Сбежавший тролль

В слепой темноте Тролль-сын услышал, как рука мамы опускается в воду. Ищет, ищет, ищет. Он знал, что уже слишком поздно. Он знал, что рано или поздно мамина рука нашарит глазное яблоко, и тогда у него будут такие неприятности, какие ему и не снились. Это будет хуже, чем тогда, когда на охоте он случайно выпустил кролика из мешка. Или когда по ошибке глотнул немного зеленичного вина из маминого стакана. Или когда он ударился большим пальцем о дверь и закричал: «Пикси шебуршивый!» Или когда он храпел. Или когда он описался в кровати. Или когда его застукали за разговором с томте. Или когда он чихнул в доме Тролль-ткача. Или когда он сказал, что хотел бы жить с Сэмюэлем Блинком.

Интересно, какое же наказание ждет его на этот раз? Две недели у Улучшителя?

– Если я найду глаз, – сказала Тролль-мама, продолжая шарить рукой по воде, – я накажу тебя так, что ты света не взвидишь. Если только не признаешься, что он у тебя, раньше, чем я его найду.

Это был последний шанс Тролль-сына. Он мог без промедления признаться, что нашел глаз, и тогда, возможно, все было бы в порядке. Ведь все, без сомнения, были бы так рады снова обрести зрение, что забыли бы о том, что он держал находку в секрете, пока не пошел в ванную. И все-таки он знал, что его отправят к Улучшителю, и поэтому, когда он попытался заговорить, то обнаружил, что слова застревают у него в горле.

– Dia… Dia… Dia… – забормотал он.

– Бла… бла… бла… что? – раздраженно переспросила мама.

Он не мог произнести это. Он не мог заставить себя признаться. Пока он держал свою тайну при себе, у него оставалась надежда. Он и сам толком не знал, на что конкретно он надеется, но ведь знание никогда не было сильным местом Тролль-сына. Все, что у него было, это чувство – чувство надежды, которое заставляло его держать рот на замке и не произносить больше ни слова. Поэтому он молчал.

Но вдруг, как раз тогда, когда его надежда уже готова была снова превратиться в страх, кое-что произошло. Раздался стук во входную дверь. Тролль-мама услышала стук и вытащила руку из ванной. Она закричала мужу:

– Дверь! Пойди к двери, Тролль-папа! Кто-то там стучится!

Она встала, и Тролль-сын, осознав, что она вот-вот оставит его одного, вздохнул с облегчением.

– А теперь давай-ка приведи себя в порядок, – сказала она. – А потом ты покажешь мне, где припрятал глаз. – Тролль-сын почувствовал, как она наклоняется ближе, обнюхивая его голову со всех сторон. После этого она зло прошипела: – И ты мне покажешь, Тролль-сын, я в этом уверена.

Тролль-сын слышал, как его мама уходит из ванной и как радостно приветствует пришедшего к ним гостя. Гостем был Тролль-мудрейший, который как раз обходил деревню, проверяя, кто собирается идти на Совет троллей будущей ночью.

Тролль-сын пошарил рукой в отвратительной воде, пока не нащупал глазное яблоко. Он торопливо засунул его в глазницу и услышал за дверью голос папы.

– Не волнуйся, Тролль-мудрейший, я приду.

– Хорошо, хорошо, – сказал Тролль-мудрейший (который, даже по стандартам троллей, был не очень-то мудрым). – Хорошо, хорошо. А будут ли какие-то вопросы, которые ты бы хотел поднять?

Тролль-сын так и не услышал папин ответ. Он был слишком занят, выбираясь наружу через окно ванной с теплым влажным глазом в глазнице, который смотрел на темные деревья, и думая о той свободе, что ждала его впереди.

Из окна

Тролль-сын мягко ударился пятками о землю и побежал вдоль боковой стены дома. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал за спиной голос. Точнее, целых два голоса.

– Тролль-сын?

Это не были ни мама, ни папа: обернувшись, он увидел массивную двухголовую фигуру, стоявшую в бледном свете луны.

Это были Тролль-левый и Тролль-правый. Тролль-сын ничего не ответил. Он не двигался, но они продолжали на него смотреть.

– Что это ты делаешь, Тролль-сын? – спросил Тролль-левый.

– Он убегает, – сказал Тролль-правый, не демонстрируя никакой благодарности за то, что его нашли.

– Я Тролль-сына спрашиваю.

– Ну, это очевидно, разве нет? Почему же еще кто-то будет выбираться через окно ванной, когда есть отличная входная дверь, которой он мог бы воспользоваться. Мы должны сказать его родителям. Мы должны его схватить и затащить внутрь.

Тролль-сын теперь был вдвойне напуган. Он подумал, не убежать ли ему прямо сейчас, не теряя ни секунды. Ведь у него был глаз, и даже в темноте он мог приблизительно видеть, куда бежит. Но у двухголового тролля было четыре глаза и гораздо более длинные ноги.

– Это правда? Ты убегаешь? – спросил Тролль-левый с гораздо более добрым выражением на лице, чем то, которое имела заново пришитая голова справа.

– Они посылают меня к Улучшителю.

Тролль-левый побледнел:

– Улучшитель? Ох, мой бедный мальчик…

Тролль-правый не выказал никакого сочувствия:

– Ну, если тебя посылают к Улучшителю, значит, у них есть на то серьезные причины.

– Почему они посылают тебя к Улучшителю? – спросил Тролль-левый.

Тролль-сын серьезно призадумался, глядя вверх на две бородатые головы. На доброе, мягко нахмуренное лицо Тролль-левого и на более строгое лицо Тролль-правого.

В любую минуту родители могли заметить его побег и начать его искать. У него было не так много времени. Нужно было действовать быстро, но ему нечего было предложить двухголовому троллю, кроме правды.

– У меня неприятности из-за того, что я рассказал вам.

– Нам?

– Маме не нравится, что кто-то знает о том, что кроликов у нас нет и мы едим червей.

– Но это глупо, – сказал Тролль-левый. – Мы помогаем, а не осуждаем. Если бы мы не могли поймать ни одного кролика, мы бы хотели, чтобы соседи дали нам столько кроликов, сколько они могут дать. Именно для этого и нужны соседи… Она посылает тебя к Улучшителю только из-за этого?

Тролль-сын кивнул.

– Он врет, – заявил Тролль-правый.

Это разозлило Тролль-левого:

– Ты самый неблагодарный старый чурбан на свете, вот ты кто. Если бы не помощь этого парня, ты бы по-прежнему торчал на той тропинке, где я тебя оставил.

– Это тут ни при чем. Здесь вопрос принципа. Родители лучше знают, даже если… – Тролль-правый на секунду задумался. – …даже если они не знают лучше. Мы не можем позволить мальчишке уйти в лес. Это опасно.

– Я иду к Сэмюэлю Блинку. Он человеческий мальчик. Он не опасный.

– Ну, так другие человеки могут быть опасными, – возразил Тролль-правый.

– А Улучшитель, значит, не опасный? – с издевкой спросил Тролль-левый. – И вообще, ты не слышал разве? Лес теперь не опасный.

– Это тут ни при чем. Родители лучше знают.

– Тебе-то хорошо говорить, – сказал Тролль-левый, и от грустных воспоминаний детства уголки его губ поползли вниз. – Ты всегда был маминым любимчиком.

– Просто я делал то, что мне говорили.