Вернуться на «Титаник»

Огромный кабинет на втором этаже был прокурен. Затхлый воздух ударил в лицо. Через грязные, посеревшие от дыма и пыли окна, пробивался тусклый свет. Запах пыли и табака проел тут всё. Шторы, книги, портреты, ровно висящие над головой немолодой дамы, сидевшей за широким столом в старом кресле.

– Ну? – посмотрела на неё дама, не выпуская из рук мундштук с вонючей дешёвой папиросой, – это Вы миссис Гудвин? – спросил она, выдохнув дым изо рта.

– Да, мэм, – ответила Августа, – обо мне должны были сообщить из школы Мелкшама. Я привезла рекомендательное письмо и диплом, как Вы и просили.

Дама позвонила в колокольчик. Следом за Августой вошла ещё одна, худощавая рыжая женщина в богатом платье.

– Это миссис Милтон, – сказала дама, – она наш методист.

– Очень приятно, миссис Милтон, – посмотрела Августа на вошедшую даму и поздоровалась с ней кивком головы.

– А я, как вы понимаете, инспектор школ для девочек в нашем боро

, – глянула на Августу дама с папиросой, – прошу называть меня мисс Партон. И что Вам нужно, миссис Гудвин? Мисс Партон оценила Августу недовольным взглядом.

– Мне сказали, что вам нужна учительница в школу для девочек, – ответила Августа, почувствовав себя неловко.

– Нужна, – выдохнула мисс Партон дым. Миссис Милтон перебирала рекомендации Августы, бегло и небрежно рассматривая их и швыряя на стол.

– Миссис Гудвин, – спросила она, – а чем Вы занимались последние пять лет?

– Я работала учительницей в Мелкшаме, – начала говорить Августа.

– Гм… – ухмыльнулась Милтон, – и как же, мне интересно, Вас, католичку, приняли в школу?

– Я окончила учительский колледж в Эдинбурге. И в Мелкшаме мне никогда не задавали вопрос о религиозной принадлежности.

– Они знали, что Вы католичка? – исподлобья посмотрела на неё мисс Партон.

– Прекрасно знали. И в Эдмонтоне тоже об этом знали, – Августа так и продолжала стоять и смотреть на то, как эти дамы переглядываются и обмениваются ухмылками, рассматривая её документы.

– Странно, – снова ухмыльнулась Милтон, – почему-то я не помню Вас.

– Но как же, – опешила Августа, – вы инспектировали мои уроки… два года назад.

– Ах, да, – не глядя на неё, небрежно швырнула на стол бумаги Милтон, – но никакого результата на вашем уроке я не увидела.

– Как не увидели результата? – изменилась в лице Августа, поняв, что на работу её никто не примет, – шесть работ моих девочек Вы представили к ученической королевской премии. У меня есть благодарственное письмо – от Вас, миссис Милтон.

– А чьи работы я должна была выписать? Учителя физики? – чуть не рассмеялась в лицо Августе Милтон, переглянувшись с Партон.

– Вы работали над чем-то? – прохрипела Партон, – есть ваши публикации в каких-нибудь издательствах? Хоть где-нибудь?

– Конечно, – Августа указала ей на свои бумаги, – около месяца назад я отправляла свои проекты в школьное издательство. Вы же смотрите ответ…

– А почему Вы отправили его только месяц назад? – не дала ей договорить Милтон, – чем Вы раньше занимались?

– Думаете, – посмотрела она на Партон, – она нам подойдёт?

– Сможет ли она преподавать, хотя бы рукоделие, – перевела она взгляд на Августу, рассматривая её с ног до головы, – и какое право Вы имели преподавать одновременно географию и словесность?

– Я? – чуть не заплакала от обиды Августа, – я двадцать лет работала в школе. Из каждой есть рекомендательные письма…

– Молчать! Здесь я разговариваю! – закричала Партон, – в какой деревне Вам их писали!

Августа испуганно вздрогнула.

– Простите, – проговорила она. Августа забрала со стола свой диплом, рекомендательные письма, и ничего не сказав, вышла.

На улице её ждала Джесси, качая в коляске Сиднея. Джесси, как всегда с улыбкой на лице, радостно помахала рукой. Августа остановилась на пороге. Комья подступили к горлу. Обида и разочарование словно сдавили грудь, но она заставила себя улыбнуться в ответ дочери.

– Мамочка! Ты не заболела? На тебе лица нет! – прокричала Джесси и подвезла Сиднея.

– Ну что ты, дочка, – улыбнулась Августа, – всё так, как и должно быть.

– Тебя взяли учительницей? Я буду опять учиться в школе? – обрадовалась Джесси, но ответ Августы заставил её печально опустить глаза.

– Будешь… когда нибудь обязательно будешь. А пока что, учить тебя буду я… – ответила ей Августа…

…Уильям терпел насмешки и откровенные издевательства от одноклассников по новой школе молча. Казалось, его ничто и никто не мог разозлить. Ни пощёчины и пинки на перемене. Ни вылитый на голову стакан воды прямо на уроке. Класс громко рассмеялся обзывая Уильяма, но мальчик только покраснел, достал носовой платок и ничего не говоря, даже не посмотрев в сторону обидчика, молча вытер воду с парты.

Учитель ударил указкой по столу и все утихомирились.

Через несколько минут прозвенел звонок с последнего урока.

– Католики воняют! – нюхал Уильяма рыжеволосый мальчишка, подойдя к нему едва закончился урок.

Уильям посмотрел назад. Позади кучковались другие новые одноклассники, переглядываясь и тихо хихикая.

– За собой смотри, умник! – словно отрезал Уильям и встал из-за парты.

– Эй! Ты куда! – хотел было усадить его силой на место рыжий, но Уильям перехватил и слегка вывернул ему руку.

– Ай! – запищал рыжий.

– Ты знаешь кого нюхать будешь? – посмотрел ему в лицо Уильям, – иди под хвостом у кобылы понюхай! Там тоже вкусно пахнет!

– Пусти! – взвизгнул рыжий.

Остальные никак не решались броситься ему на помощь. Уильям перевёл взгляд на них.

– Ну чего встали? Если двинетесь с места – я сломаю ему руку! Поняли?

– Угу, – кивнул один из них испуганно, и удивлёнными глазами, глядя на Уильяма.

– Вот и хорошо, – ответил Уильям, – а теперь пошли, рыжик! – потащил он рыжего за собой в коридор.

Рыжий, осторожно переставляя ноги, согнувшись в три погибели, плёлся за Уильямом.