Смерть и прочие хэппи-энды

После собрания он подошел ко мне и завел беседу, и я была так польщена, что тут же записалась в лейбористы, хотя никогда особо не задумывалась о политике – это казалось неподходящей темой даже для домашних разговоров.

Посетив несколько политических собраний, я получила то, что хотела. Мы с Нейлом стали любовниками, а вскоре – и парой.

Рядом с ним я почувствовала себя гламурной и дерзкой, и я знала, что это был мужчина, с которым я хотела бы провести всю жизнь.

На пасхальных каникулах последнего года обучения я привела Нейла домой, вызвав неодобрение родителей (наверно, втайне я этого желала).

Естественно, нам не разрешили ночевать в моей спальне, поэтому Изабель с радостью отправилась к своей подруге Миранде, а Нейл остался в ее сине-желтом цветочном будуаре.

– Я не буду спать здесь, – заявил он, откинувшись на ее гору пышных ситцевых подушек, сбросив кроссовки и похлопав по кровати, чтобы я к нему присоединилась. – В полночь я приду к тебе.

– Ты должен спать здесь, – возразила я, сидя на краешке матраса и разволновавшись из-за его предложения. – Родители выгонят меня, если обнаружат, что ты прокрался в мою комнату.

– Я буду тихим, как мышь.

– Даже не думай об этом.

– Ну, если тебя выгонят, ты сможешь жить со мной. Хотя, ты и сейчас живешь со мной.

– Пожалуйста, не надо. Мне будет слишком неудобно… знаешь, в любом случае. Не стоит этого делать.

– Господи! Да что с тобой? Покажите взрослой женщине ее детскую спальню, и она снова станет ребенком.

– Это всего на несколько ночей.

Нейл в итоге нехотя, но согласился.

А я была разочарована тем, что Изабель не было рядом и я не могла представить ей моего первого официального парня. Моего любовника. Я хотела показать ей Нейла так же сильно, как хотела показать ее ему.

К счастью, ее любопытство взяло верх, и в наш последний вечер она пришла на ужин. Мне нравилось смотреть, как она глядит на Нейла, когда он говорит о политике, рассуждает о заслуженном падении Тэтчер и о том, что это правительство состоит из идиотов, в то время как лица родителей буквально вытягивались. Я поняла, что он сумел впечатлить Изабель, хотя и не был ее типом (она встречалась с яппи[16 - Яппи – субкультура молодых людей, добившихся высоких результатов в работе еще в молодом возрасте и являющихся бизнес-элитой современного социума.], имеющими крутые автомобили и толстые кошельки).

Но что мне действительно нравилось – так это то, что Нейл особо не смотрел на нее. Это только возвысило его в моих глазах, и моя уверенность в себе окрепла. Но оказалось, люди могут лгать.

Нейл провел свою последнюю ночь не в одиночестве среди цветов и украшений Изабель. Хорошо хоть родители не заметили того, что происходило на их глазах. Они не спросили, почему моя сестра появилась утром за завтраком, раскрасневшаяся и взъерошенная, вполне удовлетворившись ее объяснением, будто она пришла пораньше, чтобы попрощаться.

Конечно, если бы на ее месте была я, они бы наверняка все поняли и отправили меня в монастырь.

На обратном пути в университет мне пришлось провести два часа в переполненном вагоне, слушая, как Нейл заявляет о своей вечной любви к Изабель, наблюдая, как он ведет себя, словно влюбленный идиот, умоляя простить его и говоря, что он меня недостоин, а я заслуживаю лучшего.

Но я видела правду сквозь все его фальшивые угрызения совести. Он ничем не отличался от прочих. Он завоевал главный приз в виде моей сестры и наслаждался каждой минутой.

Последние несколько недель последнего семестра я провела в своей комнате, будто в одиночной камере, рыдая, готовясь к экзаменам и по возможности избегая своей некогда настоящей любви.

Вернувшись летом домой, я наконец набралась смелости сказать Изабель, как сильно она меня обидела. Она же посмотрела на меня и засмеялась.

– Ты серьезно думаешь, что он встречался бы с кем-то вроде тебя? – саркастично поинтересовалась она. – Это был всего лишь вопрос времени. Не я, так другая. Но лучше сохранить это в семье, тебе не кажется?

По крайней мере, у нее хватило совести спрятать открытки, которые присылал ей Нейл (мама сочла нужным рассказать мне о них).

Когда Изабель вышла из дома, я прокралась в ее комнату, нашла их под подушкой и заплакала над словами, которые когда-то Нейл адресовал мне.

Вдобавок к моим страданиям я сдала экзамены довольно посредственно. Предполагалось, что я закончу университет с отличием – но реальность разрушила эти ожидания. Родители были разочарованы, а еще больше была разочарована я сама.

Я закрылась в своей спальне, отказываясь от предлагаемой матерью еды и валиума. Я предпочитала мучить себя, слушая Марайю и Уитни – все романтические мелодии, которые уже привыкла считать «нашими».

Естественно, вскоре Изабель бросила Нейла, как отбрасывают арбузное семечко. Это не улучшило моих чувств ни к ней, ни к нему.

Нейл разбил мне сердце, но в юности ты можешь склеить сердце обратно. Изабель же разрушила мое доверие, а когда ты теряешь доверие, восстановиться намного труднее.

Кроме потери моих нерожденных детей, хрупкая нечестность отношений с сестрой – одна из наибольших печалей в моей жизни. И все же до сих пор я никогда не осмеливалась признаться ей в этом.

Мои мысли возвращаются обратно в офис, и я автоматически проверяю телефон, как будто что-то могло прийти от Изабель, пока я вспоминала о ней.

Но как мы можем думать друг о друге в одно время, если мы даже не на одной волне? Если подумать, я определенно не призналась бы ей, что занималась сексом на пустоши. Она, наверное, даже глазом не моргнула бы при этом известии – и все же, несомненно, нашла бы способ испортить мое воспоминание.

День 75-й

Дни проходят без происшествий, и я болезненно осознаю тишину, встретившую мои письма. Еще одни выходные. То, что когда-то было счастливым облегчением, временем для друзей и отдыха, стало временем страха.

Я понимаю, как важна отвлекающая работа, потому что без нее я теряюсь. Я много сплю, чтобы спрятаться от себя, потому что, предоставленная сама себе, ощущаю переполняющий душу страх.

Я чувствую себя одинокой и изолированной, хотя, в какой-то степени, сама в этом виновата. Например, сегодня я отклонила приглашение Оливии на поздний завтрак.

– Тебе нужно развеяться, – сказала она, – где-нибудь подальше от офиса. Дэн хочет угостить нас старым добрым английским завтраком. Давай, Джен! Сосиски, печеная фасоль, тосты. Разве ты это не любишь?

– О! Нет, спасибо, Лив. Спасибо Дэну, но я больше не смогу выносить субботнюю толпу. Слишком уж все это шумно.

– Мы можем пойти в какое-нибудь тихое место.

– Где ты сейчас найдешь тихое местечко? В Ковентри, где с тобой никто не разговаривает?

Оливия засмеялась.

– Но я беспокоюсь о тебе, ты там совсем одна. Что ты делаешь?

– То да се, – ответила я. – Наслаждаюсь газетами.

– Господи! Чем там в наши дни можно наслаждаться? Да брось. Пойдем лучше с нами.

– Я в порядке. Правда, – солгала я.

– «Я в порядке» со мной не прокатит, – заявила она. – Я понимаю твое нежелание находиться среди шума и людей, но если тебе понадобится компания – позвони мне, и я буду рядом.

Вот что такое настоящая дружба – когда кто-то может видеть главное через всю шелуху.

Я провожу вечер за просмотром телевизора, но на самом деле не вникаю в то, что показывают на экране. Я почти полностью погружаюсь в собственные мысли, гадая и удивляясь, почему же я так мало значу для всех, кроме Оливии. Интересно, что я буду чувствовать завтра? И когда эта слабость в моей крови в конце концов одолеет меня?

Да, я понимаю, что уныние только вредит и усиливает мою болезнь, но временами ничего не могу с этим поделать. Иногда просто не получается быть храброй…