В гости в люд

– Но только немного!

– А я много и не собирался.

Во время обеда было не меньше злобы и чуть ли не каждые пять минут Вика кричала, что поела и больше не хочет. Я же кивал и повторял условия нашего договора. С горем пополам она поела. По итогу я всё равно доедал оставшееся на её тарелочке. Рано размечтался, что она полный обед осилит.

Не успел я поставить посуду в умывальник, как Вика понеслась пулей к телевизору. Почти сразу донёсся крик:

– Папа! Включи мультик!

– Сейчас иду. Дай мне со стола убрать.

– Папа, быстрее!

Ещё раз пять я услышал, как Вика закликает к себе. На её счастье я пришёл и быстро выбрал нужный мультфильм. При свете экрана малышка моментально замолчала и стеклянными глазками стала смотреть завораживающие кадры. Я сел рядом, взял телефон и проверил сообщения. Их почти не было. Только жена написала, что сегодня работает до шести. Вновь задерживается. Я написал: «Окей», – и быстро выключил телефон. Совсем не охота сидеть в нём. Невольно я стал думать о работе, о том, что завтра обязан опять появиться на заводе. Эта мысль томила меня каждый день. Как же не хочется туда идти.

Даже вспоминая пятницу, могу лишь злиться и проклинать эту чёртову Обувную Фабрику. Вот и нужно было мне лезть устраиваться туда 9 лет назад. Вспоминая прошлые амбиции, становится ясно, почему документы я подал сюда, но это была фатальная ошибка молодости. Вряд ли я смогу поменять работу: уже все знания растерял. Только здесь и придётся сидеть.

Я глянул на разговор двух пони и вспомнил взаимоотношения нашего коллектива: дружные мы очень. Наверное, это единственное хорошее в работе. Весь мой цех очень миролюбив, и проблем никогда не возникает. Особенно прекрасна Феля. Она хоть и немолодая, но очень толковая женщина, и помогает каждому при необходимости. Вот девчонка недавно к нам на работу пришла, так Феля сразу к ней: что да как. Золотая женщина. Без неё я бы не работал так хорошо, как умею это сейчас. Однако в бочке мёда есть ложка дёгтя. В моём случае это Каролина. Приближённая к начальству. Я бы даже назвал её щеночком: приказы без возражений принимает. Только и слышно: «Вот-вот, уже бегу!» и «Конечно, можете не сомневаться». Оттого и условия труда у неё лучше.

Вспомнил даже тот четверг. О боже, как я тогда был зол!

Работать всегда непросто, особенно на фабрике, где холодно, машины через одну ломаются. Раскройщиком материалов ещё сложнее. Конечно, работа у меня не самая сложная, но с первого раза не привыкнуть. Была зима. Холодно ужасно. Такое ощущение, что на улице стоять теплей, чем в здании. Миримся, однако, с тем что есть. Прислали новую кожу. Куча всякой: и плохой, и хорошей. Мне поставили условие выполнить сто штук за месяц. Обычная норма. Кожу, хватило мне и одного взгляда, подослали плохую. Хорошая и половины не составляла.

– Ну что, Вадим, дали работу? – подошла ко мне Феля, рассматривая объём.

– Конечно, я же за неё деньги получаю. А ты чего не идёшь работать?

– Потом подойду. За такие копейки весь день у машины стоять не собираюся.

Я усмехнулся. Ну как всегда: лицо старое, а дух несокрушимый.

– Не боишься вновь от начальника отхватить?

– Пусть делает что хочет. Я этою работой сильно не дорожу, знаешь. У меня во дочери толковые: обеспечат так, что и пенсия не нужная будет. А если прогнать захочет – пусть прогоняет. Ему же в тягость.

Я кивнул. Феля та ещё женщина. Её ничем не напугать. Поэтому к ней особых претензий и не бывает. Она ещё раз осмотрела мою кожу и недовольно заметила:

– Опять тебе плохую кожу дали. Только и делают, что Каролинку свою доброй кожей кормять.

Тут моё настроение упало. Ну вот опять! Сколько раз мне придётся ходить к мастеру, чтоб тот работу стал адекватно распределять? Ну, ладно. Решил, что поработаю с чем есть и пойду после отношения выяснять. Как же мне это надоело. И эта женщина-собачонка ещё вяжется под ногами: напоминает какая она молодец, сидя на поводке. Не в первый раз и точно не в последний.

Я выбрал хорошую кожу и кое-как выкроил союзку[1 - Союзка – это наружная деталь верха обуви, которая закрывает верхнюю поверхность стопы.]. Остальную часть, негодную для внешнего вида, я отдал под внутреннюю часть. Дальше пошло всё точно так же: выбор кожи и создание форм. Около меня вскоре прошлась Каролина с надменной мордой, словно лисица перед мышью. Мне было по большему счету всё равно на неё, да и она знала, что лучше не вступать в дуэль со мной – не тот я человек, который молчит. Однако она демонстративно охнула, оглядывая мой набор кожи.

Под конец работы я отложил все материалы и пошёл к самому «любимому» человеку в цеху: мастеру. Буду вновь ругаться, а-то делать совсем нечего. Встретил я его с мутным настроением в глазах.

– Добрый день, Вадим. По какому поводу пришёл?

Григорий совсем не изменился. Довольное личико, готовое на всё, особенно на общение с подчинёнными. Он меня хорошо знает и потому не рад моему визиту. Цель моего прихода была известна ещё до её оглашения. Только лишь по поводу несправедливого распределения работы мог я появиться здесь. В остальных случаях я предпочитаю избегать лишнего общения с мастером.

– Ругаться с вами пришёл, конечно же.

– И что на этот раз?

– Тема вам известна очень хорошо: условия труда. Я хочу в очередной раз спросить: каким образом вы распределяете кожу?

– Как и всегда. Каждому одинаково.

– Да? Тогда объясните почему вы мне отдали чуть ли не чистый набор плохой кожи. Как я по-вашему должен работать с ней, если она только на карман[2 - Карман – внутренняя деталь верха обуви, расположенная в пяточной части заготовки для размещения задника.] и годится? Мне из чего союзку, задинку[3 - Задинка – наружная деталь верха обуви, закрывающая пяточную часть стопы.], язычок и берец[4 - Берец – наружная деталь верха обуви, закрывающая тыльную поверхность пяточно-геленочной части стопы, иногда и части голени.] делать?

Григорий повертел головой, осматривая помещение и замечая в нём всякие детали, расположение которых он отлично знал. Ухмылка не сходила с его лица, и он явно довольствовался своею работой.

– Ну как это? Я всем одинаковую работу даю. Если у вас плохая кожа, то и у всех остальных такая же. Неужели вы не можете справиться с работой, которую выполняют все? – язвил он в привычной ему манере.

– Тогда что насчёт Каролины, которая из месяца в месяц получает лишь хорошую кожу?

Григорий задумался, сочиняя очередную отговорку. Ему хотелось выдать наверняка что-то новое, а не заезженное «вам кажется». Он прекрасно понимал, что я отвечу на подобное. Однако ничего не придумал.

– Вадим, ничего подобного. Вам кажется. Я всем даю одинаковую работу, – вторил он который раз.

– Хотите, чтоб я вас лично подозвал сравнить кожу? Давайте тогда пройдёмся.

Он замолчал.

– Поэтому, Григорий, послушайте. Вы знаете, что я далеко не тот, кто любит отмолчаться и съесть то, что дали. Поэтому предлагаю вам договориться: либо вы начинаете действительно работать и действительно распределяете всем одинаково, либо я каждый день буду устраивать скандалы до тех пор, пока у меня не сдадут нервы и я не обращусь к людям, полномочия которых шире ваших.

Григорий отлично знал, что я дружу почти со всеми и у меня не возникнет труда пожаловаться кому ещё с целью требования нормальных условий труда. Такое, правда, уже бывало и после этого мастер начинал работать некоторое время нормально, но надолго его не хватало. Поэтому подобные уговоры стали традицией.

– Что же, – тяжело вздохнул он, – я, конечно, до сих пор не понимаю, какая птичка напела вам, что условия труда разные, но попробую что-то изменить, чтоб вы стали чуть-чуть веселее. Посмотрим.

На этом я ушёл, кинув недовольный взгляд. Вот же крыса крупногабаритная.

Крик дочери вывел меня из мыслей. Она сидела чуть ли не на коленях у меня, глядя своими карими глазками прямо мне в душу. Я удивился. Вновь чего-то выдумала.

– Что случилось?

– Папа, я хочу другой мультик! Я все эти серии уже видела!

– И какой ты хочешь мультик?

– Про фей! Включи мне мультик про фей!

Я улыбнулся. Вика всегда была неожиданной девчонкой, и часто её настроение менялось с высокой скоростью. Она пусть и ребёнок, но я не могу привыкнуть к её детскому поведению.

– Хорошо, но перед тем, как я включу мультик, расскажи мне стишок про маму. Давай вспомним его, а-то воспитательница снова будет нас ругать.

– Ну папа!

– Давай-давай. Завтра ведь уже не вспомнишь!