Дон Кихот

Дон Кихот со своим спутником слышали весь этот разговор. Теперь крестьянину стало вполне ясно, что за недуг у его соседа. Поэтому он громко закричал:

– Откройте, сеньора! Прибыл тяжко раненный сеньор Балдуин, маркиз Мантуанский, он же сеньор мавр Абиндарраэс, а ведет его отважный Родриго де Нарваэс, правитель Антекеры.

Все выбежали на его голос; мужчины узнали своего друга, женщины – своего хозяина и дядю и бросились его обнимать. Но Дон Кихот, который так ослабел, что не мог сойти с осла, сказал:

– Погодите! Я тяжело ранен по вине моего коня. Отнесите меня на постель и, если возможно, призовите мудрую волшебницу Урганду[14 - Урганда – волшебница, одно из главных действующих лиц любимого Дон Кихотом рыцарского романа «Эспландиан».], чтобы она перевязала и исцелила мои раны.

– Видите, какое несчастье! – воскликнула тут экономка. – Сердце мое верно чуяло! Пожалуйте, в добрый час, ваша милость, мы вас вылечим и без всяких волшебниц. Тысячу раз будь они прокляты, эти рыцарские книги: вот до чего довели они вашу милость!

Затем Дон Кихота отнесли на постель и хотели перевязать ему раны, но никаких ран не оказалось. Он объяснил, что просто ушибся, так как вместе со своим конем Росинантом рухнул на землю в самый разгар боя с десятью великанами. Более дерзостных и свирепых созданий, по его словам, земля не производила.

– Та-та-та, – перебил священник, – так у нас и великаны завелись? Клянусь, не успеет завтра зайти солнце, как от них не останется и следа.

Тут они стали расспрашивать Дон Кихота о его приключениях, но тот не пожелал ни о чем рассказывать. Он только попросил дать ему поесть и оставить его в покое, ибо больше всего он нуждался в еде и сне. Желание его было исполнено, а священник подробно расспросил крестьянина, где и как нашел он Дон Кихота.

Крестьянин охотно рассказал обо всем случившемся и даже повторил некоторые из безумных речей идальго.

Это еще более укрепило священника в его решении уничтожить книги Дон Кихота. На следующее утро он зашел за своим другом, цирюльником, и оба они направились в дом нашего идальго.

Дон Кихот все еще спал. Священник попросил у племянницы ключи от комнаты, где хранились книги – виновники всего несчастья. В сопровождении экономки все направились в эту комнату. Там лежало на полках около сотни толстых и еще много маленьких томов в отличных переплетах. Попросив священника минутку подождать, экономка выбежала из комнаты и вскоре вернулась с чашкой святой воды и кропилом.

– Возьмите-ка, сеньор священник, окропите сначала комнату, а то еще явится один из волшебников, о которых говорится в этих книгах, и превратит нас в каких-нибудь чудищ в отместку за то, что мы собираемся сжить всю его братию со света.

Священник только рассмеялся в ответ на эти опасения простодушной экономки и попросил цирюльника передавать ему книги одну за другой. Ему хотелось отобрать те, которые не заслуживали казни огнем.

– Нет, нет, – воскликнула племянница, – ни одна из них не стоит помилования: все они повинны в нашей беде. Лучше всего выбросим их через окно во двор и устроим из них костер.

Племяннице вторила экономка. Но священник не обратил никакого внимания на их болтовню и решил познакомиться хотя бы только с заглавиями книг. Мастер Николас передал ему толстый том. Это оказалась история Амадиса Галльского в четырех частях. Священник сказал:

– Я слышал, что это первый рыцарский роман, отпечатанный в Испании, и что от него ведут начало все остальные. Поэтому я полагаю, что мы должны сжечь его без всякой жалости.

– О нет, сеньор! – возразил цирюльник. – Я слышал, что этот роман лучший из всех, которые когда-либо были написаны, и потому он, как исключение, заслуживает пощады.

– Пожалуй, вы правы, – ответил священник, – мы примем это во внимание и временно даруем ему жизнь. Ну а теперь посмотрим, что стоит с ним рядом.

– Подвиги Эспландиана, законного сына Амадиса Галльского, – сказал цирюльник.

– Ну, по совести говоря, – промолвил священник, – заслуги отца не спасают сына. Возьмите-ка его, сеньора экономка, откройте окошко и выбросьте во двор. Пускай он будет первым поленом в нашем костре.

Экономка повиновалась с величайшим удовольствием.

– Ну, дальше, – сказал священник.

– Следующий за ним, – продолжал цирюльник, – Амадис Греческий, и мне кажется, что все книги на этой полке из племени Амадиса.

– Ну так пусть все они отправляются во двор, – ответил священник.

– И я того же мнения, – ответил цирюльник.

– И я, – подхватила племянница.

– Ну, если так, – сказала экономка, – то на костер их всех.

И толстые и тонкие тома один за другим полетели в окно.

Покончив с рыцарскими романами, священник обратился к полке, где стояли сборники различных стихотворений и поэм. Но едва он взял в руки первый сборник, снизу раздался голос Дон Кихота.

– Сюда, сюда, отважные рыцари! – кричал он. – Пришло время показать силу ваших могучих рук! Придворные рыцари хотят присвоить себе победу на турнире.

Встревоженные этими криками, наши друзья побросали книги и кинулись на шум.

Вбежав в спальню, они увидели, что Дон Кихот уже вскочил с постели, схватил шпагу и рубит и колет воображаемых врагов с такой яростью и проворством, словно никогда и не чувствовал себя больным и слабым.

Священник с мастером Николасом подбежали к нему и насильно уложили в постель. Несколько успокоившись, Дон Кихот обратился к священнику с такой речью:

– Поистине, сеньор архиепископ Турпин[15 - Архиепископ Турпин – реймский архиепископ конца VIII века. Долгое время ему приписывалось составление знаменитой хроники «О жизни Карла Великого» («Хроника Турпина»). В этой хронике содержатся фантастические, лишенные исторического правдоподобия рассказы о подвигах и приключениях Карла Великого и его племянника Роланда в Испании. «Хроника Турпина» лежит в основе большинства рыцарских романов о Карле Великом и его сподвижниках.], великий позор для двенадцати пэров[16 - Двенадцать пэров – так называли двенадцать легендарных рыцарей – сподвижников Карла Великого. Самые известные среди них: Роланд, Оливье, Рейнальд Монтальбанский. Совершенно невероятные подвиги и приключения этих рыцарей описываются в «Хронике Турпина».], что они позволили придворным рыцарям присвоить себе победу, одержанную нами, странствующими рыцарями. Нет, никогда я не допущу такого издевательства!

– Успокойтесь, ваша милость, сеньор кум, – отвечал священник, – Бог даст, завтра все переменится, и то, что сегодня мы потеряли, завтра вернем с избытком. А пока пусть ваша милость подумает о своем здоровье. Мне кажется, что вы если не ранены, то уж наверное ужасно устали.

– Нет, я не ранен, – ответил Дон Кихот, – но действительно порядком избит и помят. Коварный и завистливый дон Рольдан[17 - Рольдан – народная переделка имени Роланд.] избил меня стволом дуба: ведь он прекрасно понимает, что я единственный его соперник в рыцарских подвигах. Но только бы мне подняться с этого ложа. Я отплачу ему. Пока же принесите мне позавтракать, потому что сейчас прежде всего надо подкрепить свои силы. А отомстить ему я сумею позже.

Так они и сделали: принесли ему поесть. Дон Кихот позавтракал и снова крепко заснул.

В ту же ночь экономка сожгла все книги, какие были в доме: в костер попали и те, что пощадил священник. На следующий день дверь в библиотеку заложили кирпичом и тщательно замуровали. А Дон Кихоту было решено сказать, что какой-то волшебник похитил комнату целиком со всеми книгами, полками и мебелью. Покончив с этим делом, все стали с нетерпением ждать выздоровления идальго. Дня через два Дон Кихот уже настолько окреп, что мог встать с постели. Прежде всего, конечно, он отправился посмотреть книги. Каково же было его удивление, когда он не нашел дверей в свою библиотеку. Долго он бродил по дому, шарил по всем комнатам, снова и снова подходил к замурованной двери, ощупывал ее руками и с растерянным видом оглядывался по сторонам. Наконец он спросил экономку, где же дверь в библиотеку. Экономка, заранее наученная священником, как ответить на вопрос, воскликнула:

– В библиотеку? Да что вы, ваша милость! Ни библиотеки, ни книг давно нет. Сам дьявол унес все это.

Тут вмешалась в разговор племянница:

– Когда ваша милость были в отъезде, однажды ночью прилетел волшебник. Спрыгнув с дракона, на котором сидел верхом, он вошел в библиотеку: уж я и не знаю, что он там делал, но только спустя некоторое время он вылетел сквозь крышу, а дом весь наполнился дымом. Когда же мы решились посмотреть, что он натворил, то уже не было ни комнаты, ни книг. Одно только мы обе отлично помним: когда этот злой старик улетал, он крикнул громким голосом, что его зовут Муньятон.

– Не Муньятон, а Фрестон, – перебил Дон Кихот.

– Ну, уж Бог его знает, – сказала экономка, – как его зовут: Фрестон или Фритон, помню только, что его имя кончалось на «тон».

– Так оно и есть, – сказал Дон Кихот, – этот мудрый волшебник – мой заклятый враг. Он меня ненавидит, ибо с помощью своих магических книг и колдовства узнал, что мне суждено вступить в бой с рыцарем, которому он благоволит, и одержать над ним победу. Вот почему он и старался чинить мне всякие помехи.

Глава VI

о втором выезде нашего доброго рыцаря Дон Кихота Ламанчского

После этого Дон Кихот целых две недели сидел спокойно дома. Экономка и племянница с радостью заметили, что его страсть к необычайным приключениям, по-видимому, несколько остыла. Иногда, впрочем, он говорил своим приятелям – священнику и цирюльнику, что мир ни в чем так не нуждается, как в странствующих рыцарях, призванных возродить золотой век на земле. Дон Кихот с воодушевлением говорил об этом счастливом времени, когда обман, коварство и ложь не примешались еще к правде и откровенности; когда ни корысть, ни пристрастие, ни личный произвол судей не угнетали еще людей; когда повсюду царили мир и спокойствие и счастливый человек безмятежно наслаждался прекрасными дарами природы. Он слепо верил, что вернуть людей к этим волшебным временам – его удел. Иногда священник возражал ему, иногда соглашался с ним, ибо без этой уловки нечего было и думать о том, чтобы доказать бедному идальго всю нелепость таких рассуждений.

Однако в глубине души Дон Кихот оставался верен своим сумасбродным планам. Тайком от своих домашних он принялся уговаривать одного крестьянина, человека доброго (если только можно назвать добрым того, у кого своего добра не очень-то много), но, как говорится, без царя в голове, поступить к нему в оруженосцы[18 - Оруженосец. – Звание оруженосца не заключало в себе ничего унизительного. Это был не слуга, а скорее боевой помощник рыцаря. Юноши из старинных и зажиточных дворянских семей охотно шли в оруженосцы к знатному и прославившемуся своими подвигами рыцарю. Служба оруженосцем у такого рыцаря считалась хорошей военной школой. Кроме того, при его поддержке можно было надеяться завязать влиятельные знакомства, выдвинуться при дворе. Но главное – это был верный путь к получению рыцарского звания. Оруженосцы не получали жалованья. Но обычно рыцарь уделял им известную долю своей военной добычи и делал им подарки. Получив какую-нибудь влиятельную должность, рыцарь никогда не забывал своего оруженосца и устраивал его как можно лучше. С точки зрения строгих рыцарских правил, Санчо был таким же неподходящим человеком на роль оруженосца, как простая крестьянка Альдонса Лоренсо на роль прекрасной дамы.]. Дон Кихот убеждал его с большим жаром и сулил ему богатство и славу. Между прочим он обещал пожаловать ему в пожизненное владение первый же остров, который он завоюет своими подвигами. А это могло случиться, по его словам, очень скоро. В конце концов сбитый с толку Санчо Панса – так звали крестьянина – сдался на все эти убеждения, бросил свою жену и детей и поступил на службу к Дон Кихоту.

Затем Дон Кихот принялся раздобывать деньги: одно он продал, другое заложил и таким способом собрал порядочную сумму. Кроме того, он взял на время у одного из своих приятелей круглый щит и починил разбитый шлем. Покончив со всеми этими делами, он сообщил своему оруженосцу Санчо, что в такой-то день и час он намерен отправиться в путь, и предложил ему позаботиться о своем снаряжении. Дон Кихот особенно напирал на то, чтобы Санчо не забыл захватить дорожную сумку. Санчо обещал не забыть и сказал, что заодно захватит и своего осла, так как к пешему хождению он не очень-то приспособлен. Это заявление Санчо несколько смутило Дон Кихота. Он старался припомнить, у кого из странствующих рыцарей был оруженосец, разъезжавший верхом на осле, но так и не мог вспомнить. Однако он примирился с этим, утешаясь мыслью, что при первой же встрече с каким-нибудь неучтивым рыцарем он отнимет у него коня и отдаст это более почтенное животное своему оруженосцу.

Наконец все было готово, и однажды ночью, тайком от всех, они покинули деревню. Санчо не попрощался с женой и детьми, а Дон Кихот – со своей экономкой и племянницей. Ехали они всю ночь, и, когда рассвело, они были так далеко от деревни, что уже могли не бояться погони.