Тайный сад женской души

– Ну что, Ленка, побежали за дядей?

И я рванула вперёд, везя перед собой коляску с удивлённой дочкой.

Федя бежал быстро… Я мчалась по широкой дороге, улыбаясь во весь рот. Мне было так смешно от самой себя. Разве нормальная женщина с ребёнком будет нестись сломя голову за мужиком на пробежке? Но мне непременно нужно было поговорить с этим типом без мужа. Я чувствовала недосказанность, и тишина в ответ на смску меня мучила. Раз уж выпал шанс и я снова его встретила, нужно им воспользоваться.

Я бежала и бежала, а расстояние между нами всё не уменьшалось. Лена уже от души веселилась и подключилась к погоне: вцепившись в ручки коляски, она всем телом подалась вперёд и изо всех сил вытягивала шею.

Я начала запыхаться, прохожие удивлённо глазели на меня. Я снова попыталась окликнуть Федю, и он обернулся:

– О, Маша! Громче надо кричать!

– Я не умею, – закатив глаза, пробубнила я в ответ.

– Дай хоть тебя поцелую, – и он притянул меня в свои объятия, поцеловал в щёку.

На самом деле мне тоже хотелось обнять его ещё в первую встречу, но при муже было неудобно и казалось неправильным. Мне всегда было непонятно, как же нужно вести себя при Славике. Я не могу резко перестать быть собой, изображая отчуждённость и неприступность при встрече с прошлым, но и ринуться в объятия представляется теперь диким и неприемлемым.

В то же время, мне не понять людей, которые умудряются после расставания дружить семьями, поддерживать отношения, спокойно общаться. Увидев Федю, мне захотелось подурачиться с ним, как бывало в театре, ведь сколько радости мне всегда доставляли его реакции на мои выходки.

Дочка притихла, отвернулась от Феди и за всю дорогу не издала ни звука. Она всегда боялась незнакомцев.

– И давно вы здесь живёте? – спросил Федя.

– Уже два года. А ты?

– Четыре.

– И мы увиделись только сейчас, забавно…

Так странно было идти с ним рядом вот так просто, спустя лет десять. Удивительно, что я волновалась так же, как раньше, и всё так же хотелось его поддеть, дружески поколотить. Я никогда прежде не задумывалась, что возможно дальнейшее общение. Прощаясь с кем-то, я расставалась навсегда, не допуская мысли о возможной встрече спустя годы.

Я не удержалась и поделилась своей безумной творческой идеей, которую обдумывала уже не первый год.

– Мне нужно к инвесторам. Я нашла главного, но он в Москве, и личная консультация с ним просто по видеозвонку стоит аж четыре тысячи.

– Так, родная моя! Платить за что?! Это развод!

Я громко усмехнулась и процедила сквозь зубы:

– Я тебе не родная.

Во мне закипело возмущение, проснулись прошлые обиды. Как он смеет называть меня родной? Он никогда не ценил меня и не дорожил мной. Даже сейчас, пообещав встретиться, он и не планировал встречи на самом деле. Похоже, Федя совсем не придавал значения словам, которые произносил.

Он вёл себя как и раньше – больше расспрашивал меня, чем говорил о себе. Давил авторитетом, едва я успевала задать ему вопрос. Он стал режиссёром, ездил по миру, снимая картины. Женился, но детей не было, и пока не хотел.

Удивительно, но Федя до сих пор помнил подробности моей жизни: мой родной город, жизнь в частном доме, мечту о своём собственном, сестру с родителями. А нашу театральную студию он, напротив, практически забыл, с трудом вспоминая людей, которые там были.

Мы попрощались на перекрёстке – Федя побежал в парк, а мы с дочкой повернули в обратную сторону.

Я так и не узнала, почему он не ответил на мои сообщения, не смогла спросить и про прошлое – что же было между нами.

Но я шла, улыбаясь своим мыслям. Всё же встреча с прошлым на миг вернула меня к той – лёгкой, счастливой студентке театральной школы.

Глава четвёртая

Одуванчики. С виду пушистые солнышки, усеивающие полянки. Но для сада – злостные сорняки, от которых не избавиться. Они не дают расти другим цветам, мешают газонным травам, их белые облачка с семенами в мгновение ока разлетаются по округе, захватывая всё новые пространства, а на одежде и руках от одуванчиков надолго остаются бурые пятна.

В одно пасмурное декабрьское утро мы с Леной завтракали на кухне, когда прожужжал телефон. Увидев сообщение, я нервно усмехнулась – снова объявился «Иван Царевич», с которым мы учились вместе в Академии.

Мне не хотелось с ним долго беседовать. Каждый раз, когда я открыто веду разговор, Иван начинает самоутверждаться за счёт меня, такое общение жутко истощает.

Прошёл практически год с нашей последней переписки. Я тогда дописала главу о нём в своей первой книге и жаждала поделиться с Ваней отрывком с тем самым эпизодом о неожиданном горячем поцелуе, который до сих пор не давал ему покоя. Я была уверена, что он похвалит, а вместо этого получила следующее:

«Если серьёзно, отрывок неплохой, но слегка пустоватый: эмоциональных красок мало, личных, ты большую часть как будто со стороны смотришь. Нужно, на мой взгляд, больше своего переживания, и так во всём повествовании, если речь идёт от первого лица».

Тогда-то я и решила, что с меня хватит этой странной дружбы, подколов и поддёвок. Наверное, это нужно было сделать намного раньше, но любопытство брало вверх. В этот же раз, ничего не ответив, я просто нажала «добавить в чёрный список».