Золото Дюка

– О чем?

– Я не знаю. Но между девочкой и ним не все ладно. До нее нельзя дотронуться, а его тяготят какие-то мысли. Одно очевидно – все, что имеет отношение к Фернгейту и Куртни, для него как красная тряпка для быка.

– Куртни больше нет, это должно успокоить Сола, а не вызывать ссоры.

– Нет никаких ссор, это просто нервы, и не все Куртни исчезли. Ты забыл о Еве?

Дюк коротко рассмеялся.

– Она наследует имение, я думаю. Может быть...

– Что?

– Может быть, этот ее богатый американец убедит ее продать его, тогда стоит подумать о цене.

– Ты? – спросила пораженная Леона. – Ты хочешь сказать, что думаешь об этом?

– Почему бы и нет, если цена будет приемлемой? Задняя часть может быть перестроена. Мне будет приятно думать, что Сол станет хозяином Фернгейта.

Леона щелкнула языком.

– У тебя бывают странные идеи, Дюк Дарк.

– А вы, мадам, подвергаете меня танталовым мукам.

Он склонился над ней и поцеловал ее в шею, в нежные золотистые завитки мягких волос. Леона внезапно повернулась и положила свои сильные белые руки на плечи Дюка. Несколько мгновений они стояли так, связанные полным любовным пониманием. Так часто бывало: обсуждая ежедневные проблемы, они внезапно испытывали взаимное влечение и желание.

Леона высвободилась с неохотой, но твердо:

– Для всего есть свое время и место. Нам следует подумать о наших молодых. Будем надеяться, что все уладится.

Но их надеждам не суждено было оправдаться.

В отношениях Сола и Арабеллы наступал перелом.

– Не разговаривай со мной так, – сказала Арабелла. – Это ужасно, неужели ты думаешь, что Руперт и я могли, могли... Я думала, что ты любишь меня!

Она сидела на кровати и теребила кружевной воротничок платья, глаза ярко сверкали на побелевшем лице. Золотистые завитки волос прилипли к лицу, на котором выступил пот. Мягкие складки зеленовато-голубого платья скрывали беременность, как крылья великолепной бабочки. В голосе Арабеллы слышалась мука. Никогда еще Сол не желал ее так сильно; он ненавидел подозрения и злость, которые поселились в нем.

Он ходил по комнате, прижимая руки к груди.

– Почему ты не отрицаешь этого? Почему не скажешь: «Руперт никогда не прикасался ко мне»? Скажи так, если это правда.

Арабелла сглотнула. Она хотела бы солгать, но не могла. Сол наклонился, схватил ее за плечо и приблизил свое лицо к лицу Арабеллы.

– Не можешь, да? – прошептал он жутким голосом, чувствуя такое отчаяние, что с трудом дышал. – Потому что это было, да? Бог мой, а я так доверял тебе! Я все время работал как проклятый ради твоего будущего, а ты и этот отвратительный Куртни занимались кровосмешением... – Он замолчал, затем с болью в голосе, в глазах, в сердце спросил: – Почему, Арабелла? Почему?

– Все было не так! – закричала она. – Ах, Сол, ты должен верить мне. Я подвернула ногу, и Руперт пришел в мою комнату. У меня не было выбора, я...

Он встряхнул ее, потом грубо отбросил на подушки.

– Не было? Ты отлично все понимала, а когда умер Роджер, воспользовалась этим.

– Сол! – Арабелла недоверчиво уставилась на него. – Ну, пожалуйста, пожалуйста! Ты не прав! Нечестно даже представлять себе такие вещи.

– Тогда почему же ты не отвечаешь мне прямо? Я задал тебе вопрос, ты что, забыла? Ответь мне, Арабелла. Если ты ничего не ответишь, мне все будет понятно. Так скажи же что-нибудь!

– Все было совсем не так, – жалобно произнесла она. – Мне никогда не нравился Руперт. Ты же знаешь. Но...

– Ты все-таки впустила его в свою комнату?

– Только из-за ноги. Я...

– О да, конечно. Я отлично все понимаю. Из-за твоей ноги у нас теперь проблемы, не так ли? Кого ты вынашиваешь: моего ребенка или ребенка этой похотливой свиньи Руперта? И родственные отношения...

Внезапно Арабелла сильно побледнела, ее глаза закрылись. Не на шутку испугавшийся Сол бросился за бренди и влил немного в похолодевшие губы Арабеллы. Бледность уходила с ее лица.

– Прошу прощения, – сказал он, – мне не следовало с тобой так говорить, зная, в каком ты положении.

– Я все объясню тебе, Сол.

Он покачал головой.

– Лучше не надо. Что проку от слов? Что случилось, то уже случилось, и этому никак нельзя помочь. Если бы Руперт был жив, то я, возможно, убил бы его. Возможно, мне следовало это сделать, когда мы встретились на тропинке.

Он направился к двери.

– Сол, пожалуйста! – крикнула Арабелла. – Я жду твоего ребенка, я уверена в этом. Со временем мы сможем...

– Со временем мы, возможно, это узнаем, – жестко ответил он, – говорят, что, как правило, ублюдок внешне сильно напоминает своего отца. Мне кажется, Арабелла, тебе следует на время уехать в Фернгейт. Очень естественный поступок при данных обстоятельствах. Там нужна хозяйка, большая часть дома жилая. И кто знает? Может быть, судьбе угодно, чтобы там родился настоящий Куртни.

– Но, Сол, мы нужны друг другу...

– Нет. Не сейчас. Со временем, может быть. Ради Бога, Арабелла, дело сделано. – Его голос прервался. – Я любил тебя. Но теперь я не думаю, что вообще смогу любить кого-нибудь.

Дверь закрылась. Сол ушел.

Он не вернулся в Оулесвик ни в этот вечер, ни на следующее утро. Под предлогом, что ей нужно позаботиться о прислуге и выяснить намерения Евы, Арабелла отправилась в Фернгейт.

18

Когда Арабелла приехала в Фернгейт, попечители уже проследили, чтобы землемеры и строители приблизительно определили затраты на восстановление. Три четверти здания, построенного на граните, сохранилось. Разрушенное крыло посоветовали не восстанавливать, а изменить облик здания. Нужно было сообщить об этом Еве, как новой владелице. Поскольку она была далеко, вся власть пока находилась в руках адвокатов. Собственность, если ее привести в надлежащий вид, могла быть продана на хорошую цену, если мисс Куртни того пожелает.

Горничная и экономка остались в Фернгейте, в конюшне стояли лошадь и машина, которую только что купил Руперт, но так и не научился водить ее как следует. Арабелла не была одна, но она никогда не чувствовала такого одиночества.

Она пыталась играть роль хозяйки дома, пока отсутствовала сестра, но внутри у нее постоянно жила боль от потери любви.

После бури как-то сразу наступила серо-желтая осень. По утрам было холодно, птицы больше не пели.