Не люби. Моя любовь тебя погубит

Я долго не понимал, чего же ей не хватало в жизни со мной, Вероникой и отцом. Понял тогда, когда сам это испытал. Ей не хватало свободы.

После ее ухода ни одна нянька не могла справиться со мной. Я будто обезумел. Мне все перестало быть интересным. И я стал жить сам по себе, наплевав на все правила и требования отца.

Я был тем, кем хотел быть, и начал делать то, чего хотел. Мне стало пофигу на запугивания и угрозы отца, потому что он все равно ничего не мог бы сделать мне. Я – его выродок. Родной сын как никак.

– Вадим, это ты? – слышу голос младшей сестры, когда только переступил порог дома. Веронике всего шесть лет, а когда ушла мама, ей было два года. – Вадим!

Девочка тут же запрыгнула на меня, и я крепко обнял ее, прижимая к себе. Она была моим лучом света во всей этой тьме, в которую я погряз. Она ничего обо мне не знает, видит во мне заботливого и любящего брата, но на самом деле я в полном дерьме. Захлебываюсь в нем. Тону. Но она об этом никогда не узнает. Она еще маленькая. Может быть потом как-нибудь…

– Вадим, почему ты пришел так поздно? – тихо спросила меня сестра, положив голову мне на плечо. – Ты же знаешь, что я не ложусь спать без тебя! И почему у тебя болячки?

Она аккуратно коснулась пальчиком моей ссадины на губе, а я скривился от боли, отдергивая лицо.

– Малая, прости! – ответил я, улыбнувшись. – Пошли, ляжем спать.

Я проигнорировал ее вопрос о моих ранах, потому что ей еще рано знать всего, что творится в этой чертовой жизни. Пусть она живет в своем розовом мирке.

– Будем слушать музыку? – тут же оживилась девочка, спрыгивая с моих рук на пол.

– Нет, – засмеялся я и беру ее за руку, направляясь к лестнице. – Я включу музыку, и ты ляжешь спать! Я просто побуду рядом с тобой какое-то время.

– А как же ты? Ты не будешь спать со мной?

– Нет, ты же уже большая девочка!

– Твоему брату еще нужно серьезно поговорить со мной!

Свет в помещении загорелся, ослепляя не привыкших к нему нас. От холодного тона мужчины, стоящего в нескольких шагах от нас в строгом деловом костюме, по моему телу пробежали мурашки, а Ника крепко сжала мою руку.

Мы оба боимся его, но никогда не показываем своего страха. Этот мужчина умеет наводить страх, но лишь лает, а никогда не кусает!

– Ты меня спросил, хочу ли я с тобой разговаривать? – в его тоне бросил я, и пошел с сестрой в ее комнату.

– Ты не сможешь, вечность убегать от разговора! – послышался голос отца за моей спиной, от чего я резко крутанулся на месте, смотря в его холодные голубые глаза.

– Я не убегаю от разговора с тобой! Я просто не хочу с тобой разговаривать!

С этими словами я покрепче ухватился за руку сестры и повел в ее спальню.

– Почему папа так не любит тебя? – спросила Вероника, опуская мою руку и подходя к зеркалу, чтобы привести себя в порядок перед сном. – Почему вы постоянно ругаетесь?

– Все сложно, Ник! Все сложно…

Я тяжело опустился на желтый пуфик, стоящий возле кровати моей сестры. Сколько помню, она никогда не любила розовый, поэтому потребовала у отца комнату желтого цвета. Сначала он не хотел уступать, пытался втолковать ей, что все девочки любят розовый и должны ухаживать за собой, на что Ника отвечала, что она не все и добилась своего.

В отражении я вижу, как мелкая заплетает из своих длинных рыжеватых волос две косички. Она уже настолько привыкла к самостоятельности, что отказалась от всех нянек, которых нанимал для нас отец.

Волосы нам с ней достались от матери, но все же мы с сестрой были разные. Ника больше похожа на отца. У нее такие же большие голубые глаза, прямой нос, высокие скулы, худоба. От мамы ей достались только пухлые губы. Она больше напоминала мне куклу.

– Расскажи мне о маме! – вдруг попросила девочка, ложась в постель.

Меня удивил ее вопрос, но я не подал виду. Видимо, у моей сестры тоже есть от меня секреты. Она скучает по маме и ей не хватает поддержки.

Я достал свой телефон, включил любимую музыкальную группу сестры и лег рядом с ней, обнимая за хрупкое тельце.

– Она безумно красивая, Ника. Свои губы ты унаследовала от нее, но все остальные черты лица на тебе отцовские. Она была заботливой матерью, но ушла от нас, потому что отец лишал ее свободы. Я помню, что она любила возиться с нами. Целовала меня в лоб перед сном, рассказывала сказки, пела песни…

– Может, ты споешь мне что-нибудь из тех песен, которые она пела тебе? – перебила меня Ника.

– Ты же знаешь, что я не умею петь! – возразил я.

– Умеешь. Я помню, что три года назад ты состоял в какой-то группе, где был вокалистом. На самом деле отец всегда гордился тобой. Твоими достижениями в спорте, твоим голосом. Я не знаю, что сейчас происходит в твоей жизни, но я не слепая, Вадим!

Ответить мне было нечего. Она права. Раньше мы не так собачились с отцом. Но это было лишь до тех пор, пока я не связался с бандой…

Я выключил музыку, играющую на телефоне. И я запел. Запел одну из тех песен, которая так полюбилась мне в детстве.

Голос немного хрипел от непривычки и сигарет, которые стали неотъемлемой частью меня, но я все равно тихо пел. Вероника слушала меня, затаив дыхание, но в итоге сон сморил ее, и она уснула, прижавшись ко мне своим маленьким телом.

Прекратив петь, я взял большого мишку, которого сам когда-то ей подарил, аккуратно встал с кровати и положил на свое место медведя. Сестра недовольно зашевелилась, что-то пробормотала, но все-таки не проснулась.

Я вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь, и пошел к себе в спальню. Безумно уставший, я лишь хотел упасть на кровать и уснуть крепким сном, но на моей кровати меня ждал отец.

– Мы так и не поговорили, – заметил он, поднимаясь с моей кровати.

– Нам не о чем разговаривать! – бросил я, взял полотенце в руки и пошел в душ. Отец направился следом за мной.

– Мне надоело терпеть твое отвратительное поведение! – угрожающе говорит он, наблюдая за тем, как я медленно снимаю с себя одежду и залажу в душ. – Ты уходишь из дома, когда хочешь, приходишь в любое время, куришь, даже не стесняясь, а сегодня еще и избитый пришел!

Я включил воду, настроив на прохладную волну, и нехотя слушал отца. Отвечать что-либо на его слова не стал, поэтому он продолжил дальше. Неужели он сам не понимает, что разговаривает со стенкой?

– Скоро начнется школа, одиннадцатый класс, и тебе, черт возьми, сдавать экзамены! Чем ты думаешь вообще? О чем думаешь?

– Бать, тебя вообще не касаются мои дела! Я же в твои не лезу! – не выдержал я, смывая мыло с тела.

– Ты мой сын! – повысил на меня он голос.

– Дальше что?

– Я – уважаемый человек в этом городе. Ты просто позоришь мое и свое имя!

– Мне плевать!

Я вышел из душевой кабины, обтерся полотенцем и нацепил сменные чистые вещи. Отец стоял на проходе, и вид у него был тот еще. Такой грозный взгляд, руки скрещены на груди, челюсть напряжена. Он думает, меня это напугает или что?

– Ты заставляешь меня начинать крайние меры, – предупредил он холодно.

– И что? Что ты сделаешь? Сдашь меня куда-нибудь? Или, может быть, грохнешь?