Дом пепла

Не первая смерть на памяти Мэтта. Но когда погиб дядя, Мэтту было девять и он даже не понял, что именно ощутил. К тому же… ну, смерть тогда не казалась концом. Дядю Мэтт видел потом пару раз уже призраком.

Он надеялся встретиться с бабушкой. Она обещала к нему прийти. Но так ни разу и не явилась.

Тогда-то Мэтт и осознал, что это насовсем. Призраки, которых он видит, вовсе не живые люди. Это воспоминания о них, обрывки личностей. Всё остальное стирает смерть.

Зачем ему видеть призраков? Они нереальны. Они… тоже обманывают.

– Ты постоянно их видишь? – неожиданно спросила Хэйзел. – И сейчас?

– Ну, сейчас особенно. Я не пил свой волшебный чай.

А призраки стали ярче и осязаемее.

– Ты говорил, это бабушка учила тебя смешивать травы… Мэтт, у тебя ведь здорово выходит. Ты мог бы помогать травами людям.

– Не хочу я никому помогать!

Выливая в чашку последние капли чая, Хэйзел сделала то неповторимое выражение лица, которое умела: «Я тебе как бы верю, парень, но ты сам знаешь, что всё не так». Хэйзел почему-то не сомневалась, что Мэтт должен стать медиумом и травником, раздавая свои визитки всем на улицах и помогая каждому встречному.

– Ты же училась со мной, – резко сказал Мэтт. – Видела, как надо мной смеялись!

– Ну и что? Они думали, ты говоришь с пустым местом.

– Они считали меня психом.

– Какая разница? Ты же знал, что это не так.

Призраки лгут, люди смеются. Умение видеть то, чего нет, никогда не приносило Мэтту хорошего. Зато добавляло синяков.

– Мой перерыв почти закончился, – сухо сказал Мэтт. – Пора на работу.

Возможно, залогом долгой дружбы с Хэйзел стало то, что она знала, когда стоит согласиться, замолчать и не продолжать гнуть свою линию. Вот и сейчас она предложила расплатиться по счету, а до этого рассказывала не о смерти, а о подруге, которая всеми правдами и неправдами пыталась женить на себе своего парня.

Путь в магазин был коротким, но Мэтт намеренно выбрал длинную дорогу в обход квартала. Жара стискивала в решительные объятия, но слишком уж хотелось пройтись и подышать воздухом.

Даже если половина людей, которые встречались на улице, были мертвыми.

Мэтт старался не думать об этом, хотя разговор с Хэйзел заставил вспомнить и бабушку, и детство. Отец занимался делами, а требованиям матери не так-то просто было соответствовать. Мэтт не был душой компании, заводить друзей казалось сложным, особенно когда большая часть из них считала его психом.

Или верила и боялась. Это было даже хуже.

Ему повезло, что оставался Даниэль – старший, спокойный, кто точно не страшился и не сомневался в правдивости слов. Он слушал и о соседке, умершей полгода назад, но до сих пор возвращавшейся в свой сад, и об учительнице, которая таскала за собой искаженный отголосок мужа. Не все призраки оставались яркими и живыми, от многих лишь тлели куски, и они пугали больше всего.

Даниэль не видел призрачного котенка, с которым играл Мэтт, но с энтузиазмом предлагал для него имена. Даже хотел отыскать его труп – Мэтт до сих пор не знал, говорил ли он всерьез.

А потом он умер. Даниэль не спрашивал, а Мэтт не рассказывал, но ощутил смерть брата. Его собственное сердце сжалось и будто бы пропустило удар. Он увидел призрака – не полноценного, а скорее отголосок души, который мелькнул на долю мгновения, бледный, в крови и мертвый.

Когда позвонил отец рассказать об аварии, они оба уже знали, что Даниэль мертв, хоть ни один из них не сказал этого вслух.

Мэтт не помнил, как ехал в больницу, зато точно прибыл раньше отца. Ему первому врач сообщил, что Даниэль правда умирал, но его сердце снова забилось.

К черту всё! Мэтт вытащил телефон, сам не зная, то ли собирался позвонить Даниэлю и рассказать о полиции, то ли открыть семейный чатик и позвать брата с сестрой в тетушкин бар.

Мэтт остановился, таращась на перекресток и забыв о телефоне. Ему хватало мертвецов, он не призывал дьяволов и лоа, поэтому не имел предубеждений против перекрестков. Возможно, сейчас стоило пересмотреть свои взгляды.

Потому что там плыли, наполовину зарывшись в асфальт, призрачные гробы. Мэтт такого раньше не видел. Как будто мертвецы вспоминали свое путешествие, когда ураган «Катрина» разрушил даже склепы на кладбищах.

По ту сторону улицы стояла фигура, которую Мэтт не сразу узнал. Бабушка Эйлин. Она не являлась ему со дня своей смерти, но теперь стояла и смотрела, совсем как живая. Она вскинула руку и сделала охранный жест – при жизни утверждала, что он ирландский, но Мэтт знал, что она сама его придумала.

Она предупреждала об опасности. Бабушка явилась сейчас, чтобы предупредить об опасности.

Она исчезла, а всплывшие гробы еще некоторое время двигались по улице.

4. Даже если будешь ненавидеть меня

Бар «Пепел к пеплу» располагался у реки, так что подъезжая можно было ощутить влажный, болотистый дух Миссисипи.

Небольшой домик скрывался среди раскидистых деревьев, буквально утопая в них. Ночная жизнь на Бурбон-стрит пульсировала для туристов, показывала им красивую картинку, но настоящая ютилась ближе к дамбе, в небольших барах, подобных этому.

Такси остановилось на потрескавшемся асфальте, Даниэль снял темные очки, прищурившись на заходящем солнце. Еще рано, посетителей наверняка немного, и Даниэль успеет перекинуться парой слов с тетей.

Если Роберт Эш, старший сын Бернарда, пошел в семейное дело, то его дочь Вивьен Эш предпочла собственное, точно многое взяв от бурного нрава ирландской родни. Она поступила в колледж где-то в Нью-Йорке, уехала туда сразу после школы, перепробовала множество дел, вышла замуж, развелась, вернулась в Новый Орлеан и открыла бар.

Летом к ней приезжала дочь Стелла. Даниэль не знал, почему она осталась с отцом, кажется, там была какая-то странная история и загадочный бывший муж Вивьен. Как бы то ни было, лето Стелла проводила у Эшей, училась семейному искусству и помогала матери в баре. Сейчас она вроде бы заканчивала колледж. Даниэль кузину любил, хотя на ее неизменные приглашения в гости отвечал отказом. А она по секрету рассказывала, что хочет переехать в Новый Орлеан, когда станет старше и сможет договориться с «отцом и его головорезами».

Возможно, бар и неподходящее место для детей, но Даниэль с братом часто бывали здесь. Он помнил еще первое помещение, просторное и удобное, полностью уничтоженное «Катриной». Сам ураган Эши почти не застали, заранее уехав из города. Ни их предприятие, ни дом практически не пострадали. А вот бар тети, стоявший ближе к дамбе, оказался уничтожен.

Тетя Вивьен не отчаялась. Она в принципе редко падала духом. Отстроила бар заново, сделала его меньше и уютнее. Даниэлю тогда было лет двенадцать, так что для него старый «Пепел» оказался частью детства. Той, что там и осталась.

Новый уже в новой жизни. Но за прошедшие годы Даниэль успел полюбить это место даже больше прежнего. Сюда он забегал в выходные из семинарии. Тут проводил время с Анаис, которая оказалась очарована баром. И здесь они встречались с семьей.

Темную стену украшал неоновый крест, на полках стояли черепа, а с рогов оленя со стеклянными глазами свисали розарии вперемежку с бусами Марди Гра. Повсюду расставлены свечи, придавая помещению вид чего-то среднего между церковью и алтарем во славу алкоголя.

Посетителей было немного, всего пара человек за столиками. Играл приглушенный рок, а за стойкой стояла сама Вивьен Эш.

– Неужели от тебя все бармены разбежались?

– Неужто это один из двух любимых племянников?

– Нас у тебя всего двое…

Вивьен легко перемахнула через стойку и крепко обняла Даниэля. Невысокая, с уверенными движениями. Она не любила краситься, а темные волосы стригла до плеч. Сегодня она была в практичных джинсовых шортах с неподшитым краем, майке и клетчатой рубашке, завязанной под грудью. Запястье на манер браслета опоясывала татуировка, магические веве переплетались со змеями.

Вивьен выглядела как настоящая южанка, которая может и бурбоном угостить, и проклясть, и встретить с ружьем в руках – на всякий случай. Оно даже висело тут же, над барной стойкой.

Рядом с табличкой «Будь милым или проваливай».

Когда-то тетя учила племянников стрелять по банкам. У Даниэля получалось плохо, а вот Мэтт хорошо стрелял.