Грозные чары

Голос его был лишен какого бы то ни было выражения, но мне показалось, будто в подвале повеяло холодом. Адони тоже это почувствовал. Глаза его молниеносно скользнули по Максу и снова вернулись к Спиро.

– Я не боялся, сами понимаете, – продолжил Спиро, – во всяком случае, мистера Мэннинга. До меня еще не дошло, что это он меня ударил. Я думал, все вышло случайно. Нет, я не боялся. Я хороший пловец, и, хотя мотор не работал, яхту несло волнами прямо ко мне. Я снова закричал и поплыл туда. Я видел, что он сжимает в руке ручку от мотора, но еще не понимал зачем. А потом, когда я подплыл поближе, он наклонился и снова ударил меня. Но яхту качало, ему надо было держаться за поручень, и он не мог как следует посветить себе. Удар меня задел, но теперь я успел заметить и увернуться, так что он пришелся не по голове, а по руке. Должно быть, мистер Мэннинг почувствовал, что попал, но не видел куда, потому что фонарик погас, а меня подхватила и унесла большая волна. Сами понимаете, на этот раз я не сопротивлялся. Свет снова зажегся, но я не издал ни звука и позволил волне нести меня дальше в темноту. Потом я услышал, как завелся мотор. – Юноша осушил стакан и посмотрел на Макса. – Мистер Мэннинг некоторое время продолжал поиски, но течение быстро уносило меня, а волны прятали. А еще через некоторое время он уплыл на яхте и оставил меня там, в море.

Наступила тишина. Никто не двигался. Что до меня, то я все еще чувствовала себя словно во сне. Казалось, в пещере стало темнее, в ней слышался шум моря, рокот удаляющейся яхты, плеск бесконечных волн, катящихся вдаль под порывами ночного ветра.

– Но святой Спиридион был с тобой, – заметил Адони, и глубокое человеческое удовлетворение в его голосе рассеяло сгустившиеся тени.

Пещера вновь стала теплой и уютной, залитой мягким светом английской викторианской лампы.

Спиро протянул пустой стакан Адони, поудобнее завернулся в одеяло и кивнул:

– Да, он был со мной. Хочешь услышать остальное, кирие Макс? Ты ведь уже знаешь.

– Я хочу, чтобы мисс Люси послушала. Давай, только покороче. Ты устал, и уже поздно.

Конец рассказа был совершенно классическим и предсказуемым. Ему придавали правдоподобия добрых полсотни других историй, от Одиссея до святого Павла.

Убийце не повезло, что в ту ночь ветер гнал сильное течение к албанскому берегу. Спиро был хорошим пловцом, а Ионическое море очень соленое, но даже при всем при этом ему вряд ли удалось бы выжить, не попади он в основную струю. Теперь же сила течения и отчаянные усилия Спиро помогли ему продержаться на плаву, пока перед самым рассветом течение не выкинуло его на берег.

К тому времени он был уже в полном изнеможении, вся энергия уходила лишь на то, чтобы держаться на воде, так что бедняге оставалось только отдаться на милость волн. Он даже не сознавал, что берег близко, но, когда очередной вал жестоко швырнул его на прибрежные скалы, Спиро хватило сил уцепиться за них и удерживаться против обратного потока раз, другой, третий, пока он не сумел выбраться из полосы прибоя и отползти чуть дальше по скользкой скале.

И тут удача покинула его. Должно быть, святой Спиридион, увидев, что его подопечный благополучно выбрался на берег, причем за пределами Корфу, резко оставил его. Спиро поскользнулся, упал на острый обломок скалы, подвернул под себя сломанную ногу и потерял сознание.

У него не осталось никаких воспоминаний о том, как его нашел старый пастух, спускавшийся с утеса за удравшей овцой. Когда Спиро очнулся, он лежал в кровати, грубой, зато сухой и теплой, в пастушеской хижине, и, похоже, пастух обладал какими-то примитивными познаниями в хирургии, потому что нога Спиро была вправлена и покоилась в лубке. Старуха протянула больному питье, от которого тот снова заснул, а когда проснулся во второй раз, боль стала гораздо меньше и он смог вспоминать и думать...

– Остальное вы знаете.

Он внезапно зевнул, душераздирающе, как зверек, и откинулся на подушку.

– Да, остальное мы знаем. – Макс, потягиваясь, поднялся на ноги. – Что ж, тебе надо поспать. Утром – господи, уже через три часа! – я собираюсь увезти тебя отсюда. Не спрашивай как, но уж как-нибудь сумею обвести мистера Мэннинга вокруг пальца. Хочу убедиться, что твоя нога вправлена как следует, и еще хочу, чтобы потом ты рассказал свою историю властям.

Юноша поднял глаза. Усталость и недоумение придали его лицу угрюмое, тяжелое выражение.

– Властям? Полиции? Ты хочешь сказать, что обвинишь кириос Мэннинга в том, что он пытался меня утопить? На основании лишь моих слов? Они тебя засмеют.

– Проблема не только в том, чтобы обвинить мистера Мэннинга в попытке выбросить тебя за борт. Что я хочу знать, так это – зачем? Тут что-то кроется, Спиро, и это надо расследовать. Придется тебе довериться мне. Потерпи еще минутку, я хочу, чтобы ты как следует подумал. Ты ведь, пока лежал в постели, наверняка и сам много размышлял обо всем этом. Как ты думаешь, почему он это сделал? У тебя есть хоть какие-нибудь предположения? Ты ведь не воображаешь, что он это просто со зла за то, что ты осматривал мотор без разрешения?

– Ну конечно нет.

– А больше ничего такого не происходило – не тогда, в какое-нибудь другое время?

– Нет. Я уже думал. Само собой, я только и делал, что думал. Нет.

– Значит, возвращаемся к утру того дня. Когда отталкиваться не от чего, приходится цепляться за любой пустяк, пусть самый незначительный, который хоть как-то выбивается из общей картины – из обычного порядка вещей. Ты всегда сам осматриваешь яхту?

– Нет, но мне уже приходилось этим заниматься. – Спиро зашевелился – наверное, болела нога. – И я уже бывал там один.

– Ты всегда сначала спрашивал разрешения?

– Разумеется.

– Однако на этот раз не спросил. Почему ты отправился работать на яхте, не спросившись?

– Потому что мистер Мэннинг сказал мне, что собирается выходить в море и хочет, чтобы я проверил мотор. Я должен был заняться этим утром после завтрака. Но я поднялся рано, поплавать, а когда вылез из воды, подумал, что могу пойти и сделать всю работу прямо сейчас. Я знал, где он держит запасной ключ, поэтому вошел в эллинг, сварил немного кофе на камбузе, а потом открыл для света большую дверь и начал работать. Утро было отличное, солнце так и сияло, настроение у меня было великолепное. Я хорошо поработал. Когда мистер Мэннинг позавтракал и спустился, я уже почти заканчивал. Я думал, он будет доволен, но он ужасно разозлился и спросил, как я сюда попал, а мне не захотелось признаваться, что я видел, куда он прячет ключ, так что я сказал, будто дверь плохо заперлась, и он поверил, потому что замок иногда заедает. Правда, он все равно был страшно сердит и сказал, что сменит замок, а тогда я тоже разозлился и спросил, уж не думает ли он, что я вор, и если думает, то пусть лучше пересчитает деньги в бумажнике, который забыл на камбузе. Как будто я их хотя бы пальцем тронул! Да, я очень рассердился! – Спиро вспомнил это с явным удовольствием. – А еще сказал ему, что сам сменю тут замок и больше ноги моей в этом доме не будет. Тогда он успокоился и сказал, что не хотел горячиться, и все снова стало хорошо.

Макс нахмурился.

– Тогда-то он и предложил тебе отправиться с ним вечером в море?

– По-моему... Да, должно быть, тогда. Раньше он говорил, что не хочет брать меня с собой, но вдруг передумал. Я решил, это оттого, что он пожалел, что так со мной разговаривал. – Юноша помолчал и наивно добавил: – Это был способ дать мне дополнительно денег, не обидев.

– Похоже на то, будто он решил взять тебя с собой и избавиться от тебя. Сам понимаешь, это имеет хоть какой-то смысл только в том случае, если он думал, что ты видел нечто такое, чего тебе видеть не полагалось. А это значит – на яхте или в эллинге. Ну-ка, подумай хорошенько, Спиро. Было ли на яхте что-то необычное? Или в эллинге? Или в чем-нибудь, что мистер Мэннинг говорил или делал... или принес с собой?

– Нет. – Спиро с усталой выразительностью покачал головой. – Я уже думал. Ничего.

– Бумажник. Ты сказал, он оставил бумажник. Где ты его нашел?

– На полу, у плиты на камбузе. Он туда завалился, и мистер Мэннинг не заметил. Я положил его на стол в каюте.

– Там были бумаги? Деньги?

– Откуда мне знать? – Спиро снова нахохлился, точно задиристый индюшонок, но под взглядом Макса расплылся в ухмылке. – Ну ладно, взглянул одним глазком. Там были деньги, но сколько, не знаю, я видел только уголки. Во всяком случае, не греческие деньги, так что зачем, по его мнению, они мне сдались? Но будь там хоть миллион драхм, я бы все равно их не взял! Ты ведь знаешь, кирие Макс!

– Ну конечно. И после этого он оставил тебя на яхте одного?

– Нет. Когда я закончил работать там, он попросил меня пойти в дом и помочь ему с фотографиями. Я провел там весь день. Он позвонил в дом Форли и сообщил моей матери, что вечером я отправлюсь с ним.

– Короче говоря, он позаботился о том, чтобы ты за весь день ни с кем не общался. А у тебя не возникало подозрений, что в этих вылазках он занимался чем-то противозаконным?

– Нет, да и какая, собственно, разница? Я бы ничего не сказал полиции. – Глаза Спиро сверкнули. – Он был бы не единственным.

Макс пропустил этот намек, лишь кивнул.

– Хорошо, Спиро, не стану больше тебе докучать. Адони, я запру вас тут и провожу мисс Люси домой. Вернусь через полчаса. Ружье у тебя есть.

– Да.

– И это.

Спиро порылся под подушкой и вытащил оттуда – с таким видом, как будто это всего лишь носовой платок, – армейский нож, заточенный до убийственного блеска.

– Барахло, – весело отозвался Макс. – Ну а теперь спи. Скоро я заберу тебя отсюда. – Он нагнулся и на миг положил руку на плечо юноше. – Все будет хорошо, Spiro mou.

Адони проводил нас до двери.

– А сэр Гейл? – тихонько спросил он.

– Я за ним пригляжу, – пообещал Макс – Можешь не сомневаться, кто-кто, а он уже сладко спит. Ему ничего не грозит, так что не волнуйся и сам хоть немного поспи. Я буду в кухне. Если понадоблюсь тебе, подойди к верхней двери и позови. Спокойной ночи.