О чем молчит смерть

Чёрный занавес скрывал сцену. Когда зал был полностью заполнен, занавес сгорел в пламени, началось представление. Его никто не объявлял, кроме зрителей больше никого не было. Театр как будто жил сам по себе.

На сцене из пламени появилось дерево с одиноким алым яблоком на ветке. Так же появились две тряпичные куклы с человеческий рост, мужчина и женщина. На дереве появилась настоящая змея.

Мужчина отвернулся в сторону, а женщина заворожённо смотрела на плод, ветвь которого обматывала змея.

– Возьми яблоко и станешь равной мне, – прошипела змея.

– Я не могу этого сделать, – отстранилась женщина. – Иначе мои будущие дети буду обречены на страдания.

– Но ты же хочешь попробовать этот плод. С самого первого дня, что ты находишься здесь, ты чувствуешь себя чужой. И не говори, что это не так, я всё вижу и слышу. Особенно твои страхи и желания.

– Меня сотворили, чтобы я стала его женой. Мой удел быть верной спутницей жизни, быть смиренной. Исполнять всё для мужа, все его желания и производить на свет потомство. Это и есть моё призвание, это моё счастье.

– Откуда ты знаешь, что такое счастье, если ты никогда не желала и не искушала себя ничем? Посмотри, – змея вплотную приблизилась к яблоку. – Оно ведь так прекрасно, оно желанно. Как столько очаровательный плод может оказаться плохим? Неужели твои желанья останутся несбыточными? Вкуси прекрасный плод, насладись усладой, почувствуй негу удовольствий, и ты поймешь, что означает счастье.

Завороженно женщина смотрела на плод, не отрывая взгляд. Яблоко было прекрасным, сочным. Оно манило. Ей хотелось насладиться этим райским плодом. Руки потянулись к ветке, и она без колебаний сорвала яблоко. Надкусив его, она почувствовала сладкий нектар на губах. Вдруг рука женщины разжалась, и запретный плод упал на сцену.

– А ведь ты была права, – ухмыляясь, шипела змея. – Теперь действительно твоих детей ждёт бесконечные страдания. И будут страдать дети и дети детей твоих. Страдание как бушующая река будет передаваться от поколения к поколению. Вечный ад, сотворенный тобой, будет преследовать всех в твоём роду. Твои дети сами сотворят себе ад, как и ты сейчас. Место, где будешь мучиться ты, и твои дети называется Землёй!

Спектакль был окончен. Снова появился чёрный занавес. В зале стояла гробовая тишина. Все были так поражены уведенным представлением, что не спешил уходить. Зрители молча пытались осмыслить спектакль. У меня появилось чувство обречённости и безысходности, сердце сжималось от тоски.

Не нарушив зловещей тишины, зрители в безмолвие начали расходиться. Я продолжала сидеть на своём месте.

– Как ты думаешь, почему показали именно эту сценку? – от неожиданности я вздрогнула. Рядом со мной появился Мэтром.

– Наверное, чтобы взбодрить всех нас, – иронично с ухмылкой ответила я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

– Одно из худших наказаний – это напоминание былых ошибок. Тех ошибок, которые никто никогда исправит, – сказал Мэтром.

– Это слишком абстрактная ошибка, и она не относится ко мне. Я никогда даже об это даже не думала.

– А может, стоило задуматься?

– Зачем?

Мэтром глубоко вздохнул и укоризненно посмотрел на меня, словно я произнесла какую-то глупость.

– Что не так? – недоумевая, поинтересовалась я.

Мэтром не ответил.

– Да, поговорили. Странный ты какой-то. Если не хочешь говорить, зачем вообще тогда пришёл? – не понимала я. – Впрочем, знаешь, это для меня не важно. Можешь не отвечать, мне это не интересно. Рада была тебя видеть.

Высказав свое возмущение и безразличие на его молчание, я встала со своего места и прошла мимо Мэтрома. Мой взгляд случайно упал на его кисти рук, и я заметила, что сразу несколько нитей исчезли. Я вопросительно посмотрела на Мэтрома. В ответ он лишь улыбнулся.

– Мне пора, – попрощавшись, он и исчез.

– Замечательно, как пришёл, так и ушёл. Спрашивается, чего тогда приходил? – пробурчала ему в след я, но он этого не услышал.

Все из зала давно ушили. Я не спешила уходить, понимая, что я должна была что-то увидеть. Оглянувшись по сторонам, я ничего не обычного не увидела, что могло привлечь моё внимание. Спектакль какой-то странный. Что я должна была понять? Я пристально рассматривала зал и сцену. Возможно, я должна была увидеть кого-то. Мэтрома? Но зачем? Тем более он и разговаривать не стал. Будто бы я что-то упускала и это меня беспокоило. Театр оказался крайне неприятным местом. Но для меня так и осталось непонятным, почему души слетались к нему? Я вышла из театра и полетела дальше.

Постепенно я приближалась к острову, но это был не просто остров. Это был целый город, мёртвый город. До этого я встречала лишь индивидуальные острова, а этот густонаселённый огромный мегаполис. Там всё было очень мрачным. По всему городу раздавались душераздирающие крики мучеников.

Серые, заброшенные кварталы, состояли из полуразрушенных зданий, сплошных провалов и ненадежно висящих железобетонных глыб. По городу блуждали его жители. У них была серая кожа и запавшие глаза, в которых практически не виднелись даже отголоски их прошлых жизней. А ведь эти люди при жизни были кем-то, достигали каких-то высот и были не совсем так уж плохи. Но теперь они жуткие, от них веяло загробным миром.

Человеческие пороки, которые люди взращивали в себе веками, взяли над ними вверх. Они зарывались в зависти, жадности, ненависти, во всех грехах, какие только можно придумать.

Место было своеобразным, я бы сказала даже отталкивающими. Только я ступила на этот остров, как меня сразу окутал зелёный дым, единственное яркое пятно на фоне серого унылого пейзажа города-призрака. Повеяло холодом. Оглядевшись, я увидела местами застывшую лаву вокруг пышущего жаром кратера, полного дыма и огня. Именно отсюда и раздавались истошно жуткие крики. Мне было очень холодно. Сильно мерзло лицо и руки, а носа и пальцев я вовсе не чувствовала. Чтоб как-то согреться я решила, не задерживаться и пойти дальше, вглубь города. В спину дул еле заметный ветер. Ощущать его было очень странно. Также странно, как и то, что я замерзла. Мне было не просто прохладно, а очень холодно. Я не знала куда шла. Ноги как будто сами по себе вели меня, по устрашающему месту.

Блуждая по призрачным кварталам, я вышла к некому подобию парку аттракционов. Трава была жухлой, корявые старые деревья торчали из земли. По парку валялись остатки сломанных каруселей, абсурдные гигантские скульптуры динозавров, были наполовину вросшие в землю. Всё заросло густым подобием леса. Огромные старые, искореженные деревья предавали излишнее устрашение. Продвигаясь дальше к аттракционам, вдоль бетонной дорожки и полуразрушенных павильонов, я услышала непрекращающийся зловещий скрип. Подойдя к заброшенному пруду, я увидела, что скрипело колесо обозрения. Оно инертно совершало свой бесполезный круговорот. Проржавевшие кабины раскачивались над гладью заросшего пруда. В нём находился догнивающий фрегат с неким подобием флага. Вдруг я заметила, как на меня кто-то движется. Щуплый молодой парень в грязных лохмотьях напоминающий комбинезон. Его тело ещё не полностью истлело. В глазницах виднелись совершенно вылинявшие белесые глаза, не до конца прогнившие. В руке он держал плоскогубцы. Рядом с ним шёл скелет пса. Животное скалилось, и из его пасти стекала кровь. Я не знала, что от них ожидать, поэтому тихо и не заметно ушла от них.

Я остановилась в городском парке. В нём было большое количество человеческих душ. Кроме них, в парке было полно огромных змей, длиной не меньше трех-четырёх метров. Так же там были уродливые мутанты, у которых вместо хвоста была вторая голова. Крылатые маленькие змейки, взлетали над прудом, потом они стремительно бросались вниз, растворяясь в воде, как в кислоте. Странные купюры росли на сухих деревьях. Толстые птицы с обезображенными головами свиней подлетали и жадно поедали листву в виде купюр. Мужчина пытался сорвать эти купюры, но они рассыпались у него в руках. Склизкие и тощие существа, выворачивали себя наизнанку и пытались навязаться каждому встречному жителю на их пути.

Неподалёку было желеобразное еле живое создание, оно было окутано цепами. Оно могло легко выбраться из бессмысленного плена, но вместо этого бездействовало. Оно продолжало сидеть на цепи с многострадальным видом и просить о помощи.

По всему парку звучала музыка, некоторые зомби как под гипнозом пытались танцевать. Как будто это был не просто танец, а ритуал. В танцевальных движениях они постепенно передвигались, приближаясь к пропасти. Они двигались до тех пор, пока не проваливались в неё.

Посреди прогулочной аллеи сидел подросток, он что-то клянчил у прохожих. К нему подошла девушка, она буквально сняла со своего лица неестественную улыбку и бросила её в сторону парня. Тот быстро подобрал её и жадно проглотил. Он так делал с каждой улыбкой, что кидали в его сторону. Когда он, наконец-то наелся, парень упал на землю и как наркоман после передозировки начал бился в конвульсиях, издавая дикий смех.

Всё казалось таким, абсурдным и непонятным. Одно мне приходило на ум, что это как-то связано с прошлой их жизнью на Земле. Все увиденное мню было противным и вызывало отвращение.

Я нашла более спокойное место, и присела лавочку. Не прошло и пары минут, как ко мне подсел незнакомец. Он весь дёргался как во время нервного тика. Глаза у него были бешенные, на долю секунды мне даже казалось, что он может напасть на меня. Без резких движений, не привлекая внимание, я старалась аккуратно вставать, но вдруг неожиданно он резко схватил меня за плечи, начал меня трясти и тараторить:

– Почему? У него есть деньги, откуда он их берёт? Ему всё достаётся так легко. А я при жизни спину гнул, надрывался на трёх работах, чтобы выжить, а ему квартиры в наследство доставались от родственников. Почему он растрачивал деньги направо и налево, и всегда жаловался, что ему мало? Разве это справедливо? Где мои миллионы? Почему с его куриными мозгами ему так везёт по жизни? А я был далеко не глупый человек, у меня четыре высших образования. Что есть такого у него, чего нет у меня? Считаешь это честно? А я тебе скажу, он не умеет распоряжаться подарками от жизни. А теперь у него их нет, я всё забрал у него! Да! И жизнь я у него забрал, а то она была к нему слишком добра. Теперь, теперь я найду его здесь. Он вечно будет, мучатся вместе со мной. Он это заслужил! – свой монолог незнакомец прервал неудержимым смехом.

Вдруг незнакомца стала окутывать и сжимать гигантская змея, а он всё не замолкал, продолжая возмущаться на «него» и чудовищно хохотать.

Я успела вырваться из рук безумца, когда на него напала змея.

Я убежала, куда-нибудь подальше от этого места, от этого безумства, которое было когда-то частью их жизни.

Ноги привели меня к одному зданию. Это был большой стеклянный пентхаус похожий на бизнес-центр.

Зайдя вовнутрь, я была поражена множеством золоченых своеобразных статуй. Приглядевшись к статуям, я поняла, что это статуи грехов. Жадностью была жаба с человеческим телом. Она сидела на троне, сделанном из золотых монет. Похотью были две спирали, они обвивали друг друга, создавая бесформенную фигуру. Гордыня была изображена в виде козы с короной на голове. Она была посреди болота, а вокруг неё были маленькие люди, которые поклонялись ей. Обжорством был рот. В него как чёрную дыру летела еда. Ленью было мусорное ведро. Оно было заполнено часами, которые вываливались через край. Гневом было разбитое зеркало, в него был воткнут топор. Завистью был человеческий глаз со змеиным зрачком.

На стенах висели портреты в золоченых рамах, на них были изображены рогатые и хвостатые существа в деловых костюмах. Мне было интересно рассматривать их. Я впервые видела изображения демонов, именно в том виде, в котором люди себе их и представляют. По сути, на картинах видение людей, их ассоциации воплощенные в разнообразных демонов. Было даже забавно. Я словно попала в музей искусств, а не в бизнес-центр.

Каково было моё удивление, когда, подойдя к стойке ресепшена, я не увидела никого, кроме платья, которое обтягивало чью-то невидимую женскую фигуру, с очень выдающимися и неестественными формами.

– Вы по записи, – нежным голосом обратилось ко мне платье.

– Нет.

– Хорошо, наши чиновники всегда рады новым душам. Вас сейчас примут, проходите.

Чиновники? В аду? Это было весьма любопытно. С неподдельным интересом мне хотелось той встречи.

Свернув за угол, я оказалась в длинном коридоре, где в очереди сидели души. Молча без каких-либо эмоций, они ожидали приёма, когда их вызовут. Не успела я присесть, как услышала обращение к себе: