Assassin’s Creed. Валгалла: Сага о Гейрмунне

Гейрмунн не был здесь с прошлого года. Он приходил сюда незадолго до той судьбоносной охоты с Хамунном. Долгое отсутствие вызывало у него беспокойство, равно как и мысли навестить этот дом. Агада была в том же сарафане, что и в прошлый раз, только красный цвет ткани выцвел до коричневого. Но серебряная брошь – подарок Гейрмунна – ничуть не потускнела и все так же ярко блестела. Цвет глаз Агады был похож на цвет морских волн в бурю. Морщины вокруг них стали еще глубже.

Взяв Гейрмунна за руку, Агада отвела его подальше от дома.

– Здоров ли ты? Я слышала, ты был ранен.

– Был.

– Я сделала приношение Одину, прося о твоем выздоровлении.

– Я выздоровел.

– Тогда я сделаю еще одно приношение, в знак благодарности. – Она улыбнулась и разжала пальцы. – Что привело тебя сюда сегодня?

Гейрмунну стало неловко. Эта неловкость накатывала всякий раз, когда виделся с Агадой. Он терялся в словах и даже переставал понимать, зачем пришел. Он лишь знал, что так надо.

– Агада, я покидаю Авальсснес.

– Ой! – вскрикнула она, и жилы на ее тонкой шее напряглись. – И куда ты отправишься?

– Воевать с саксами.

– Ты? – Агада сглотнула ком в горле. – Значит, ты не скоро вернешься.

– Да. Я пришел проститься.

Она кивнула, плотно обхватив себя за плечи.

– Ты делаешь мне честь.

– Нет, Агада, – возразил Гейрмунн, подходя к ней. – Это ты делаешь мне честь.

В глазах женщины блеснули слезы.

– Хамунн отправится с тобой?

– Нет.

Гейрмунн не помнил, когда Агада в последний раз видела его брата. Счет шел на годы. У него не было ни времени, ни желания отягощать ее всей правдой своих изменившихся отношений с братом.

– Хамунн останется здесь, – просто сказал он, – с конунгом Хьёром.

– И с матерью, – добавила Агада.

– Да, и с конунгой, – помешкав, подтвердил Гейрмунн.

– Так и должно быть. – Агада качнула головой, смахивая слезы. – Когда ты уезжаешь.

– Сегодня утром.

– Так рано?

– Все решилось минувшим вечером. – Объяснять причину поспешного отъезда ему тоже не хотелось. Вместо этого Гейрмунн махнул в сторону конюшни. – Я оставляю тебе свою лошадь.

– Что? – У Агады округлились глаза. – Гейрмунн, я не могу принять…

– Можешь. Жеребца зовут Гармр, но, невзирая на имя, нрав у него покладистый. Если он тебе не понадобится, продашь. И еще. – Гейрмунн достал из-за пояса мешочек с серебряными монетами и вложил в ладони Агады. – Возьми.

Агада замотала головой, пытаясь оттолкнуть подарок.

– Гейрмунн, я не хочу…

– Бери. Пожалуйста, возьми. Жаль, что мне больше нечем тебя одарить. За то, как моя мать обошлась с тобой, ты заслуживаешь гораздо большего.

– Она не… – Агада отстранилась, оставив деньги в руках Гейрмунна, и оправила сарафан. – Все давно решилось. Конунга загладила свою вину.

Но не всякую несправедливость, не всякую душевную рану можно исправить мерой серебра и золота, какую бы цену ни назначали за них на альтинге.

– Тогда прими это как мои подарки, – сказал Гейрмунн. – Серебро и Гармр не исправят случившегося. Они – знак моего уважения и благодарности тебе как моей первой матери.

– Гейрмунн! – Агада оглянулась по сторонам, словно желала удостовериться, что их не подслушивают. – Ты не должен так говорить.

– Я говорю то, о чем давно собирался сказать, – возразил Гейрмунн, хотя слова пришли на ум только сейчас. – Агада, тебя никто не обязывал возиться с нами, как со своими детьми. – Он махнул в сторону дома. – Лодхатт отказался, и я его не виню. Но ты не отказалась, и благодаря тебе я стал таким, какой есть.

Агада склонила голову и молчала, словно взвешивая следующие слова.

– Когда я вижу тебя, то чувствую гордость. Такую же, как за родного сына.

К глазам Гейрмунна подступили слезы. Он вдруг понял, что пришел не только говорить, но и слушать.

– Я и дальше дам тебе повод гордиться мною.

– Знаю, что так и будет.

Гейрмунн снова предложил ей мешочек с серебром. На этот раз Агада взяла подарок.

– Да хранят тебя боги, – сказала она.

– И тебя, Агада.

Повернувшись, Гейрмунн быстро пошел по лесной тропе. Когда хижина скрылась из виду, он бросился бежать, желая поскорее добраться до корабля Гутрума. Однако на самом деле стук сапог и удары сердца помогали оттолкнуть волны горя и душевной боли, угрожавшие поглотить его. Ветер осушал глаза. Чем быстрее и неистовее бежал Гейрмунн, тем больше роздыхов становилось между ним и всем, что было прежде. Сейчас Гейрмунна волновало лишь то, что ожидало впереди.

Довольно скоро он достиг пристани. Корабль Гутрума еще стоял на якоре, но готовился поднять паруса. Стейнольфур и Шальги успели отвести лошадей в конюшню и теперь ждали на пристани. Рядом лежали тяжелые мешки с их пожитками. Стейнольфур держал в руках знакомый меч.

Сапоги Гейрмунна гулко застучали по причальным доскам.

– Никак здесь побывал Хамунн? – спросил он.

– Да. И просил отдать тебе меч.