из кружки.

Отблески огня играли на его лице, и Ки попробовала представить, как бы он выглядел, если его как следует вымыть, подкормить и приодеть по-человечески. Поразмыслив, Ки пришла к выводу, что из него получился бы довольно симпатичный мужчина. Он в самом деле был чуть выше Ки и ненамного шире в плечах, но тело казалось мускулистым и ладным: видавшая виды кожаная рубашка облегала крепкий торс и узкие бедра. Штаны у парня тоже были кожаные, кое-где протертые и залатанные.

Ки присмотрелась к лицу. У Вандиена был прямой нос с высокой переносицей и красивые темные брови. Небольшой рот прятался в запущенных усах и бороде: без сомнения, Вандиен привык начисто бриться. А руки, державшие кружку, несмотря на мозоли, ясно говорили о том, что к тяжелому труду ему пришлось привыкать уже взрослым. Когда Ки снова посмотрела ему в глаза, Вандиен улыбнулся с таким видом, словно прочитал ее мысли, и спросил:

– А тебя-то что гонит за перевал, Ки? Сделай милость, расскажи про себя немножко. Я ведь, побуждаемый твоим ножичком, вон сколько тебе всего рассказал – причем такого, что редко выбалтывают незнакомцам…

Он потягивал чай, преспокойно глядя на нее поверх чашки. Ки небрежно пожала плечами:

– У меня там дело. Нужно перевезти груз соли: срок вот-вот выйдет, а опаздывать я не люблю. К тому же я давно собиралась посмотреть новые места. По эту сторону хребта я каждую тропку наизусть знаю, надоело. А за горами, я слышала, и платят получше…

– Если и лучше, то совсем ненамного, – сказал Вандиен. – И надо быть просто помешанным на торговле солью, чтобы в такое время года тащить ее через перевал Сестер!

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 33 >>
На страницу:
4 из 33

Другие электронные книги автора Мэган Линдхольм