Секрет королевы

Сейчас он, шаркая, подходит к Кэлу с нерешительной улыбкой на лице.

– Доброе утро, – Кэл кивает ему.

– Доброе утро, Холт, – дрожащим голосом говорит Главный Писец, затем прочищает горло. – Не могли бы вы уделить минутку для разговора со мной?

– Что-то не так, сэр? – спрашивает Кэл.

Даффран редко заговаривает с ним, и он всегда думал, что писец немного побаивается ассасинов.

– Возможно. Не могли бы мы поговорить наедине?

– Да, конечно. Пойдемте.

Кэл, радуясь возможности хотя бы ненадолго оставить своих жалких, тупых рекрутов, идет вместе с Даффраном к высокой каменной башне, соединенной с донжоном крытой галереей. На нижнем этаже этой башни находятся часовня, которую Сирень посещает раз в несколько дней, и ризница, где читает свои книги здешний священник, отец Юнипер. Библиотека писцов находится двумя этажами выше. Молодые ассасины называют эту башню Приютом Старичья, потому что здесь живут и работают только старики. Даже у младших писцов здесь волосы либо совершенно седые, либо отсутствуют.

Около двери Даффран останавливается, словно передумав входить. Кэл озадачен. Что такого важного могло произойти, что писец отозвал его в сторону? Или же дело в том, что муштра новобранцев мешает обеду птиц?

– Я тут подумал, – тихо говорит писец, – что нам, возможно, лучше обсудить все здесь, где никто не может подойти к нам слишком близко и где так шумно, что наши слова совершенно точно не достигнут ушей тех, для кого они не предназначены.

– Хорошо, – соглашается Кэл, заинтригованный еще больше. – Значит, вы не хотите входить в башню?

Даффран качает головой, переводя свои водянистые голубые глаза то на башню, то на двор.

– Боюсь, у стен есть уши, – шепчет он, стоя так близко, что Кэл ощущает исходящий от него запах льняного семени и пчелиного воска. – И я не доверяю ни единой живой душе, кроме вас, Главный Ассасин.

– Это как-то связано с историями о том, что произошло в Стуре… – начинает Кэл, но Даффран опять качает головой.

– Нет, это касается того, что происходит здесь, в Монте, в этих самых стенах. – Его шепот едва различим, и Кэлу приходится наклониться, чтобы расслышать его. – Я видел кое-какие вещи.

– Что вы видели?

– Мужскую фигуру.

– Одну? – Кэл надеется, что это не будет похоже на россказни о лице Сирени, будто бы показавшемся на небе. Он сыт по горло олухами, которым чудится, будто они что-то узрели в очертаниях облаков или вспышках молний.

– Да, я видел мужчину в капюшоне и темно-серых одеждах. Я заметил его на лестнице возле моей библиотеки, когда оставил дверь открытой. Это случилось вчера вечером, когда я ждал, чтобы мне принесли мой ужин, который я всегда ем в одиночестве. И немного вина, которое помогает мне расслабиться после того, как я долго пишу.

– И кто был этот мужчина?

– Я видел его лишь мельком, когда он прошел мимо моей двери. Я не смог разглядеть его лица, так что не знаю, была ли на нем черная маска, какие носят афразианцы. Но мне показалось, что он один из этих темных злокозненных монахов. Он появился и тут же исчез.

– Темный монах? – теперь Кэл и сам понизил голос до шепота. – Но вы же не видели его лица. Вы уверены, что это был не просто кто-то из других обитателей башни? Скажем, отец Юнипер.

– Отец Юнипер носит белое облачение, – отвечает Даффран. – А мои младшие писцы одеты в синее, как и я сам. Ни у кого из нас нет темных одежд или темных плащей.

– А это не мог быть слуга, разносящий еду?

– В замке запрещено облачаться в серые одежды, – шипит Даффран. – Ведь это цвет афразианцев. Прошу прощения за мой тон, Холт. Вы тут человек новый и не знаете наших обычаев. Ни один из слуг короля Монтриса не может носить серый или черный плащ. Правда, некоторые дамы могут одеваться в черные платья, если им того хочется. Насколько я понимаю, нынче это модно, хотя самому мне это и не по душе. Но кто я такой, чтобы критиковать кого-то из приближенных короля, – прошу вас, не воспринимайте это как хулу.

Он продолжает кипятиться, и до Кэла доходит, что он толкует о нынешней фаворитке короля, леди Сесилии, которая любит носить черные платья и иногда надевает на балы и прочие увеселения маску, украшенную черными перьями. Кэлу приходится перебить писца, чтобы вернуть его к сути дела.

– А что делали вы сами, когда увидели эту… эту фигуру?

Даффран отвечает не сразу. Может, он просто сидел в своем кресле, дрожа, слишком испуганный, чтобы сдвинуться с места?

– Паж принес мне мой ужин, и я спросил его, не проходил ли кто-то мимо него на лестнице. Он сказал, что нет. После того как он ушел, я запер дверь на засов.

– Вы сказали мне, что видели «кое-какие вещи». Вы имели в виду, что видели нечто подобное не один раз?

– Нынче на рассвете я встал, чтобы покормить птиц. – Голос Даффрана дрожит, похоже, это неподдельный страх. – Но когда я спустился по лестнице, то снова увидел темную фигуру какого-то мужчины, он выходил в эту самую дверь.

Даффран показывает на обитую гвоздями дверь башни.

– Вы последовали за ним? – спрашивает Кэл, но ответ ему уже известен. Даффран опускает голову.

– Мне не хватило на это смелости, Главный Ассасин. Всю свою жизнь я боялся серых монахов и сомневаюсь, что я смог бы победить в противостоянии с одним из них. Я стар. Возможно, я вижу то, чего нет. Не знаю. Но если мне кому-то следовало сообщить об этом, то этот человек – вы. Я знаю, что вы сражались с афразианцами и вышли победителем.

– Благодарю вас, Главный Писец, – говорит Кэл, похлопав Даффрана по сгорбленной спине. Старик явно напуган тем, что он видел – или думает, что видел. – Я поставлю перед входом в башню охрану из гвардейцев, и каждый день на закате и на рассвете они будут тщательно обыскивать ее.

– Я буду признателен вам, спасибо. И вот еще что, Холт.

– Да? – Кэл наклоняется еще ниже, чтобы расслышать шепот старого писца.

– Обещаю вам, что больше я никому не сообщу, что видел, разве что вы сами мне разрешите. Мы могли бы сказать, что гвардейцы охраняют наши чернила и веленевую бумагу от воров. Ведь они, знаете ли, стоят немало.

Кэл соглашается с этим планом и прощается с Главным Писцом, после чего старик неверной походкой возвращается в башню, и видно, что ему едва хватает сил, чтобы открыть дверь.

Заседание Малого Совета назначено на завтра, и на нем Кэл поднимет эту тему. Лорд Берли очень тревожный и, наверное, захочет, чтобы гвардейцы охраняли каждую дверь, не говоря уже о ночных караулах на всех этажах башни. Герцог Овинь посмеется и постарается уверить всех, что старый писец выжил из ума. Он и раньше грубо нападал на Даффрана, говоря, что тот пишет слишком медленно, и не раз предлагал, чтобы место Главного Писца занял кто-то из младших писцов – такой, который не жалуется на слух и не кряхтит, поднимаясь по лестнице.

Если Малый Совет даст свое согласие, Кэл сообщит о произошедшем капитану гвардейцев и будет проведен тщательный осмотр всего замка. Он представляет собой небольшой город со множеством подземных этажей, подвалов и туннелей, не говоря уже о катакомбах. Если афразианцы проникли в замок Монт, то им есть где скрываться. Но что они могут делать в башне, в которую не ведет никакой подземный ход и которая имеет всего одну дверь с портиком? Здесь их легче всего заметить и разоблачить, не говоря уже о том, что это самое удобное место для того, чтобы кого-то изловить.

Капитан гвардейцев, стоящий на противоположном конце двора, машет рукой. Кэлу пора возвращаться к новобранцам. Первый отряд должен выступить на север через два дня, а между тем ни один из этих новоиспеченных солдат не готов воевать.

Глава 5

Сирень

В своей опочивальне я швыряю колет и кожаные щитки на пол и приказываю всем моим фрейлинам удалиться, оставив только леди Маргариту. Она опускается на колени, чтобы расшнуровать мои ботинки, но я едва удерживаюсь от того, чтобы лягнуть ее.

– Эта девушка из Гильдии, – говорю я. – Та, с которой я тренировалась нынче. Кто она такая? Вы не могли бы это выяснить?

Маргарита смотрит на меня, широко раскрыв глаза.

– Та девушка с гор? – спрашивает она. – Кажется, ее зовут Рима.

– Это я знаю и без вас, – с раздражением отвечаю я. – Меня интересует другое: почему ее зачислили в ряды ассасинов? Она может быть кем угодно. Возможно, она явилась сюда, чтобы убить меня.

– О нет, ваше величество, что вы! – На лице леди Маргариты написан ужас. – Ее ценят. Я слыхала, что Кэледон Холт лично выбрал ее для службы в своем отряде, в который допускают только избранных.