Подари мне ночь

– Пожалуйста… – Еще немного – и она начнет его умолять. Кэсси ненавидела себя за это. – Дай мне минутку. Пожалуйста.

Себастьян сжал руки в кулаки, чтобы не коснуться ее. Ему хотелось бы успокоить Кэсси, сказать, что теперь, когда она на свободе, все постепенно наладится. И еще он мог бы сказать ей, как сильно был потрясен, узнав о смерти ее отца и предъявленном ей обвинении. Он не мог поверить, что Кэс, которую он знал, могла совершить убийство. С другой стороны, он также не знал, что любимая женщина способна на хладнокровное предательство, о котором она сообщила ему за день до смерти ее отца. Тогда, покинув его спальню, она прямехонько отправилась в постель к одному из своих многочисленных любовников! У Себастьяна до сих пор сводило живот при мысли об этом. Она оказалась не той девушкой, в которую он влюбился. Позже он понял, что ту девушку придумал себе сам. Он был влюбленным слепцом и потому не разглядел ее сущности.

Кассандра Кириакис пять лет провела в тюрьме, а последние одиннадцать месяцев выполняла принудительные работы – такой опыт изменит любого человека, и хорошо, если в лучшую сторону. В любом случае дни, когда она могла проматывать деньги своего отца, канули в прошлое. Особняк был продан, а вырученные деньги поделены между отдаленными родственниками.

Фактически Кэсси осталась и без дома, и без средств к существованию.

Глава 4

Взяв себя в руки, Кэсси снова села за стол, словно ничего не произошло. – Помнится, ты говорил, что хочешь обсудить со мной за ланчем что-то связанное с детским домом, – холодно напомнила она, с намеком взглянув на часы. Себастьян также сел за стол:

– Ты включаешься и выключаешься как лампочка, Кэсси, по своему желанию, верно?

Она отстраненно взглянула на него и промолчала.

– Проклятие, Кэсси! Хотя бы раз в жизни покажи, что ничто человеческое тебе не чуждо! – взорвался Себастьян. – Ты никого не подпускаешь к себе ближе определенной дистанции.

Кэсси с силой сжала кулаки и сверкнула на него взглядом:

– Что ты хочешь, чтобы я сделала, Себастьян? Рыдать, заломив руки, причитать, стенать? Тебе станет легче от этого? Чтобы ты мог считать меня неврастеничкой, в которую я превратилась под грузом вины, особой, не способной начать жить заново?

Себастьян испытующе взглянул ей в лицо, на миг задержавшись на твердо сжатых губах.

– Честно сказать, я не знаю, что мне от тебя нужно, Кэсси, – грубовато ответил он. – Хотел тебя еще раз увидеть. Убедиться, что с тобой все в порядке. – Он негромко выдохнул и добавил: – Думаю, хотел увидеть, изменилась ли ты.

Кэсси вскинула брови:

– Ну и каков вердикт?

– Сложно сказать, – сказал Себастьян. – Внешне ты как будто не особо изменилась, но что-то подсказывает мне, что изменения произошли. Внутри.

– Люди, в обязанности которым вменялось исправление моего бунтарского характера, будут рады это слышать, – невесело пошутила Кэсси.

Себастьян не отпускал ее взгляд:

– Но ты по-прежнему себе не нравишься, а, Кэсси?

– Я вполне довольна тем, кем я являюсь, – заявила она. – Как и у большинства людей, у меня есть недостатки, но совершенных людей не бывает.

– И какие у тебя недостатки?

Кэсси стала покусывать нижнюю губу.

– Мне не нравятся мои ноги, – выпалила она первое, что ей пришло в голову. – У меня ужасно некрасивые ноги.

Рот Себастьяна изогнулся в слабой улыбке.

– Напротив, моя дорогая. У тебя красивые ноги.

– Размер моей ноги мог бы быть и поменьше. Я бы хотела изящные ножки, как у моей матери. Я однажды нашла пару ее туфель, которые мне с трудом налезли на большой палец. Она была прекрасно сложена, элегантна и очень красива.

– Однажды я видел пару ее фотографий в офисе твоего отца, – сказал Себастьян. – Она и впрямь была очень мила, но ты совершенная ее копия.

Кэсси взяла бокал с водой и поднесла к губам:

– Я иногда думаю, стали бы мы подругами?.. Я хочу сказать – если бы она была жива…

– Не сомневаюсь, что между вами сложились бы близкие отношения. Ничто не сравнится с материнской любовью. Отцовская любовь тоже важна, но все-таки это другое. Отец держал нас в железном кулаке. А мама учила нас уважать других людей.

– Должно быть, она тяжело переживает смерть твоего отца, – сказала Кэсси. – Извини, что не выразила своих соболезнований раньше.

– Тебе не стоит об этом волноваться. Да, это стало для нее сильным шоком, тем более что отец умер в день ее шестидесятилетия.

– Да, я слышала об этом. – Кэсси подняла глаза на Себастьяна: – С ним случился сердечный приступ?

Себастьян сдержанно кивнул:

– Всю свою жизнь я жил с сознанием, что после его смерти стану королем. В результате я, можно сказать, сросся с чувством этого долга. Но все произошло так внезапно и так быстро…

– Да, я понимаю, – мягко сказала Кэсси.

– Но хватит пока об этом, – с улыбкой сказал Себастьян, но улыбка не коснулась его глаз. – Я хотел поговорить с тобой о детском доме. Неужели для детей-сирот не нашлось другого места, как рядом с тюрьмой?

– Пока с этим не возникало никаких проблем. К тому же в тюрьме созданы условия для женщин с малолетними детьми.

Лоб Себастьяна прорезала морщина.

– Ты хочешь сказать, что в тюрьме находятся дети, чьи матери отбывают наказание?

Кэсси не отвела взгляда в сторону:

– Да. Но это только до тех пор, пока ребенку не исполнится три года. После этого ребенка отдают в какую-нибудь семью, пока мать не закончит отбывать свой срок.

– Но разве тюрьма – место для таких ребятишек? – засомневался Себастьян.

– Любой ребенок, где бы он ни находился, чувствует себя лучше, когда с ним рядом мать. Ребенок ведь не совершал никакого преступления. Почему он не имеет права находиться с мамой?

– Именно в такой ситуации оказался мальчик, который нарисовал для меня картинку?

Кэсси опустила глаза и снова потянулась к бокалу с водой.

– Я же сказала, что не знаю подробностей жизни каждого ребенка, но вполне возможно, что его отняли у матери и не нашлось никакой семьи, которая захотела бы его временно усыновить. И нередки случаи, когда родственники отказываются от таких детей, хотя бы потому, что сами бедны.

За столом наступила звенящая тишина – так, по крайней мере, казалось Кэсси. Сердце так громко колотилось у нее в груди, что она чувствовала пульсацию крови в подушечках пальцев, сжимавших бокал.

– Мне не нравится мысль, что малыши живут под одной крышей с преступницами, – заметил Себастьян. – Вряд ли подобное допустимо в мужской тюрьме.

– Почти девяносто процентов женщин осуждены за мелкие и средней тяжести преступления. В основном это наркоманки. Как правило, это несчастные женщины, жертвы тяжелого детства или детского насилия, которое они пытаются забыть разными способами.