Темные архивы. Загадочная история книг, обернутых в человеческую кожу

Метод пептидной массовой дактилоскопии (ПМД) помогает определить, из кожи кого сделан книжный переплет.

Коллаген, один из белков, из которых состоит кожа животных, сохраняется в старом предмете гораздо дольше, чем ДНК, если материал был обработан правильно (при помощи дубления или мумификации). В то же время такие процессы, как дубление, часто разрушают бо?льшую часть тестируемой ДНК, оставшейся в объекте. Генетический анализ сделать довольно трудно, когда речь идет о старинных книгах с дублеными кожаными обложками, обработанными людьми, которые могут загрязнить образец своей собственной ДНК. Область извлечения и анализа исторических и древних образцов быстро развивается, главным образом благодаря недавним разработкам, которые позволили секвенировать сразу несколько молекул, создавая большие наборы данных, которые дают более глубокое понимание ДНК, поврежденной временем. За пять лет, прошедших с нашего первого теста ПМД, появилась новая область под названием биокодикология. Она позволяет изучать физическую структуру книг с помощью анализа белков, микроорганизмов и генов. Эта захватывающая работа может не только открыть новые факты о производстве книг, но и предложить заглянуть в давно ушедшие времена, когда были созданы тома, включая описания древних практик животноводства и свидетельства чумы (и скудный обед какого-то бедного писца) в книге регистрации актов о смерти 1630 года. Даже сейчас, когда эта наука только появилась, уже можно предвидеть ее результаты и будущие возможности.

Коллаген, из которого состоит кожа животных, сохраняется в старом предмете дольше, чем ДНК.

Большинство исследований до сих пор были сосредоточены на пергаменте, который представляет собой кожу животных, сохраненную путем растяжения, соскабливания и сушки, но не подвергнутую суровым химическим процессам дубления. Поэтому гораздо больше ДНК в пергаментных обложках или на страницах остается нетронутым. Многие рукописи такого типа относятся к Средним векам, и учреждения, в которых они хранятся, часто проводят очень строгую политику в отношении инвазивного взятия проб, даже если образец едва виден невооруженным глазом. Перспективные биокодикологи были пионерами, которые использовали неразрушающие способы сбора ДНК из отпечатков на пергаменте – метод, который наша команда будет исследовать в будущем, чтобы увидеть, одинаково ли он эффективен при самых необычных условиях дубления человеческой кожи. При работе с историческими артефактами всегда лучше использовать процедуры, которые являются наименее инвазивными, но все же позволяют достичь цели. На данный момент самый передовой и многообещающий анализ ДНК стоит больше, чем могут позволить себе многие учреждения или отдельные коллекционеры. А стоимость тестирования ПМД незначительна для тех, кто имеет доступ к оборудованию. И эта процедура может быть принята консерваторами и кураторами, которые не являются учеными лаборатории. Если эти передовые методы помогут устранять загрязнения, полученные в результате человеческого обращения, мы сможем узнать больше о людях, из кожи которых были сделаны подобные книги, например их биологический пол. В то же время тестирование ПМД – это очень недорогая и достаточно надежная процедура, с помощью которой можно отличить кожу человека от образцов других животных. Исследование происхождения отдельного артефакта является нашим основным средством заполнения исторических пробелов.

Быть на передовой, когда происходит пересечение истории и науки, – это очень волнующе. Узнавать результаты теста – все равно что открывать подарок рождественским утром. Когда мы получили результаты ПМД книг из библиотеки Хантингтона, они подтвердили мои догадки в обоих случаях. «Иллюстрированный компендиум по анатомии» был обтянут в настоящую человеческую кожу, в соответствии со своим медицинским происхождением. Записка Светланда была написана на воловьей шкуре.

Зачем кто-то будет лгать о том, что он сделал какой-то предмет из человеческой кожи? Если быть кратким, то все дело в деньгах. Редкость, с которой встречаются объекты из человеческой кожи, и сопутствующее ей болезненное любопытство определяют их ценность. Результат ПМД ставит под сомнение записку Светланда: действительно ли текст был создан в XVIII веке или кто-то написал его намного позже, только чтобы получить какую-то выгоду от выдуманного рассказа о пленении мужчины? Связь этого предмета с подобным повествованием – истинно американским жанром, в котором рассказываются душераздирающие истории о похищениях людей другой расы, – указывает на возможную более зловещую мотивацию. Ученые утверждают, что рассказ о пленении помог демонизировать коренную американку и оправдать явное предначертание[3 - Явное предначертание – крылатое выражение, описывающее характерное для Соединенных Штатов Америки XIX века убеждение о необходимости и оправданности экспансионизма, захвата и освоения Дикого Запада.] Запада. Является ли эта записка примером такого мышления?

И хотя маловероятно, что я когда-то обнаружу неопровержимые доказательства – например, письмо человека, который подделывал предметы из человеческой кожи, с объяснениями его целей (эх, если бы), – именно двусмысленность мотивов, стоящих за мошенничеством, делает подделки такими же интригующими, как и реальные артефакты. Чуть больше половины объектов, которые мы проверили, сделаны из настоящей человеческой кожи, так что существует огромное количество имитаций. Все они добавляют кусочек к загадке феномена антроподермической библиопегии и контексту в истории медицины, в котором эти книги могли быть созданы.

Тома из человеческой кожи заставляют задуматься о том, как мы относимся к смерти и болезни и чем обязаны тем, кто был обижен врачами или кем врачи пользовались в корыстных целях. Это моя работа – и привилегия – помогать развивать различные способы думать о взаимоотношениях с нашим телом, особенно в контексте медицинской профессии.

Я начала изучать книги, переплетенные в человеческую кожу, потому что нутром чувствовала, что их мрачные истории могут многое рассказать о цене отстраненного клинического взгляда. Но об этих жутких предметах было известно так мало.

Тома из человеческой кожи заставляют нас задуматься о том, как мы относимся к смерти и болезни и чем обязаны людям, чьи тела использовались врачами в корыстных целях.

Единственные упоминания о них в научной литературе стары и полны слухов и недомолвок, а не подтвержденных фактов. В интернете информации также было смехотворно мало. Например, если вы зададите запрос «антроподермическая библиопегия» в Google, то получите несколько реальных примеров. Но в основном это будут просто странно выглядящие старые книги и очевидные подделки, которые таксидермист, говоря о чучеле кроленя[4 - Рогатый заяц, кро?лень или кроле?нь, иногда джекалоп или зайцелоп – вымышленное животное (химера) в виде зайца с рогами, фигурирующее в различных фольклорных, литературных и журналистских источниках в качестве мистификации или метафоры.], назвал бы надувательством. Некоторые из этих предметов явно являются реквизитом фильма или репликами, но другие претендуют на подлинность – даже если у них есть, скажем, тень реального лица на обложке, – и многие из этих страшных изображений можно найти в онлайн-статьях об этой практике, как будто они настоящие.

Библиотекари, изучающие редкости, давно знают, что каждая старая книга – это тайна, которая ожидает своего детектива: перья, цепочки и водяные знаки на бумаге, средневековые ноты, спрятанные под переплетами. За каждым шагом создания книги стоят мастера, чьи имена навсегда потеряны во времени. Я поняла, почему были придуманы такие термины, как «библиомания». Когда детектив заинтригован особенно сложным делом, он становится одержимым. Стараясь узнать истории, которые кроются за этими таинственными книгами, я смотрю на книги не как на обычные предметы, а как на сосуды для историй – историй, содержащихся на страницах, конечно, но также и жизней людей, из чьей кожи может быть сделан переплет.

Я провела более пяти лет в путешествиях, только чтобы увидеть эти книги своими глазами. Попутно удалось обнаружить, что они дают необычайное представление о сложных взаимоотношениях медицинской профессии с ее прошлым. Я также поговорила с коллегами, чтобы понять, что эти спорные объекты означают для библиотек сегодня и какие уроки о жизни и смерти они могут дать всем нам.

Эта миссия привела меня в некоторые из самых почтенных культурных учреждений мира и самых маленьких общественных музеев. Я встречала хранителей коллекций, которые невероятно рады, что эти самые необычные книги с их темными родословными стоят на их полках.

Мне попадались люди, отчаянно желающие похоронить такие книги – иногда в переносном смысле, временами буквально. Мне посчастливилось обнаружить несколько интересных исторических персонажей – переплетчиков книг и тех, из чьей кожи они были сделаны, – и они пролили свет на то, что власть имущие смотрели на тела бесправных людей с беспечной банальностью.

Библиотекари давно знают, что каждая старая книга – это тайна, которая ожидает своего детектива: перья, цепочки и водяные знаки на бумаге, средневековые ноты, спрятанные под переплетами.

Антроподермические книги требуют, чтобы мы боролись со смертностью и одновременно с тем, что происходит, когда бессмертие нам навязывается. И они прояснили мое собственное моральное видение как библиотекаря и хранителя того, что осталось от прошлого. Все эти мысли пришли ко мне со временем. Началось все с обычного, но болезненного любопытства.

1. Первая печать

Если кто-то хочет поступить в Гарвард, то вряд ли причиной этому служит болезненное любопытство. Еще в начале 2015 года я отправилась в Хоутонскую библиотеку этого университета, чтобы посмотреть на первую и единственную антроподермическую книгу, подлинность которой подтверждена. Представитель так называемого рабочего класса, я была поражена тем, что, будучи студентом библиотечного факультета в крупном исследовательском университете, могла просто написать в другое высшее учебное заведение и сказать, что я хотела бы увидеть книгу в переплете из человеческой кожи, и они ответили мне: «Конечно, приходите!» Я была полна решимости пользоваться этой исключительной привилегией при каждом удобном случае. В то время как большинство людей бегут, опустив глаза, через гарвардский двор под порывистым весенним ветром, я всегда буду тем человеком, который задержится возле солнечных часов, на которых написано «В этот момент застыла вечность»; мечтательное выражение моих глаз выдает во мне безнадежного ботаника, любителя истории, который просто в высшей степени счастлив быть там.

В Хоутонской библиотеке есть первый и единственный экземпляр антроподермической книги, подлинность которой подтверждена.

Оказавшись в читальном зале Хоутонской библиотеки, я сняла варежки, подула на руки и вынула из рамы «Судьбы души» (Des destinеes de l’ame) Арсена Уссе. На обложке была пятнистая кожа с большими видимыми порами. Внутри форзацы были украшены веселыми, яркими инициалами Ls и Bs (предположительно инициалы его бывшего владельца, доктора Людовика Буланда), а также двумя символами, связанными с Францией и медицинской профессией соответственно: геральдическая лилия (флер-де-лис) и посох Асклепия (змея, обернутая вокруг палки). Открыв том, я прочла посвящение, которое неожиданно показалось мне душераздирающим для книги, сделанной из человеческой кожи.

Перевести текст с французского можно следующим образом:

Я посвящаю эту книгу

тебе,

кто была душой этого дома,

кто зовет меня в дом Божий,

кто ушел раньше меня

и заставил полюбить путь смерти,

тебе, чья память сладка,

как аромат рек сожаления,

тебе, которая растила детей в этом доме,

тебе, которая никогда не вернется,

но которая всегда будет иметь свое место в этом доме,

тебе, которая была музой, женой и матерью

с тремя чертами —

благодатью, любовью и добродетелью,

тебе,

кого я любил, кого люблю, кого буду любить.

К 1880-м годам пожилой писатель Арсен Уссе отошел от драмы, сатиры и художественной критики, вокруг которых он построил свою писательскую карьеру, чтобы размышлять о душе и о том, что происходит с такими людьми, как его любимая жена, когда их души покидают этот мир. Охваченный горем, он углубился в философские, научные, поэтические и оккультные концепции души и размышлял о ее бессмертии в «Судьбах души».

Он передал копию работы своему другу-библиофилу Людовику Буланду. Врач уже несколько лет держал у себя кусок кожи со спины женщины и решил, что этот материал отлично подойдет в качестве обложки для книги его любимого убитого горем друга. «Если вы посмотрите внимательно, то легко различите поры кожи», – удивлялся Буланд в рукописной записке, которой открывались «Судьбы души», где на некачественной окисленной бумаге виднелось призрачное изображение записки на лицевой странице. «Книга о человеческой душе заслуживает того, чтобы ей дали человеческую одежду».

В Хоутонской библиотеке я держала эту одежду своими голыми руками. Вопрос номер один, который обычно задают библиотекарям, которые работают с редкостями, обычно следующий: «Что, без перчаток?» Ношение перчаток для работы с редкими книгами на самом деле повышает вероятность того, что вы разорвете страницу. Если только вы не работаете со старыми фотографиями, на которых могли бы оставить постоянный отпечаток пальца, или не прикасаетесь к предмету, который может причинить вам физический вред (а в моей карьере такие случаи действительно возникают – да-да, я говорю именно о тебе, набор для лечения зубов пограничной эпохи, полный ртути и кто знает чего еще). Лучше всего просто часто мыть и сушить руки, если вы будете взаимодействовать с редкими экземплярами. Перчатки предназначены для фотографий – либо для работы с ними, либо для позирования, на котором они делают вас похожим на очень серьезного исследователя.

В 1880 году писатель Арсен Уссе попросил друга переплести его книгу «Судьбы души» кожей умершей женщины.

Экземпляр «Судеб души» в моих руках мало чем отличается от других книг в кожаных переплетах той эпохи, за исключением того, что дизайн был немного попроще. До появления ПМД изучение фолликулов было наиболее распространенным методом определения того, из кожи какого животного был сделан переплет. Продавцы редких книг до сих пор применяют его, чтобы установить происхождение материала для описания книг при продаже. Идея заключается в том, что расположения волосяных фолликулов человека, коровы и свиньи различаются. Некоторые лаборатории, где изучают предметы старины, используют мощные микроскопы. Этот метод почти всегда работает, однако паттерны фолликулов могут быть ненадежными. В процессе дубления кожа растягивается и деформируется непредсказуемым образом, поэтому отличить треугольник от ромба может быть довольно трудно. С возрастом фолликулы кожи также могут деформироваться. Последствия минимальны, если книготорговец ошибочно принимает сафьяновую кожу за телячью. Но разница в ставках и цене между книгой из кожи животного и человека существенна.

В 2014 году Гарвардская библиотека провела тестирование трех книг из трех разных учреждений, чтобы выяснить, действительно ли они сделаны из кожи человека. «Судьбы души» были переплетены в человеческую кожу, а две другие предполагаемые антроподермические книги – в овечью. Одна из них, издание Хуана Гутьерреса 1605 года «Практические вопросы о законах Испании» (Practicarum quaestionum circa leges regias Hispaniae), обычно всегда хранилась в библиотеке Гарвардской юридической школы, но когда я попыталась ее увидеть, то обнаружила, что она находилась в отделе сохранения предметов старины, когда тот был на ремонте, – подержать ее в руках не получилось. Но я отправилась в медицинскую библиотеку, чтобы посмотреть другую подделку.

Раньше популярным методом определения того, из кожи какого животного был сделан переплет, было изучение фолликулов. Продавцы редких книг до сих пор его используют.

Когда я приехала в медицинскую библиотеку Кантуэй, дежурная за стойкой отдела редких книг произнесла те волшебные слова, которые хочет слышать каждый исследователь: «Джек велел мне передать вам, что приготовил для вас пару сюрпризов». Она имела в виду библиотекаря Джек Экерта, к которому я приехала. Она прошаркала обратно к полке, где лежали послания от него, и прочитала вслух письмо из конверта. «Татуировка на человеческой коже…» – Ее улыбка превратилась в гримасу.

Я нервно усмехнулась: «Вы, наверное, думаете, во что вас пытается втянуть эта дама с утра?»

«Скучно тут никогда не бывает», – вздохнула она, протягивая мне тяжелый белый конверт.

Люди склонны думать, что библиотекари целыми днями сидят и читают книги. Если бы. В некоторых обстоятельствах работа может оказаться на удивление опасной. Однажды я наткнулась на подаренную коробку редких медицинских материалов в моей собственной библиотеке. Я порылась в свертках в скомканной коричневой бумаге, в которую были упакованы таинственные предметы в коробке, и почувствовала резкий укол в палец. Когда на пальце появилась маленькая капля крови, я воспользовалась другой рукой, чтобы открыть предмет, которым я поранилась. Это была небольшая металлическая коробка на петлях, похожая на коробочку конфет Altoids, дорожный набор врача примерно 1900-х годов. Я открыла ее и, к своему ужасу, обнаружила, остатки разбитых стеклянных пузырьков со страшными веществами вроде стрихнина и морфия. В коробке также была иголка, покрытая бог знает чем. И это бог-знает-что укололо мой палец. Я сидела в своем унылом подвальном кабинете, и жизнь проносилась у меня перед моими глазами. «Неужели я так умру?» – спросила я сама себя, целеустремленно дыша, чтобы предотвратить гипервентиляцию. Я выжила и выучила урок: не суй руки туда, куда не знаешь.

Люди думают, что библиотекари целыми днями сидят и читают книги. Если бы. Иногда их работа может оказаться довольно-таки опасной.