Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости (сборник)

Вскоре сверху раздался крик Николаса. Откуда-то издалека кто-то ему ответил.

Прошло немного времени, появился отряд с носилками, и я смогла наконец покинуть свой пост и освободить уступ.

Со спасателями пришли Дугал Макри, Иен и Хьюберт Хэй, который никак не мог быть убийцей, потому что в момент гибели Мэрион он находился вместе со мной на Сгурр-на-Стри. Теперь Роберте угрожала лишь смерть от переохлаждения.

Но ее все-таки нашли, и долго мучившее всех напряжение спало. Сидя в вереске в ожидании носилок, подняв лицо к солнцу и закрыв глаза, я чувствовала, что впервые за два дня могу расслабиться. Теплый, сладко благоухающий вереском день каждой нотой жаворонка, каждым зовом коноплянки возвещал, что жизнь прекрасна. Даже когда послышалось бормотание и осторожный шорох ботинок по камню и спасатели принесли носилки, маневрируя и стараясь держать равновесие на уступе, – даже тогда у меня почему-то было легко на сердце, как будто худшее осталось позади.

Я совершенно забыла, что, стоит Роберте открыть рот и заговорить, человек – человек, которого я знала, – будет повешен, а потом захоронен в негашеной извести во дворе тюрьмы.

Когда мы с носилками спустились вниз, инспектор Маккензи с огромным Геки и молодым местным констеблем Нейлом находились на Ан’т-Сроне. Геки остался на месте осматривать пепелище, а инспектор Маккензи, увидев Роберту, позвал молодого Нейла и пошел вместе с нами в гостиницу.

Как только ему сообщили, что Роберту нашла я, он отвел меня в сторону и стал задавать вопросы. Я постаралась как можно точнее рассказать ему о том, как я нашла девушку. Инспектор внимательно слушал, но, как только я закончила свой рассказ, заставил начать сначала, при этом задавал разные вопросы, и мне пришлось перечислить ему каждое свое действие с того момента, как я услышала стон, и до той минуты, как принесли носилки. Пока я на ходу устало рассказывала ему свою историю, я поняла, что необоснованное чувство покоя, которое на короткое время осветило мою жизнь на вершине, исчезло – снег, выпавший в пустыне, растаял, – и я опять бреду в одиночестве среди серых пустошей неуверенности и отчаяния.

Холодок ужаса снова зашарил по мне и стал дергать ледяными пальцами за рукав, поэтому я пару раз запнулась. Но я честно и прямо изложила все, что вспомнила, чтобы помочь инспектору сделать надлежащие выводы.

Потом он меня удивил. Посмотрев в сторону, он резко сказал:

– Я оставлю молодого Нейла охранять вашу девчушку и немедленно пошлю за сиделкой. Но до завтрашнего дня мы ее не получим, так как доктор сообщил мне, что сегодня сиделка занята. Поэтому до ее приезда необходимо, чтобы кто-то присмотрел за мисс Саймс. Вы знаете, как ухаживать за больным?

– Немножко, но…

– Отлично. Вы согласны? Посидеть с ней ночь и присмотреть за ней для меня?

– Ну конечно, – согласилась я. – Но наверняка кто-то еще… я имею в виду, можно найти человека более компетентного, более умелого, чем я. Миссис Корриган, кажется, знает свое дело, и мне кажется, что миссис Персимон…

– Не сомневаюсь, – сухо ответил он. – Но разве до вас не доходит, мэм, что вы – единственный человек в отеле, кого не было здесь во время первого убийства?

– Да, действительно… Но, инспектор, не можете же вы подозревать женщину? Я хочу сказать…

– Может быть, и так, – сказал он, – но у миссис Корриган и у миссис Персимон есть мужья. А я хочу, чтобы в эту комнату не проник никто, кто мог быть каким-либо образом… э… замешан. – Он кинул на меня странный взгляд. – Никто, ни под каким предлогом. Вы понимаете меня?

– Если вы подразумеваете Николаса, – взбрыкнула я, – я едва ли «замешана» с ним и, уверяю вас, его я не впущу.

Он чуть улыбнулся и произнес почти снисходительным тоном:

– Ну-ну, девочка, я ничего такого не подразумевал. Значит, вы согласны?

– Разумеется. – И я с любопытством посмотрела на него. – Вы хотите сказать, что не подозреваете одну меня?

– Скажем, так, – осторожно проговорил он, – я не подозреваю вас в желании убить Роберту Саймс.

С этими словами мы подошли к гостинице. Так как тело Мэрион Брэдфорд находилось в комнате, которую она делила с Робертой, а комната была опечатана полицией, я предложила положить Роберту на свободную кровать в моей комнате. Инспектор и Персимоны, уже безмерно уставшие, с одобрением и благодарностью встретили мое предложение. Миссис Персимон и миссис Каудрей-Симпсон в присутствии Нейла и инспектора стали заворачивать Роберту в одеяло, а я отправилась в душ.

Когда я наконец вернулась к себе, в камине горел яркий огонь, а чайник, висящий на перекладине, кипел. Для горячего питья было все готово. На тумбочке поблескивала бутылка бренди.

Инспектор ушел, но миссис Персимон все еще возилась у камина. Нейл, встав со стула, робко мне улыбнулся. Он был очень высокий, лет двадцати, с грациозными движениями жеребенка, черными волосами и синими глазами чистокровного кельта. Он доложил:

– Скоро придет доктор, мисс Брук. Инспектор Маккензи велел мне сказать вам об этом. Он спрашивает, побудете ли вы со мной пока?

– Конечно. А можем мы что-нибудь для нее сделать?

Миссис Персимон встала.

– Мы обложили ее бутылками с горячей водой, – сообщила она. – Так что согрели, как смогли, и теперь остается только ждать доктора.

Она обеспокоенно склонилась над Робертой и стала подтыкать под нее одеяла, что было явно излишним. Миссис Персимон была маленькой женщиной с круглым лицом, в обычное время всегда жизнерадостным, и тонкими непослушными каштановыми волосами. В ее ясных красивых глазах того чистого серого цвета, который так редко встречается, затаилась тревога.

– Если ей станет лучше и она сможет глотать, дайте ей капельку сладкого чая… а я спущусь вниз и приготовлю крепкий бульон. Пока это единственное, что мы в состоянии сделать.

– И еще, – тихо добавил Нейл, – охранять ее.

Мы обе взглянули на него. Я неуверенно сказала:

– Все это звучит очень… очень страшно, Нейл. Инспектор действительно думает, что убийца попытается сюда проникнуть?

Он развел огромными, красивой формы руками.

– Если она заговорит, его повесят, – просто ответил он.

Я подошла к кровати и посмотрела на Роберту. Она лежала очень спокойно, и, хотя мне показалось, что ее кожа отчасти утратила свою льдистую прозрачность, девушка была ужасающе бледна. Лицо осунулось и стало крошечным; неподвижное тело, завернутое в одеяло, тоже как будто усохло. Казалось, что ни опасность, ни «потенциальный динамит», ни призрачный риск того, что есть кто-то, кому необходимо заставить ее молчать, не существуют. Трудно было поверить, что эти сухие губы когда-нибудь заговорят снова.

Но как только я отошла от кровати, Роберта пошевелилась и застонала, ресницы ее задрожали. Темная голова беспокойно заметалась на подушке.

– Вот, – отозвалась миссис Персимон, стоя у огня. – Чай готов.

Мы капнули несколько капель слабого сладкого напитка ей в рот и с радостью увидели, как слегка вздрогнули мускулы на ее шее – она глотнула. Я начала потихоньку вливать в нее с чайной ложечки животворную глюкозу, с тревогой глядя, как меняется ее восковое лицо.

– Пойду приготовлю бульон, – сказала миссис Персимон и вышла.

Зазвенел телефон, и я испуганно подскочила, пролив чай на простыни.

Нейл поднял трубку, послушал, а потом обратился ко мне:

– Инспектор поднимается. Доктор приехал.

– Слава богу! – с жаром воскликнула я.

– Воистину так.

Через минуту к нам пришли инспектор Маккензи и доктор, и я с радостью наблюдала за тем, с каким профессионализмом последний осматривает Роберту. Наконец он укрыл ее снова и перевел взгляд на инспектора.

– Ничего страшного, за исключением ноги, – резюмировал он. – Царапины и раны со временем заживут. Главное теперь – нога. Мне нужна помощь Мэри Персимон и кого-нибудь еще.

Он вопросительно глянул на меня из-под бровей, но тут вмешался инспектор:

– Нет, мисс Брук на сегодня достаточно, к тому же ей придется сидеть с больной всю ночь. Попросите миссис Персимон позвать горничную, и я тоже останусь. Вот телефон, доктор, если хотите позвонить.

– Что? Ах да.